Елена Лаврентьева - Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия.
Глава XIX
«Поверье, что кометы приносят с собой бедствия и нужду, так же старо, как род человеческий…»{1}
Справедливо ли, что кометы — предвестницы несчастий?
Что за переворот совершился в умах? Едва ли протекло полстолетия с тех пор, как появление кометы приводило в движение все головы; философы и астрономы должны были писать целые трактаты для разуверения боязливых людей. Журналы ежедневно толковали о необычайности этих светил. В 1740 году комета занимала всех модисток, и в продолжение нескольких месяцев только и были головные уборы à la comète. Ныне эти блуждающие светила потеряли весь свой вес. Даже простолюдины смотрят на них безбоязненно, нисколько не заботясь об их влиянии. Надобно признаться, что мы живем в очень развращенном веке и что весьма справедливы ежедневные сетования об упадке ума и просвещения!
Не то было в прежние времена: кометы были тогда предметом ужаса людей знатных и простолюдинов. Все были убеждены, что они предвещают смерть государей, падение царств, моровую язву, войну, эпидемические болезни. Гомер прямо говорит, что они причиною бедствий и катастроф несчастных смертных. Вергилий повторяет то же, а Силий утверждает, что появление кометы на нашем горизонте никогда не проходит даром для смертных.
В 1680 году вся Европа трепетала при появлении кометы с длинным хвостом и красными космами. Ученые астрономы утверждали, что эта комета была та самая, которая в 1656 году от сотворения мира предвещала всемирный потоп. Такое обстоятельство, конечно, могло извинить боязнь, сделавшуюся всеобщею.
«У нас видна большая комета, писала г-жа де Севинье, с прекраснейшим хвостом, какой только может быть. Все значительные люди в страхе; они воображают, что небо, занятое их гибелью, послало им предвестницею эту комету. Рассказывают, что окружающие кардинала Мазарина, которого медики признали без всякой надежды на выздоровление, думали необходимым почтить его последний час чудесным явлением и объявили ему, что показалась комета, производящая в них сильный страх. У него достало духа посмеяться над их боязнию: комета, насмешливо говорил он им, делает мне слишком много чести. Право, не худо бы было всем брать пример с Мазарина: гордость наша заставляет нас иметь слишком высокое мнение о самих себе, и оттого мы воображаем, что светила небесные занимаются нашею смертию».
Предсказания г-жи де Севинье оправдались на деле; комета прошла, никто не умер, и все отделались от нее одним страхом.
Байль сильнее всех восставал против пустого страха, производимого кометами. Сочинение его преисполнено самыми неоспоримыми доказательствами; но и до него были уже умы смелые и независимые, непричастные этой ребяческой боязни. Один из древнейших французских поэтов, Христофор Гамон, имя коего почти неизвестно, в своей критике на Дю-Бартаса очень остроумно смеется над этим поэтом, принимавшим мнение толпы.
Испанский писатель, бенедиктинец Фейхоо (Feijoo), посвятил целое рассуждение на исследование вопроса: действительно ли кометы могут причинять вред Земле. Прежде всего он замечает, что Земля занимает слишком мало места во Вселенной, чтобы комета могла удостаивать нас чести заниматься нашими делами, и что Богу нет никакой необходимости принимать на себя труд посылать кометы для того, чтобы делать нас несчастными в этой печальной и слезной юдоли; что если справедлива бульшая смертность государей в кометные годы, нежели в бескометные, то это потому, что государи, как и все люди, по естественному закону, подвержены смерти во всякое время. Правда, Аристотель, Кеплер и некоторые древние перипатетики почитали кометы вместилищем зловредных испарений, собирающихся в высших слоях атмосферы и производящих болезни и дурную погоду. Отсюда они заключали: так как государи сложения менее крепкого и более нежного темперамента, то они скорее подвергаются смерти, нежели другие люди. Но испанский писатель доказывает, что кометы такие же светила, как и планеты нашей системы; что их течение определено постоянными и положительными законами; что они редко появляются, по обширности и эксцентричности описываемых ими кривых линий, отдаленнейшие точки которых ускользают от наших слабых взоров; что испарения комет, если бы даже они и были, слишком отдалены от нас и не могут быть вредными для Земли; наконец, если слабые темпераменты должны скорее подвергаться их вредному влиянию, то нет сомнения, что женщины, петиметры наших гостиных, и дети имели бы полное право умирать прежде государей[41].
Все это изложено самым умным и убедительным образом, и я не знаю, что бы можно было возразить против этих доказательств? Люди боязливые и робкие, желающие заставить нас разделять с ними страх к кометам, представляют целые списки совершившихся под их влиянием катастроф, эпидемических болезней, смертных случаев; но таким людям можно отвечать, что внезапная смерть и эпидемия могут случиться и после появления кометы, которая все-таки нисколько не будет в том виновата. До сих пор замечено было до шестисот комет, и из них только тридцать насчитывается таких, которые имели решительно вредное влияние, следовательно, одна вредная приходится на двадцать безвредных. Один ученый немец, Г. Цан (Zahn), составил длинный список всем происшествиям, случившимся в кометные годы, начиная от сотворения мира и до 1682 года: постоянным результатом его исследований было равенство суммы счастливых и несчастливых случаев, что бывает во все годы человеческой жизни.
Кометы часто почитались также благоприятными предвестницами. По смерти Цесаря явилась комета: римляне нисколько не испугались этого явления, но, напротив, приняли его за счастливое предзнаменование, не сомневаясь, что это была душа Цесаря, занявшая свое место на небе. Плиний рассказывает, что ей воздвигли храм в память ее счастливого явления.
Тщеславие наше так велико, что заставляет нас трепетать при появлении кометы: это потому, что мы насильно хотим быть важными лицами; мы гордимся на нашей горошинке и воображаем себе, что эта незаметная точка, заброшенная в необъятное пространство, есть исключительный предмет любви Бога и центр всех его действий; мы забываем нашу ничтожность и не думаем о том, что появление комет так же важно для других миров, как и для нашего.
Некоторые писатели уверяли, что люди, до потопа, видели в продолжение 29 лет комету, угрожавшую Земле ужаснейшею катастрофою. Но какой историк передал нам этот факт? При Ное не было еще ни журналов, ни календарей, а письмена оставались неизвестными до самого Кадма. Из какого источника почерпнули новейшие астрологи этот анекдот, когда Библия, из всех сочинений древнейшее и наиболее заслуживающее уважения, ничего не говорит об этом явлении?
Итак, предоставим пустобредам и людям, верящим в судебную астрологию, мечтать о вредном влиянии комет, а сами удовольствуемся избегать того, что может причинить нам вред на нашей планете.
В сентябре 1807 года появилась прекраснейшая комета. Красота ее хвоста сделалась предметом всеобщих толков. Правда, он был одним из красивейших украшений, какие только имела когда-либо комета, и занимал собою пространство в несколько миллионов лиг. Это чудесное светило, приближалось ли к Земле или удалялось от нее? Была ли это старая комета, замеченная нашими учеными предками, или новая, впервые являвшаяся свету? Вот вопросы, в решении которых астрономы были не согласны, как это почти всегда случается.
Знаменитый Сейффер имел счастие производить астрономические наблюдения в Баварии перед королевскою фамилиею. С помощию Рамсденова снаряда, увеличивавшего предметы в восемьдесят раз, Сейффер нашел, что комета увеличивалась в свете и объеме, что хвост ее заметным образом становился длиннее и с каждым днем занимал большее пространство: из этого он заключил, что комета приближалась к солнцу и стремилась к своей перигелии, и что нам не должно было бояться слишком близкого ее приближения.
В то же самое время голландские астрономы занимались наблюдениями над тою же кометою, и результаты их совершенно противоречили Сейфферовым. По их мнению, комета с каждым днем более и более приближалась к Земле; начав это движение 25 сентября, она должна была продолжать его во все течение октября и еще ближе посетить нас в ноябре; но потом ей предстояло мало-помалу удаляться, держась от Земли в почтительном отдалении, а именно в восемнадцати миллионах немецких миль, — расстояние довольно значительное.
В другое время эти противоречащие мнения были бы причиною сильного беспокойства для людей боязливых. Этот длинный хвост был бы важным предметом соображений и толков. Не прошло еще столетия, как я уже сказал, с того времени, когда кометы производили всеобщий ужас. Философы и астрономы должны были писать для успокоения робких умов. Газеты были наполнены подробными известиями о ходе, фигуре, диаметре, хвосте и космах кометы.
