Татьяна Георгиева - Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени
Без пиров не было и свадеб. Этому предшествовало длительное урегулирование отношений будущих свояков. Браки совершались в основном по воле родителей, заботившихся о выгодной партии для своего чада. Разумеется, чем богаче была семья, тем материальная сторона оказывалась значимей. После положительного исхода сватовства, инициатива которого исходила от родителей будущего жениха, устанавливался день сговора, когда заключался свадебный договор, часто в письменной форме. В особых «сговорных грамотах» оговаривались условия заключения брака, устанавливался срок свадьбы (его нарушение влекло за собой особую плату — неустойку, поскольку приготовления к свадьбе стоили дорого) и перечислялось приданое за невесту. У богатых опись приданого от земельных владений до отдельных предметов личного обихода давалась отдельно. В это же время устраивали смотрины невесты, в которых жених участия не принимал. Бывало, что он впервые видел невесту лишь в день свадьбы — если, конечно, до того ему не случалось встречать ее в церкви.
Иное дело у рядовых горожан. Юноши и девушки могли видеть друг друга на гуляньях и различных играх. Свадебная церемония, которую запрещалось устраивать в пост, длилась три дня и происходить могла как в доме жениха, так и в доме невесты. В первый день венчались в церкви, затем следовала светская часть свадьбы. Ей сопутствовали различные обряды, дошедшие еще от языческой старины. Царское бракосочетание в течение четырех дней сопровождалось пышными церемониями, парадными выходами, обильными застольями, посещениями кремлевских и городских соборов и церквей, раздачей многотысячной милостыни. Венчание происходило в Благовещенском соборе.
Горожане не только придерживались обрядов Православной церкви. В быту большую роль играли дохристианские обычаи. Церковь боролась с остатками языческой обрядности, но искоренить ее не могла. Часть этих древних обрядов исполнялась в глубокой тайне, некоторые — более-менее открыто: летние ритуальные игры на Ивана Купалу и зимние святочные гадания часто связывались с крупными церковными праздниками, например с Пасхой, Масленицей.
В праздничные дни улицы и площади Москвы и других городов заполнялись народом, шла бойкая торговля едой и различным незамысловатым товаром, подходящим к тому или иному празднику. В определенных местах за городом (под Новинским монастырем и в Марьиной роще в Москве) водились хороводы, звучали песни.
Достаточно распространенным развлечением как в сельской местности, так и в городе был кулачный бой, который долго пытались искоренить и духовники, и власти, но потом, не совладав с народной традицией, просто стали закрывать глаза на эту забаву. Обычно бои велись коллективно — стенка на стенку.
По словам московского старожила, стенка замышлялась чуть не за неделю, обсуждалась на «военном совете», который собирался в том или другом фабричном трактире, и окончательные решения по организации битвы принимались «военачальниками» обеих сторон по взаимному соглашению. О месте и времени побоища становилось известно каждому, кто интересовался им, по крайней мере дня за два, так что к созерцанию грандиозного зрелища собиралась буквально со всей Москвы масса любителей острых ощущений… Подробнейшие инструкции заправилам стенки сообщались ее главнейшими распорядителями в течение всего праздничного дня в каком-либо из трактиров возле Покровского моста, на котором целый день толкались будущие бойцы, вырабатывая все детали предстоящего боя.
Были среди участников кулачных боев и такие, кто смотрел на них не как на забаву, а как на свое предназначение; так артист смотрит на театральные подмостки. Это были настоящие профессионалы драки, блиставшие атлетическими формами, ломавшие червонцы, как мятные пряники, сгибавшие подковы…
Рыцарские уставы кулачных боев они блюли строго, а нарушение их, особенно сознательное и намеренное, карали с драконовской беспощадностью. Так, например, запрещалось бить лежачего, преследовать бежавшего на территории противника, бить ногами, использовать какие-либо твердые «закладки» в рукавицах, нападать сзади и т. п.
Популярны были в Москве и обычные мирные игры — например, городки. Молодежь любила кататься на качелях самых разных конструкций, от простейших до достаточно сложных, с импровизированными «кабинами» на несколько человек.
Перед участием во всевозможных игрищах и гуляньях одевались по-особому. Заметим тут между прочим, что косоворотки вопреки распространенному мнению не имеют к русской одежде никакого отношения. Настоящая русская рубаха всегда имела прямой ворот. Во времена Киевской Руси стало ощущаться византийское влияние. И эта византийская мода оказалась настолько живучей и удобной, что спустя семьсот лет уже упоминавшийся ранее Адам Олеарий отмечал такую особенность нашей одежды, как ее, скажем, многослойность; вначале надевали сорочки, штаны, а на них кафтаны с длинными рукавами. Поверх кафтана иногда носили еще одно одеяние, доходящее до икр. На улицу люди с достатком выходили в длинных одеяниях, сшитых из темно-зеленого, сине-фиолетового или коричневого сукна, а иногда из пестрого Дамаска. Летом мужчины одевали поверх сорочек и штанов сарафаны из легкой ткани — так что сарафан изначально считался мужской одеждой.
На одежде, мужской и женской, обязательно были пуговицы. Надо сказать, что вообще-то пуговицы придумали греки еще в IV веке до н.э., затем они то исчезали на несколько веков, то появлялись вновь, пока в XVII веке окончательно не вошли в человеческий обиход.
На Руси пуговицы часто выглядели как украшения: были пуговицы серебряные, золотые, украшенные многоцветной эмалью, чернью, резьбой, усыпанные рубинами, опалами, изумрудом, жемчугом. Для парадных одежд знать заказывала себе их даже из крупных драгоценных камней, которые специально просверливали. Часто цена пуговиц превышала стоимость самой одежды.
Такую роскошь могли позволить себе, естественно, только богатые люди. Московские придворные были настолько жадны до красивых и дорогих пуговиц, что мастера Серебряной и Золотой палат не справлялись с работой. Люди богатые, но попроще происхождением покупали пуговицы в Серебряном ряду, где их делали мастера-пуговичники; купцы закупали пуговицы у ремесленников на вес партиями. Люди небогатые в те времена могли позволить себе в лучшем случае медные, оловянные или серебряные пуговицы.
А какую только форму не придумывали для пуговиц: на одеждах бояр и дворян можно было видеть их в форме яйца, груши, миндаля и даже сосновой и еловой шишек. Обычно пуговицы имели «ушко». Что касается размеров, то некоторые достигали величины куриного яйца, но были и не больше горошины. На парадном платье Ивана Грозного можно насчитать 68 маленьких золотых пуговок. Ему, признаем, было далеко до французского короля Франциска I, чей черный бархатный камзол украшали 13 600 золотых пуговиц.
С течением времени запросы становились скромнее. Мужчины XIX века уже не могли щеголять множеством пуговиц — это считалось дурным тоном. Зато женщинам в этом отношении предоставлялась полная свобода. С развитием промышленного производства пуговица в конце XIX века стала «массовой». А потом пришел XX век с новыми технологиями. И появилось странное и неуклюжее слово — «фурнитура»…
Но это уже совсем иная история.
Примечания
1
Иез. 38, 2 и 39, 1, где «Рош» можно прочитать и как «Рос».
2
«Чума поразила Византию, Сицилию. В 1348–1349 гг. эпидемия опустошила Италию, Испанию, Францию, Венгрию, Англию, Шотландию, Ирландию, Данию, Норвегию, Швецию, Нидерланды, Исландию, Пруссию. Затихла и перекинулась в 1351 г. во Псков. В 1353 г. опустошив Великое княжество Московское, злая зараза ушла на юг, в степи, не затронув Нижнего Новгорода. Москва и Подмосковье на время опустели». Гумилев Л.П. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 384.
3
Муроль (устар.) — зодчий, строитель.
Ссылки
1
Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. М., 1953. Т. 2. С. 200.
2
Лэндри Ч. «Креативный город». М., 2006. С. 369.
3
Лев Диакон. История в десяти книгах. Перевод М.М. Копыленко. Кн. IV. Гл.Х. СПб., 1820. С. 46.
4
См.: «АиФ», 2010, № 51. С. 45.
5
Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории России. Л., 1992. С. 137.
6
Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. СПб., 1987. С.-61.
7
