Теа Бюттнер - История Африки с древнейших времен
Как показывают последние исследования нигерийского историка Биобаку, через Видах верховная администрация установила связь с европейскими работорговцами и с тех пор участвовала в обмене захваченных при разбойничьих набегах рабов на заокеанское оружие и боеприпасы. Постоянная армия и военный резерв, в который входили все свободные люди, были обеспечены самым современным вооружением. Войска короля Дагомеи, насчитывавшие в XIX в. от 10 тысяч до 16 тысяч человек, не знали поражений. Весь государственный строй был подчинен нуждам войны. На побережье Дагомею представлял вице-король, в ведении которого находились все сделки с европейцами. Лишь немногим европейским путешественникам XIX в. удалось явиться ко двору правителя Дагомеи. Традиция изображает его жестоким, бесчеловечным деспотом, которого охраняла гвардия амазонок, но умалчивает о том, что именно европейские купцы и колониальные захватчики привили эти качества африканским правителям. Те были лишь продуктом своего времени[72].
Только в XIX в. Дагомея окончательно освободилась от зависимости от Ойо. После того как Гезо (1818–1858) объявил войну йоруба, такие города, как Абеокута, неоднократно подвергались нападению и разграблению. Замечание, оброненное одним даго-мейским хронистом, объясняет характер этих столкновений: «Судно, стоявшее на рейде в Педа, потребовало от нас рабов. Чтобы их получить, мы напали на город Окиодо и захватили 4 тысячи человек». Относительно стабильное, хотя и лишенное прочной организации государство даже в конце XIX в. еще смогло оказать серьезное сопротивление французским колониальным войскам. Франция в 1851 г. закрепилась на побережье, заняв Порто-Ново, но только в 1888–1894 гг. ей удалось, и то с большими потерями, взять верх над яростно оборонявшимися войсками короля Гбехан-зина. Так закончилась важная глава истории Дагомеи.
Другим существенным звеном в цепи раннегосударственных объединений в тылу побережья Африки, являвшегося поставщиком золота и рабов, был племенной союз ашанти. Конфедерация ашанти начала складываться в центре территории современной Ганы при Осей Туту (1695–1731). Столицей был избран Кумаси. Осей Туту вел упорную борьбу против соседних владений вождей народа акан — Гьяман, Аданси, Тви-Акем — и подчинил их своей власти. В 1719 г. он нанес решительное поражение войскам верховного вождя южных денкера, стоявшего во главе большого племенного союза. Преемники легендарного основателя государства Опоку Варе (1731–1742) и Осей Коджо (1752–1781) продвинулись далеко на север. Они пересекли реку Вольта и присоединили к государству ашанти Гонджу и Дагомбу. На протяжении всего XVIII в. правители ашанти вели завоевательные походы в северном и восточном направлениях и обложили данью многие народы.
Хотя первоначально побережье современной Ганы славилось только золотом, охота за рабами и установление власти над другими рынками золота и рабов оказали пагубное влияние на хинтерланд и этого района. К началу XIX в. государство ашанти уже выдвинулось в своем регионе на первое место, причем одним из истоков экономического и политического могущества его аристократии было усиление контроля над торговлей орехами кола (отсюда же берут начало маршруты этой торговли). Государство ашанти состояло из отдельных самоуправляющихся племенных территорий (оманы), например Кумаси, Бекваи, Венчи. Высшая власть принадлежала ашантихене, происходившему по материнской линии из семейства основателя государства, но она была ограничена царским советом. В XVIII и начале XIX в. появились зачатки налогообложения и бюрократии, а также постоянное войско.
Однако побережье неотступно привлекало к себе и правителей ашанти. В начале XIX в. под их влияние подпали вожди фанти, связанные прямыми контактами с европейской работорговлей, а в 1807 г. фанти был навязан вассальный статус. Тут ашанти впервые столкнулись с английскими частями: в порядке помощи некоторым вождям приморских территорий они участвовали в сражениях против наступавших с севера войск. В это время промышленный капитализм Англии выступил на Золотом Береге с первыми территориальными притязаниями. Ашанти подготовились к многолетнему героическому сопротивлению английским колонизаторам.
В отличие от государств Западного Судана, которые в период средневековья и даже в более поздние века развивались самостоятельными путями, рассмотренные выше раннегосударственные образования, например лесного пояса Гвинейского побережья, оставались по своей социально-экономической структуре в основном паразитарными и не могли внести свой вклад в общественный и культурный прогресс народов Африки в целом. Их социально-экономическое развитие подверглось деформирующему воздействию европейской работорговли капиталистического периода. Напротив, в глубинных районах Африки в XVIII и в начале XIX в. возник целый ряд государств (например, государства фульбе, тукулёров, Буганда, Руанда, Бурунди), в которых в какой-то мере продолжалось дальнейшее развитие производительных сил и феодального строя. Это, однако, происходило в течение непродолжительного времени и лишь при определенном стечении обстоятельств, ибо Африка к югу от Сахары уже испытывала прямое или косвенное влияние капиталистических колониальных захватов. Хотя при наличии благоприятных условий эти государства еще были бы способны к относительному внутреннему прогрессу, они тоже уже не могли сопротивляться проникавшему извне общественному застою. Глубже стала пропасть, куда их толкали развивавшиеся ускоренными темпами капиталистические державы Европы, которые в конце концов на исходе XIX в., когда у дверей стояла эра империализма, лишили их и независимости.
2. Образование раннефеодальных государств и племенных объединений в XVIII — начале XIX в. 2.1. Государства фульбе и тукулёровИстория Западного Судана в XVIII и XIX вв. характеризуется образованием ряда государств фульбе и тукулёров. Проследить возникновение и развитие этих государств, особенно сильно фальсифицированные тенденциозными идеологами колониализма и неоколониализма, — задача совсем не легкая. Фульбе посвящена обширная литература, далеко не равноценная по своему научному значению. Сплошь да рядом в этих работах, этнологических или исторических, даже не ставится научная проблема: в них сквозит расистская или апологетическая тенденция. Явная антропологическая обособленность фульбе (они высоки ростом, имеют кожу коричневого цвета, узкий нос с небольшой горбинкой, не обязательно вьющиеся черные волосы) дает пищу для теорий их расового превосходства. Авторы таких теорий утверждают, что «белые» племена (так в Восточной Африке называют народности семитско-хамитской и нилотической языковых семей, а в Западной — прежде всего фульбе, тукулёров и берберов, т. е. в основном бывших скотоводов-кочевников) принесли культуру «черному» оседлому населению.
Например, по мнению известного немецкого африканиста Д. Вестермана, крупные государства Африки «неизменно обязаны своим происхождением притоку чужаков, стоявших в политическом развитии выше негров, а следовательно, тесно связаны с большими переселениями народов на территории Африки». Используя свое «военное превосходство, они заставили ряд племен покориться их власти, объединили их в рамках государственной организации, обложили повинностями, принудили нести воинскую службу, сами же за счет населения вели варварский образ жизни господ»[73]. Подобная точка зрения отрицает объективные социальные условия классовой дифференциации и образования государств, идеализирует этот процесс и объясняет его мнимым культурно-политическим превосходством некоторых племен и народов и их предназначением на роль господ. От этих ненаучных измышлений в большей или меньшей степени отталкивались все те куль-турно-исторические направления, которые с помощью теорий культурных и этнических «наслоений» пытались построить целую систему. Неизменно выдвигаемые в этой связи теории о высоком интеллекте фульбе и их особом государственном таланте продиктованы в основном теми же намерениями: затушевать истинную закономерность общественного развития и возвысить расизм и колониализм. Кроме того, возведение фульбе в ранг «высшей» расы облегчало колониальным державам сотрудничество с феодальной аристократией фульбе на основе двойной эксплуатации народных масс. Отнюдь не уникальный в мировой истории процесс образования государств путем установления господства многочисленных кочевых племен (на определенном этапе их развития) и покорения оседлого крестьянского населения выдавался в духе колониалистской доктрины за признак неполноценности последнего.
Новейшие лингвистические исследования фульфульде, выявившие его близкое родство с другими языками — волоф, серер и биафада, — позволяют сделать вывод, что фульбе, оставившие след в истории начиная с XV в.[74], первоначально занимали племенную территорию в западной части Сахеля и отсюда двинулись через саванны и степи на восток. Отвечая на вопрос о социальных корнях явлений, превративших кочевников-фульбе в правящий слой формирующихся или преобразующихся государств, ученые-марксисты и прогрессивные буржуазные исследователи, в том числе и африканские, указывают на разложение первобытнообщинного строя и возникновение классового общества и появление в результате «военных государств», охарактеризованных Ф. Энгельсом в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
