Юваль Ной Харари - Sapiens. Краткая история человечества
Чтобы укрепить доверие к деньгам, можно назначить на эту роль что-то, имеющее несомненную ценность. Первые известные в истории деньги — шумерские ячменные — хороший тому пример. Эта валюта появилась в Шумере примерно в III тысячелетии до н.э., в то же время, в том же месте и при тех же обстоятельствах, когда возникла письменность. Подобно тому как усложнившаяся административная деятельность породила первые письменные знаки, так и интенсивная экономическая деятельность породила первые деньги.
Ячменные деньги — это попросту ячмень, определенное количество ячменных зерен, в которых измерялась цена всех товаров и услуг. Самой распространенной мерой была «сила», примерно литр зерна. Массово производились стандартные сосуды вместимостью в силу, чтобы покупатели и продавцы могли отмерять нужное количество ячменя. Жалование тоже устанавливалось и выплачивалось ячменем: так, мужчина получал 60 сил в месяц, а женщина — 30. Управляющий зарабатывал от 1200 до 5000 сил. Столько ячменя, конечно, даже очень прожорливому человеку не съесть, но за тот ячмень, что не попадал в его утробу, управляющий мог купить много чего другого: масла, коз, рабов или какой-нибудь еще еды[56].
Сформировать общее доверие к ячменю не так трудно, поскольку зерно обладает очевидной ценностью: его можно съесть. С другой стороны, его трудно хранить и перевозить. Новый прорыв в экономике произошел тогда, когда люди поверили в деньги, не имеющие самостоятельной ценности, но более удобные для транспортировки и хранения. Такие деньги появились в Месопотамии в середине III тысячелетия до н.э. Это был серебряный сикель. Серебряный сикель — не монета, а мера веса: 8,33 грамма. По закону Хаммурапи в случае убийства рабыни аристократ должен был уплатить ее хозяину 20 сикелей серебра — это означало, что он должен отвесить 166 грамм серебра, а не отсчитать 20 монет. И в Библии расчеты по большей части приводятся в весовом серебре, а не в монетах: так, братья Иосифа продали его за двадцать сикелей, то есть те же 166 граммов серебра, потому что он был еще мальчик, а не взрослый мужчина.
В отличие от ячменя, у серебряного сикеля нет безусловной самостоятельной ценности. Его не съешь и не выпьешь, из серебра не сошьешь одежду, оно слишком мягкое и не годится для изготовления орудий труда или оружия — и серебряный плуг, и серебряный меч сомнутся почти так же быстро, как если бы мы сделали их из фольги. Использовать золото и серебро можно было только при изготовлении украшений, корон, иных символов престижа. Это предметы роскоши, которые представители определенных культур отождествляют с высоким положением в обществе. То есть их ценность — сугубо культурная.
* * *От драгоценного металла установленного веса постепенно пришли и к монете. Первые монеты отчеканил около 640 года до н.э. Алиатт, царь Лидии (западная Анатолия). Это были золотые и серебряные монеты стандартного веса с удостоверяющей надписью: знаки на монете сообщали, во-первых, сколько в ней драгоценного металла, а во-вторых, указывали, какой правитель выпустил эти деньги в обращение и ручается за их подлинность. Почти все современные монеты — потомки монет Лидии.
Одна из древнейших монет в истории. Отчеканена в Лидии в VII веке до н.э.
У монет есть два существенных преимущества перед немаркированными слитками. Во-первых, слиток серебра приходилось заново взвешивать при каждой сделке. Во-вторых, мало его взвесить: откуда сапожнику знать, в самом ли деле слиток, предложенный ему в уплату за башмаки, состоит из чистого серебра, а не из свинца, для видимости покрытого тонкой серебряной пленкой? Монеты устраняли эти проблемы. Знаки и надписи указывали точную цену каждой монеты, и сапожнику уже не требовалось держать в мастерской весы. А главное — на монете стояла печать правителя или государственного органа, удостоверявшая ее номинальную стоимость.
Размеры и формы монет история знает самые разные, а вот смысл надписи всегда примерно один и тот же: «Я, великий царь такой-то, лично ручаюсь в том, что этот кусок металла содержит ровно пять граммов золота. Если кто посмеет подделать монету, это приравнивается к подделке моей подписи и наносит ущерб царскому достоинству. Наказание за это преступление будет самым суровым».
Именно поэтому фальшивомонетчиков судили как самых отъявленных злодеев. Их преступление считалось куда более тяжким, чем любое иное мошенничество. Это не просто обман, а государственное преступление, посягательство на власть, привилегии и саму личность властителя — то, что в законах именовалось «оскорблением величества» и каралось мучительной смертью. Люди принимают монету до тех пор, пока верят во власть и честность монарха. Незнакомые друг с другом люди могли без спора прийти к согласию насчет цены римского динария, потому что они доверяли силе и могуществу императора, чьи имя и портрет украшали монету.
Но и власть императора в свою очередь покоилась на динарии. Представим себе, как трудно было бы сохранять Римскую империю без денег — если бы император взимал налоги и платил чиновникам и солдатам пшеницей и ячменем. Практически невозможно было бы собрать ячмень в Сирии, перевезти эти запасы в центральную римскую казну, а оттуда — в Британию, где легионы заждались своего жалованья. Не менее трудно было бы управлять империей, если бы в золотые монеты верили только обитатели Рима, а галлы, греки, египтяне и сирийцы отвергали эту веру, предпочитая раковины каури, бусины из слоновой кости или рулоны ткани.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЗОЛОТА
Доверие к римским монетам было настолько сильным, что и за пределами империи люди охотно принимали в уплату динарии. К I веку н.э. римские монеты стали общепринятым средством обмена на рынках Индии, хотя римских воинов и за тысячу километров от этих рынков никогда не видели. Индийцы настолько привыкли к динарию и вычеканенному на нем императорскому профилю, что, когда местные князья взялись сами чеканить монету, они старательно имитировали динарий, вплоть до изображения императора! Слово «динарий» стало общим обозначением монет. Мусульманские халифы произносили это слово на арабский лад — «динары», и динар поныне остается государственной валютой Иордании, Ирака, Сербии, Македонии, Туниса и ряда других стран.
В то время как потомки лидийских монет распространялись по всему Средиземноморью и на берегах Индийского океана, Китай изобрел свою денежную систему: бронзовые монеты и немаркированные серебряные и золотые слитки. Эти две самостоятельные системы имели много общего (обе признавали ценность золота и серебра), а потому между китайской и лидийской зоной были установлены прочные коммерческие, в том числе денежные, связи. Мусульманские и европейские купцы, а также завоеватели постепенно донесли лидийскую систему и евангелие золота до самых отдаленных краев Земли. В итоге весь мир превратился в единую монетарную зону: сначала в обращении были золото и серебро, позднее — считавшиеся надежными валюты, например английский фунт и американский доллар.
Появление единой международной, не зависящей от конфессий и культур монетарной системы привело к объединению афроевразийской зоны, а потом и всей планеты в общую экономическую и политическую зону. Хотя люди продолжали говорить на разных языках, повиновались разным властителям и поклонялись разным богам, в золотые и серебряные монеты уверовали все. Без этой общей веры не сложились бы глобальные торговые сети. На золото и серебро, добытое конкистадорами в Америке, европейские купцы приобретали в Восточной Азии шелк, фарфор и пряности, и это способствовало экономическому подъему как Европы, так и Азии. Почти все золото и серебро из Мексики и Анд проходило через руки европейцев и оседало в кошельках китайских торговцев шелком и фарфором. Как бы развивалась мировая экономика, если бы китайцы не страдали тем же самым «сердечным недугом», что и Кортес с товарищами, и отказались принимать плату золотом и серебром?
Но почему же китайцы, индийцы, арабы, испанцы — представители столь разных культур, почти ни в чем друг с другом не согласные, — разделяли веру в золото? Почему не случилось так, что испанцы поверили в золото, арабы в ячмень, индийцы в раковины каури, а китайцы — в рулоны шелка? Ответ знают экономисты: как только между двумя регионами возникает торговля, цены на импортируемые и экспортируемые товары регулируют спрос и предложение. Чтобы понять, как это происходит, поставим мысленный эксперимент. Представим себе, что на тот момент, когда между Индией и Средиземноморьем устанавливается регулярный обмен, индийцев нисколько не привлекает золото, иными словами, для них оно ничего не стоит. А для жителей Средиземноморья золото — желанный символ высокого статуса, и его цена очень высока. Что же произойдет?
