Виталий Ларичев - Мудрость змеи: Первобытный человек, Луна и Солнце
А раз так, то, конечно, он ранее, чем кто-либо из эллинов, стал различать недвижные звезды и блуждающие планеты, определил порядок размещения светил в пространстве, орбиту Солнца считал в 27, а Луны — в 19 раз больше Земли, а понимая причину затмений и наблюдая начало их, пришел к выводу о равенстве размеров Солнца и Земли. Анаксимандр раздумывал о размерах Земли и вычислил, что толщина земного диска составляет 1/3 его горизонтального диаметра. Он высказал мнение, что некогда небесный свод вращался горизонтально, то есть полюс совпадал с зенитом, и только позже, когда на Земле появились живые существа, ось мира склонилась к северу, чтобы заселенными оказались лишь те зоны, где климат был особо благоприятным.
Анаксимандр велик и тем, что воспитал достойного ученика — Анаксимена Милетского. Но странно, разводил руками Посидоний, есть сочинения, в которых уверяется, что это он и никто другой изобрел гномон и установил в Лакедемоне сциотерион, солнечные часы. Находятся такие, кто именно ему отдает предпочтение в вопросе о том, кто первым в Элладе заметил планеты, «движущиеся звезды». Это он, оказывается, разгадал, рассуждая о «темных телах», причину затмений, смело объявил соотечественникам, что Луна заимствует свой свет от Солнца, толково объяснил механику смены ее фаз, расставил на должном расстоянии от Земли небесные светила. Последователи Анаксимена и слушать не хотели, когда поклонники Анаксагора из Клазомен пытались втолковать им, что этот великий мудрец в V веке до нашей эры первым объявил о Луне как о теле непрозрачном, но отражающем свет Солнца, понимание чего, видите ли, и позволило ему осчастливить греков знанием как причин регулярности смены фаз ночного светила, так и внезапного затмения то Луны, то Солнца. Итак, Анаксагор, выходит, перестал довольствоваться тем немногим из познанного Гомером и Гесиодом в мифологические времена эллинской истории.
Но великими представляются и достижения в астрономии младшего современника Анаксагора — Энопида Хиосского. У него тоже находятся почитатели, которые приписывают ему открытие «опоясания» и «косого положения» зодиака, установление наклонов орбит планет, определение 12 знаков зодиака. Энопид сподобился первым заметить, что в течение ночи над горизонтом появляются пять следующих друг за другом созвездий, начиная с противоположного Солнцу, которое восходит с заходом светила, и кончая последним, предваряющим восход его.
У Анаксагора, впрочем, как отмечал Посидоний, было одно слабое место в объяснении поведения двух главных светил Неба, что неизменно и порождало язвительные насмешки пифагорейцев. Он не воспринимал движение Солнца и Луны меж звезд по небесному кругу, зодиаку, а считал, что светила эти, совершая круговороты вокруг Земли, то сдвигались на север, то возвращались обратно на юг, перемещаясь по линии, перпендикулярной экватору. Движение Солнца и Луны в таком направлении приводил, по его мнению, сжимаемый ими холодный воздух, который, размягчаясь, согреваясь и уплотняясь, как пружина, отталкивал их в определенный момент назад. Этот момент как раз и совпадал, учил мудрец, с солнцеворотами. Анаксагор, не задумываясь над аргументами пифагорейцев, опрометчиво считал случайным возвращение Солнца через год, а Луны через месяц к тому же летнему или зимнему тропическому кругу и к соответствующим созвездиям. Случайным выглядело в его главах и путешествие светил, в том числе планет, в пределах одной и той же небесной дороги. В действительности же, как учили пифагорейцы (и на том настаивал Посидоний), это было следствие их собственного движения с запада на восток по кругу среди зодиакальных созвездий в направлении, противоположном суточному круговому движению с востока на запад. Поклонники Анаксагора в пику пифагорейцам всячески подчеркивали, что это он, а не их Учитель первым разъяснил причину затмений, а это ведь, как говорится, тоже не безделка: «Затмения Луны происходят от того, что ее загораживает от Солнца Земля; солнечные же затмения бывают, когда во время новолуния Луна загораживает собою Солнце».
Нелегко было Цицерону воспринимать толкования Посидония, о небесной науке. А Учитель к тому же предостерегал, что посвятить себя всецело премудростям ее небезопасно. Знания такие настораживают профанов, коим всюду мерещится ниспровержение основ, сиречь — богоотступничество. Уверенные, что натурфилософы только морочат головы людям, ревнители божественных устоев мира не прочь отправить их в «добровольное» изгнание, а то и решить спор об истине поубедительнее — заключить инакомыслящего в тюрьму, казнить или принудить «добровольно» принять яд. Стоит ли поэтому удивляться, что Сократ, которого сходные обстоятельства впоследствии вынудили отравиться, однажды, удрученный бестолковщиной собеседника, изрек в отчаянии: «Астрономия недоступна человеческому пониманию, и потому заниматься ею неразумно».
Посидоний умел, однако, довести до неофита свое понимание устройства мироздания и гармонии его «жизни» — цикличных перемещений светил по небесному куполу. Беседы по астрономии завершались демонстрацией созданной его руками «сферы» — механической модели Вселенной. Она приводилась в движение, и любой зрячий мог видать — «каждый ее оборот для Солнца, Луны и пяти блуждающих звезд то же, что происходило в Небе в любой день и любую ночь». Ученики знали скромность Учителя — он вовсе не представлял дело так, будто первым сотворил подобие всего мира. Посидоний отдавал пальму первенства в появлении такой идеи Платону, который однажды предложил своему любимому ученику Евдоксу Книдскому рассчитать геометрическую модель мироздания. Будущий выдающийся математик, медик, астроном, оратор, философ и географ, получивший достойное его деяниям прозвание — «Знаменитый», воссоздал мир из 27 гомоцентрических сфер. Они равномерно вращались вокруг шаровидной Земли, ибо к тому времени идея Фалеса, Пифагора, и Парменида из Элеи о том, что Земля круглая, перестала подвергаться ожесточенным нападкам и воспринималась натурфилософами спокойно.
Модель Евдокса давала не просто, как у Эмпедокла, самое общее представление относительно особенностей движения Солнца, Луны и планет и их местонахождения в пространстве. Конкретные количественные характеристики вращения их создавали предпосылки сооружения искусственной сферы, которая могла чисто механически воспроизводить перемещение небесных тел. Задача такая ко времени Платона и Сократа представлялась исполнимой, ибо за 200 лет после Фалеса греки узнали поразительно много: помимо путей движения Солнца и Луны, число планет, закономерности их перемещения по Небу, в том числе время оборотов, периоды остановок и попятного хода. Как величайшее достижение Евдокса Книдского Посидоний оценивал разработку им первой в истории греческой астрономии теории затмений. Ему он отдавал пальму первенства в установлении продолжительности периода повтора их, знаменитого сароса, включающего в себя 223 синодических месяца, равных, как он исчислил, 242 драконическим месяцам, что составляло 18 солнечных лет+11 дней, равных, оказывается, 19 драконическим годам. Посидоний не утаивал от учеников, что далеко не все натурфилософы верили, что эта задача оказалась по плечу Евдоксу. Скептики, учитывая ее головоломную сложность, упрекали Евдокса в том, что он утаил заимствование сароса все у тех же всезнающих халдейских жрецов.
Очередной вариант модели мира из 34 сфер создал Калипп из Кизика, ученик Аристотеля и астронома Полемарха, того самого, кто познавал законы Неба у Евдокса Книдского. Посидоний представлял Калиппа как астронома, которому удалось с точностью до суток определить продолжительность времен года: весны — 94, лета — 92, осени — 89, зимы — 90 суток. Это, по его мнению, было ближе к истине, чем определение длительности тех же календарных периодов современником Метона Эвктемоном, известного наблюдением в Афинах затмения Солнца 27 мая 432 года до нашей эры (соответственно 93, 92, 89, 89 суток).
Посидоний с увлечением рассказывал и о других достижениях греков в астрономии. Так, Гераклит Понтийский, размышляя над изменениями блеска планет, пришел к выводу, что они движутся вокруг Солнца, а не Земли, и не по круговым, а по эллиптическим орбитам. Автолик из Питаны усердно занимался уточнением времени восхода и захода Солнца во время смены сезонов, наблюдал восходы и заходы зодиакальных звезд, а также тех, что находились вне пояса зодиака. Гиппарх добился еще большей точности в определении длительности сезонов при той же последовательности их смен — 94 1/2, 92 1/2, 88 1/8, 90 1/8 суток. В итоге полугодие между осенним и весенним равноденствиями, которое оказалось по его расчетам равным 178 1/4 суткам, почти не отличалось от принятого в Вавилоне.
Что касается затмений, то изумление учеников, слушающих Посидония, вызвало создание Апполонием Пергским за два века до нашей эры таблиц, отражающих закономерности движения Луны. Это небесное светило он изучал столь дотошно, что заслужил прозвище «Эпсилон»— по названию знака, напоминающего по виду серп. Таблицы Апполония, наставлял Посидоний, позволяли рассчитывать позиции Солнца и Луны на небосводе в момент затмения. Речь, в сущности, шла, насколько мог понять Цицерон, о выделении неких циклично повторяющихся календарных периодов, когда эти светила и Земля занимали в пространстве то положение, когда можно было ожидать затмения Луны или Солнца.
