Дэвид Дрю - Майя. Загадки великой цивилизации
Тексты повествуют о военных походах, предпринятых по всей юкатанской равнине. Отряды могли достигнуть любой точки Юкатана, а особо выдающиеся, например, военная элита Калакмуляи многих мест Месоамерики. Однако следует отметить, что любые военные предприятия до конца позднеклассического периода трудно доказуемы археологически. В более поздние периоды во многих майяских городах начинается строительство фортификационных сооружений. В Калакмуле, например, центр города окружен широким и глубоким каналом, а весь Тикаль — многочисленными земляными укреплениями (там, где нет болот). Археологи обнаружили следы разрушения строений в Тикале в результате набегов в 562 году отрядов из Калакмуля и Караколя. Другие города также подвергались пожарам и разорениям вследствие вражеских вторжений. Правда, у части ученых остаются сомнения относительно пожаров — они могли носить и бытовой характер; а найденное в соответствующих культурных слоях оружие не отличается от того, что использовалось на охоте. Тем не менее руины городка Дос-Пилас не вызывают сомнений в обыденности кровавых баталий в ту эпоху. Выяснилось, что накануне вражеского вторжения жители в спешке разбирали дворцы и храмы, чтобы добытый таким образом камень пустить на строительство оборонительной стены вокруг города. Вдоль первой, каменной, линии обороны была насыпана вторая — земляная. В укрепленный город хлынули толпы простых граждан в надежде найти убежище среди уцелевших дворцов, храмов и монументов. Осаду и падение Дос-Пилас зафиксировали сами нападавшие — воины из города Тамариндито в 761 году. Выжившие жители Дос-Пилас спрятались в двух укрепленных поселениях по соседству, но и они, в конце концов, были взяты. В последнем очаге сопротивления — на полуострове, вдающемся вглубь острова Петешбатун, археологи нашли братские захоронения и множество оружия (у части копий были сломаны наконечники). Все это неоспоримо свидетельствует о кровавой резне, произошедшей здесь 1250 лет назад.
Справедливости ради отметим, что, кроме отдельно взятого случая у озера Петешбатун, и масштабы, и вовлеченность людей и материальных ресурсов в вооруженные конфликты между майя — вопрос по сей день открытый. Ради чего же затевались войны? Часто основной целью конфликта являлось желание захватить как можно больше пленных и таким образом поддержать популярность очередного правителя. Перед восшествием на престол будущий царь желал пленить человека, не последнего в иерархии сопредельного или отдаленного города-государства, а еще лучше — самого правителя; причем регулярная поимка важных персон и принесение их в жертву являлись даже обязательным мероприятием в жизни той или иной династии. Имена захваченных правителей и прочих титулованных особ тщательно фиксировались, а пленникам «не первой категории» именной иероглиф не присваивался, следовательно, не они являлись целью набегов.
Стены Бонампака. Комната I
Среди ученых бытует мнение, что пленение важных особ в ритуально-сакральных целях — не единственная причина войн между городами майя. Основным мотивом вторжения, без сомнения, являлось наложение дани на соперника, причем дань эта приобретала различные формы. Так, жители побежденного Тикаля в 562 году были препровождены в город-победитель Караколь для строительства новых объектов. Мы не можем утверждать, что новые «строители» обязательно находились на положении рабов, но то, что такое явление, как рабство, в обществе майя имело место — абсолютно достоверный факт. Колумб, например, видел в Гондурасском заливе несколько каноэ с посаженными на цепь гребцами. Весьма любопытный факт открылся при изучении письмен в городе Тонина: многие местные монументальные произведения создавались скульпторами, плененными в Паленке; и эти самые скульпторы увековечивали пленившего их правителя. Еще одним подтверждением служит стела из Пьедрас-Неграс — изображения на ней по стилю абсолютно идентичны с характерными для городка Помона, откуда, вероятно, ваятели и прибыли. О том, что художники взялись за работу не по своей воле, рассказывает сам сюжет изображенной сцены: плененные деятели искусств у ног захватившего их правителя. Среди них наверняка находились не только резчики по камню, но и художники по керамике, мастера по изготовлению изделий из нефрита. Так передавались, насаждались и рождались на пустом месте художественные традиции. В качестве последнего примера: многие исследователи считают, что к стелам Киригуа приложили руку художники Копана.
Сцена, изображенная на сосуде: одного майяского правителя принесли в открытом паланкине в гости к другому владыке. Иероглифы в центре рисунка до сих пор не расшифрованы. Горизонтальный ряд иероглифов вверху содержит обычный для той эпохи текст: в нем воздается хвала самому сосуду и говорится о том, что он предназначен для напитка из какао-бобов
И все же основным видом «контрибуции» были вещи вполне материальные: деревянные изделия, хлопчатобумажная ткань, птичье перо, какао и прочее. Когда удалось очистить и реставрировать изображения на знаменитой стене в Бонампаке, а также сопровождающие их иероглифы, исследователи удивились масштабам взимаемой дани. Выяснилось, что повелители нескольких подвластных городов в качестве «подарка» преподнесли правителю Бонампака мешки с какао, причем каждое такое подношение обошлось «дарителю» в 40 тысяч (!) какао-бобов.
Не всегда можно узнать, чем закончились конфликты между майяскими городами-государствами или группами городов, в связи с отсутствием информации. Что касается юкатанских войн, хорошо известны и задокументированы последствия вторжения в Тикаль. Местного правителя принесли в жертву, центр города разрушили, а на жителей наложили дань — как материальную, так и в рабочей силе. Однако свидетельств, что город оказался надолго оккупирован или что там поселилась чужая администрация, не обнаружено. Тем не менее, в результате катастрофы в Тикале власть перешла к новой династической линии, более лояльной к захватчикам. Таким образом, локальная автономия в известном смысле сохранилась, но экономическая и военная мощь города, конечно же, надолго ушла в небытие. Потерпев неудачу в войне, Тикаль понес и символическое наказание — запрет на строительство каких-либо монументов. В общем, судьба Тикаля оказалась совершенно типичной для любого поверженного майяского города. Калакмуль, город-победитель, не имел физических или бюрократических ресурсов «проглотить» такую большую (и в прямом и переносном смысле) добычу, как Тикаль, присоединить его к себе. Мы не знаем примеров, когда какой-либо даже самый удачливый город майя непременно хотел бы создать большую, хотя бы в масштабах Юкатана, империю. Исследователи Мартин и Грубе обращаются за примером к империи ацтеков, куда более организованной, нежели любое государственное образование майя, но и там дело ограничивалось лишь номинальной властью над множеством царьков и деревенских вождей и традиционным наложением дани. Ничего похожего на прибытие чиновников из Теночтитлана, которые стали бы руководить вновь покоренными государствами, они не обнаружили. То есть победителей вполне устраивал регулярный сбор дани.
После вражеского вторжения Тикаль пришел в упадок, к тому же Калакмуль окружил его поясом вассальных, недружественных к Тикалю городов, таких как Караколь, Эль-Перу, Наранхо, Канкуэн и Дос-Пилас. Но с течением времени отношения между соседями менялись, даже в самых крепких альянсах случались трещины, да и сам Калакмуль становился другим. Цари отдавали своих дочерей замуж за чужих принцев, а дружеские отношения между бывшими соседями сменялись враждой.
Антрополог Роберт Карнейро сравнил политическое брожение в мире майя с тем хаотичным движением, которое происходило примерно в это же время в далекой англосаксонской Британии в эпоху Гептархии (семицарствия). На Альбионе между VI и VIII вв. три королевства — Ист-Англия, Мерси и Нортумбрия беспрестанно боролись между собой за место под солнцем. Фактически ни одному королевству не удалось объединить всю Англию. На какое-то время в VII в. это удалось сделать нортумбрийцам, но через столетие они уступили пальму первенства мерсийцам. Пока одни правили Англией, другие платили им дань звонкой монетой либо скотом. Кто-то периодически становился сюзереном, а кто-то вассалом — все менялось в связи с очередной смертью «сильного мира сего». Очередная «империя на час» исчезала, как туман. Такой же эфемерной оказалась великая, какой она себя считала, империя ацтеков, рассыпавшаяся, как карточный домик, под хитрым и наглым натиском нескольких сот испанских конкистадоров с их «диковинными» существами-лошадьми и «громоподобным» оружием — примитивными ружьями.
