Дмитрий Ершов - Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке
В действиях отряда «Пинтуй» блестяще проявились все сильные стороны хунхузов: знание района боевых действий и умение приспосабливаться к его условиям, владение языком и связи с местным населением. Деятельность партизан продолжалась до августа 1905 г. По образцу «Пинтуй» летом 1905 г. было создано еще пять «сотен», укомплектованных китайцами. Еще четыре отряда были сформированы Заамурским округом ОКПС. Один из этих отрядов дислоцировался в Сихайчэне. Официально состоявший из полутора сотен всадников, он на деле насчитывал до 600 хунхузов, получавших жалованье от русского командования. В качестве наблюдателя и инструкторов при отряде состояли офицер, прапорщик со знанием китайского языка и несколько рядовых пограничников. Начальник отряда Сяоцунгер сначала был китайским офицером, а потом дезертировал и сколотил шайку, причинявшую немало хлопот железной дороге. В начале 1905 г. пограничники рассеяли банду Сяоцунгера, а самого атамана захватили в плен. Хунхузу предложили возглавить партизанскую «сотню», на что Сяоцунгер немедленно согласился. Чтобы у новоиспеченного «сотника» не возникло соблазна удрать или, паче того, переметнуться к японцам, семья Сяоцунгера была отправлена в Харбин под надзор полиции…
«Отдельные поручения» офицера-путешественника
Пожалуй, нет в нашем Отечестве человека, которому не довелось хотя бы раз посмотреть фильм «Дерсу Узала», а коли найдется такой, то окажется, что и он наверняка что-нибудь да слышал об этой замечательной картине. Уж больно редки в истории «важнейшего из искусств» случаи, когда в создании фильма объединяются усилия сразу нескольких гениев своего дела. Режиссерская работа великого Акиры Куросавы, блестящая актерская игра Ю.М. Соломина и тувинского самородка М.М. Мунзука, сценарий Юрия Нагибина, проникновенная музыка Исаака Шварца и костюмы Юрия Ракши, удостоенные редкого в нашем кинематографе «Оскара». И конечно же знаменитые книги В.К. Арсеньева, лежащие в основе картины. Если бы вклад Арсеньева в науку, не дай бог, оказался забыт, я уверен — его имя сохранилось бы в людской памяти благодаря одному только образу Дерсу Узала…
Что мы знаем о Владимире Клавдиевиче Арсеньеве? Популярные книги путешественника рисуют образ ученого, полевого исследователя, первопроходца. При этом как-то забывается, что Арсеньев был прежде всего офицером русской армии. А раз так, то возникает вопрос: какой необходимостью объяснялись его частые и продолжительные экспедиции? Толковые командиры в войсках Дальнего Востока России всегда были на вес золота, а Арсеньев ровно десять лет службы, с 1900 по 1910 г., потратил на «экскурсии». При этом в распоряжении путешественника были команды, укомплектованные армейскими нижними чинами, а сам он продвигался по служебной лестнице, получая не только очередные воинские звания, но и боевые награды! Естественнонаучные и этнографические изыскания — это, конечно, хорошо, но были ли они главной целью и содержанием походов Владимира Арсеньева по Уссурийскому краю?
В поисках ответа на этот вопрос стоит обратиться к послужному списку офицера-путешественника. Родившийся в 1872 г. потомок крепостных и мещан Тверской губернии уже 19 лет от роду, в ноябре 1891 г., зачисляется вольноопределяющимся в 145-й пехотный Новочеркасский полк. А как же образование? Где учился будущий член двадцати трех российских и иностранных научных обществ? Сын мелкого железнодорожного служащего не получил высшего образования. Поскитавшись несколько лет по частным учебным заведениям, Владимир Арсеньев в 1885 г. оказался в числе учеников 5-й столичной гимназии и спустя год с помощью репетиторов смог сдать экзамен по курсу среднего образования. Военную форму юноша примерил сразу же после получения аттестата, а следующим шагом стало поступление в Петербургское юнкерское пехотное училище. Было это осенью 1893 г. Нельзя сказать, что военная карьера сильно привлекала Арсеньева, уже в юности мечтавшего о путешествиях. Неосознанное детское стремление быстро превратилось в твердую решимость, чему в немалой степени способствовал брат известного исследователя Центральной Азии Г.Е. Грумм-Гржимайло, читавший юнкерам лекции по военной географии. Правила военного ведомства давали Арсеньеву право подать в отставку сразу после выпуска, однако юноша принял другое решение. В самом начале 1896 г. Владимир в числе немногих юнкеров окончил училище «по первому разряду» и был произведен в подпоручики. Несмотря на многочисленные просьбы о переводе на Дальний Восток, новоиспеченному офицеру пришлось отправиться в противоположном направлении: армейскому начальству благоугодно было направить Арсеньева в 14-й пехотный Олонецкий полк, квартировавший в польском городке Ломжа. Лишь четыре года спустя упрямому подпоручику, успевшему сочетаться браком с девицей Анной Константиновной Кадашевич, удалось настоять на своем и получить назначение в 1-й Владивостокский крепостной полк. Весной 1900 г. семья Арсеньевых отправилась в город, ставший домом путешественника на долгие годы…
Несмотря на усилия путейцев, переезд на Дальний Восток на рубеже XIX и XX столетий продолжал оставаться делом нелегким и долгим. Сравнительно спокойно добравшихся до Байкала Арсеньевых ожидали два известия — хорошее и плохое. Хорошее состояло в том, что окончание прокладки новых линий Сибирского пути позволяло продолжить поездку в вагоне от пристани Мысовой до Сретенска. При условии везения молодая чета могла попасть на рабочем поезде КВЖД прямо в пределы Уссурийского края, однако эта возможность начисто отметалась плохой новостью: восстание «боксеров» закрыло перед русскими двери Маньчжурии. Арсеньевым пришлось отправляться в Сретенск, где рельсы железной дороги заканчивались и путешественников ожидала пересадка на пароход. В июле 1900 г. плавание по Шилке и Амуру неожиданно прервалось в Благовещенске: хунхузы и китайские войска, поддерживающие «боксеров», сосредоточились в виду города, угрожая нападением. Подпоручику Арсеньеву пришлось встать в ряды защитников Благовещенска, а Анне Константиновне с маленьким сыном — ждать и тревожиться за мужа. Уже к 1 июля 1900 г. численность китайских войск в ближайшем к Благовещенску городке Сахалян достигла 18 тысяч человек при 40 орудиях. 3 июля город, оборонявшийся взводом 2-й батареи 2-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады и отрядом из 2 тысяч добровольцев, был обстрелян с китайского берега Амура. 8 июля один из участков обороны возглавил подпоручик Арсеньев. 14-го числа на помощь благовещенцам прибыли первые подкрепления из Забайкальской области, военные команды из Хабаровска двигались ускоренным маршем. К 19 июля силы защитников города составили 8 батальонов пехоты и 6 сотен казаков при 27 орудиях. Командовавший этими силами губернатор Амурской области генерал-лейтенант К.Н. Грибский отдал приказ о переправе войск на китайский берег в ночь с 19 на 20 июля. Бои 20–22 июля, в которых принял участие подпоручик Владимир Арсеньев, завершились взятием Айгуна и отходом китайских войск в глубь Маньчжурии. Русские войска преследовали противника, а получивший ранение Арсеньев отправился во Владивосток. Итогом участия офицера в военных действиях на Амуре стала первая боевая награда — серебряная медаль «За поход в Китай».
5 августа 1900 г. семья Арсеньевых добралась до Владивостока. Служба в гарнизоне крепости оставляла офицеру много свободного времени, которое Арсеньев с удовольствием посвящал изучению окрестностей. Короткие прогулки по ближайшим бухтам и островам Уссурийского и Амурского заливов, восхождения на прибрежные горные вершины сменились более продолжительными вылазками. Во время этих походов Арсеньев успешно совмещал приятное с полезным, уточняя карты окрестностей города и изучая жизнь уссурийских «манз», чьи жилища часто попадались ему на лесных тропах.
От старожилов края подпоручику уже было известно и о приморских хунхузах, и о том, что каждая крестьянская и зверовая фанза при случае служит разбойникам приютом. Свежие амурские впечатления заставляли Арсеньева пристально присматриваться к китайцам, изучая их жизнь, стараясь понять их мысли, пристрастия, цели… Уже в первые месяцы своего пребывания в Уссурийском крае Арсеньев фактически стал разведчиком, доставлявшим командованию сведения о деятельности «краснобородых» и их сообщников в окрестностях Владивостока. Сведения эти представляли огромную ценность. Уже в 1885 г. в Уссурийском крае на трех русских приходился один постоянно проживавший здесь китаец, а с учетом «бродячих манз» это соотношение составляло два к одному. В 1891 г. из 32 909 китайских подданных, проживавших на территории Амурской и Приморской областей Приамурского генерал-губернаторства, более 18 тысяч приходилось на Приморскую. Эта людская масса служила питательной средой для хунхузов. Кроме того, русскую администрацию, встревоженную назревавшим конфликтом с Японией, волновал вопрос: на чьей стороне выступят уссурийские китайцы в случае вторжения в край войск неприятеля? Отчуждение, издавна существовавшее между «манзами» и русскими, давало повод для самых неутешительных прогнозов… К чести Арсеньева нужно сказать, что в отношении «манз» он старался сохранять объективность и, в отличие от Н.М. Пржевальского, избегал слишком смелых обобщений.
