С.-Х. Нунуев - Чеченцы
К познанию этого наследия обращались путешественники, ученые и писатели Запада и Востока. Но их знакомство с древней культурой происходило путем эпизодических контактов с ее носителями.
«Открытие» же Кавказа русскими классиками в XIX в., особенно нравственного мира чеченцев, привнесло в их творчество совершенно новое философское направление, усилило в русской литературе идеи освободительного движения и гуманизма.
«Разработка» эстетических категорий духовной культуры народа для осмысления художественных, нравственно-этических проблем, вставших перед ним на новой стадии его истории — в XX веке, начинается в период перехода от старых форм художественности к новым. В советском литературоведении принято было считать, что этот период приходился на время зарождения так называемых младописьменных литератур.
Сейчас, в условиях неполитизированного подхода к художественному наследию народа, становится очевидным, что духовное наследие народа сыграло большую роль в решении общественнопросветительских задач в Чечне еще в XIX в., в условиях формирования письменной литературы на арабском языке.
Внутри группы национальных просветительских литератур народов Северного Кавказа, связанных между собой многими «валентностями» — этническими, географическими, языковыми, общностью фольклорного развития (И. Г. Неупокаева), чеченская выделяется своим поздним зарождением на русском языке (70-е годы XIX в). Однако сходство фольклорной эстетики, почти равномерный процесс разрушения феодально-родовых устоев горской среды, формирование в ней буржуазных отношений, активное вовлечение части горцев в орбиту российского социально-экономического, культурно-общественного развития ускоряли постановку «поздней» просветительской мыслью Чечни актуальных проблем общественно-политической и экономической жизни народа тех лет.
Чах-Ахриев и Умалат Лаудаев (70-е годы XIX в.) вышли далеко за рамки фольклорного принципа осмысления действительности и, обратившись к «Европейским» жанрам литературы — историкоэтнографическому исследованию, публицистическому и путевому очерку, — явились подлинными новаторами, ознаменовали своим творчеством начало нового исторического этапа в развитии художественного мышления чеченцев и ингушей. Созданный ими собирательный образ народа, найденные художественно-эстетические принципы описания жизни и мировоззрения горца, острая социально-критическая направленность их произведений — традиций на которые первоначально опирались представители художественной и общественной мысли Чечни в начале XX века.
Представители первой волны чеченской светской художественной интеллигенции получили глубокое и всестороннее образование в России, вышли из офицерских и купеческих семей, находились в России, когда там начался всеобщий подъем освободительного движения, направленного на духовное раскрепощение российских народов, на завоевание для них экономических и политических свобод.
Во многом этим объясняется то, что начало XX века в истории Чечни отмечено удивительным всплеском общественного сознания. Появились личности яркие, неординарно мыслящие, мужественные. Таштемир Эльдарханов, Тапа Чермоев, братья Ахмет-ханли и Исмаил Мутушевы, братья Денилбек, Заурбек, Асламбек Шепиповы, Бек Саракаев — представители общественной и художественной мысли Чечни, формировавшейся на стыке XIX и XX веков. Они прошли школу суровой российской действительности 90-х годов XIX — начала XX веков. Их видение своей роли в судьбах народа во многом было созвучно идейным исканиям передовых людей России того времени, чей обобщенный прототип утверждался в русской литературе как борец за создание справедливого общественного строя.
Они принимали деятельное участие в военной и политической жизни самой России и потому воочию видели, как отражались происходящие в России процессы на судьбах народов Северного Кавказа.
Их чаяниям и устремлениям отвечала, в частности, идея национального возрождения национальной самоорганизации и самоуправления, захватившая передовые умы России того времени народов.
Они были убеждены, что в истории настал момент, когда вынашиваемые народами мечты о свободе и независимости, можно осуществить, пользуясь сложившейся в России политической ситуацией 1905–1907 годов, относительной свободой слова, отвоеванной демократическими кругами России у царизма. Их публицистика обостряла гражданские чувства представителей общественной и художественной мысли не только Чечни, но и Северного Кавказа.
Широта социального и политического спектра их деятельности была вызвана тем, что они взяли на себя функции историков и экономистов, политических деятелей, публицистов и редакторов первых газет, авторов национального алфавита и первых школьных учебников.
* * *Ахметхан и Исмаил Мутушевы родились в семье офицера царской армии, который еще в 1868 году определился на военную службу, окончив Владикавказское окружное училище.
Имена этих братьев до середины 80-х годов ХХ в. были под запретом. А. Мутушева местные историки и партийные органы считали буржуазным националистом лишь на том основании, что он в 1917 году был председателем чеченского национального Совета, являвшегося местным органом временного правительства.
Первые статьи А. Мутушева, чья общественная и публицистическая деятельность началась в конце XIX — начале XX века, отличались широтой взгляда на жизнь народа, интернациональным пафосом. В этом смысле показательна одна из его первых публикаций в газете «Новая Русь», издававшейся в С.-Петербурге. Ставя читателя газеты в известность об открытии в ней «мусульманского» отдела, А. Мутушев говорил, что эта «первая попытка солидной газеты послужить культурно-экономическим интересам мусульман России» является в то же время «верным средством испытания нашей гражданской зрелости».
Автор статьи сознает, что «каждая мусульманская народность бедна грамотой в процентном отношении» и все же «насчитывает отдельных представителей как со средним, так и с высшим образованием». К этим представителям и обращается А. Мутушев: «Пусть мы плохие литераторы, пусть наши статьи не блещут красотой художественного слова. Но мы должны твердо запомнить Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан, и помня, эти великие слова, сказанные в горячие дни шестидесятых годов, мы не должны быть инертны, эгоистичны, думать только о своих личных, будничных интересах».
«Интеллигентные мусульмане! — писал А. Мутушев. — К Вам обращаюсь я с призывом. Помните, что народности, из которых Вы вышли, имеют право рассчитывать на Ваше культурно-экономическое служение их священным интересам».
Сам А. Мутушев старался не на словах, а на деле служить «священным интересам народности». В своих статьях он ставил актуальные проблемы общественно-политического положения горцев, резко критиковал в частности, принципы царской администрации по «наведению порядка в Терской области». Так, в статье «Устроение» А. Мутушев писал, что «горцы Терской области, жаждущие больше, чем кто-либо и действительного порядка, и спокойствия», «затравлены и деморализованы длинным рядом более или менее неудачных «устроителей» их общественной и экономической жизни».
В насыщении общественной и художественной мысли Чечни 1910–1937 годов новыми открытиями большую роль сыграли братья Шериповы.
Назарбек Шерипов явился основоположником жанра национальной драматургии.
Первым, кто органично соединил традиции художественных культур русского и чеченского народов, был герой гражданской войны на Северном Кавказе Асламбек Шерипов — воспитанник полтавского кадетского корпуса.
В творчестве А. Шерипова намечается два периода. Первый из них — период, предшествовавший Октябрю. Это время литературной учебы, накопление опыта. К первому периоду относится работа по записи и переводу на русский язык народных песен, вошедших позднее в отдельный сборник. Именно в работе над переводами ярко проявилась творческая одаренность А. Шерипова. Он перевел всего три песни: «Абрек Геха», «Юсуп — сын Мусы» и «Асир — абрек» (одна из возможных историй). Судя по языку и стилю переводов и путем сопоставления их с оригиналами и вообще с идейно-художественным направлением песенного эпоса, можно прийти к выводу, что сонеты песен, нравственные представления их героев претерпели значительные изменения под творческим воздействием переводчика.
Когда читаешь переводы песен А. Шерипова, живо вспоминаются горьковские «Песня о Соколе» и «Песня о Буревестнике». В них тот же романтически приподнятый стиль, сравнения и эпитеты, придающие событиям возвышенный пафос, олицетворение сил природы («Тоская безумная», «Кровавые тучи», «Красивая смерть», «Сокол, бьющийся в тройном круге клюющих падаль вагонов», «Геха купался в густом темном море огня и свинца» и т. п.), в них слышится гимн мужеству и нарождающейся новой жизни.
