Кристофер Райт - ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета
Бог говорит о предшествующих событиях: тремя месяцами ранее израильтяне были рабами в Египте, ныне же они свободны. И все это благодаря Божьему участию, его верности обетованиям, его суду над фараоном. Израильтянам не требовалось соблюдать закон для того, чтобы Бог спас их и чтобы стать его народом. Бог уже спас их, сделал своим народом, и только затем призвал соблюдать закон. Послушание Израиля — ответ на Божью благодать, а не средство ее обретения.
Да и сам Декалог предваряется важным предисловием: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исх. 20, 2). Бог говорит о себе («Я Яхве), о своих деяниях («Я вывел тебя»), и только потом продолжает: «Да не будет у тебя иных богов предо Мною» (Исх. 20, 3). Заповедь следует после утверждения, и между ними подразумевается связующее слово поэтому.
Связь заповеди Бога с его предшествующими подвигами ради Израиля еще яснее показана в книге Второзакония, где исторический пролог (Втор. 1—4) предшествует Декалогу (Втор. 5). Считается, что правовой раздел книги (Втор. 12—26) намеренно отражает богословие первых одиннадцати глав. Так и ответ Израиля Господу должен основываться на действиях Господа в отношении Израиля.[10] Когда сын спрашивал отца, зачем они соблюдают закон (Втор. 6, 20–25),[11] ответ не был лаконичным: «Потому что Бог заповедует это». Вместо этого отец рассказывал историю — древнюю историю о Господе и его любви, историю исхода. Смысл закона следовало искать в «евангелии» — исторических событиях избавления.
Таким образом, с самого начала соблюдение Израилем Божьего закона должно было стать ответом на совершенное Богом. Это не только основа ветхозаветной этики, это основание нравственного учения всей Библии. Тот же порядок наблюдается и в Новом Завете: «Любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 15, 12, курсив автора); «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4, 19; курсив автора; ср. Рим. 12, 1). Между Ветхим и Новым Заветом в этом вопросе существует фундаментальное единство. Неверно говорить, будто отличие Ветхого Завета от Нового состоит в том, что Ветхий Завет учит о спасении, которое достигается через соблюдение закона, тогда как в Новом Завете оно дается по благодати. Это и есть то искажение Писания, с которым боролся Павел. Он писал, что благодать — основа нашего спасения и нашей этики во всей Библии. Действиям человека предшествует Божья благодать.
Продвигаясь дальше в повествовании книги Исхода, мы видим, что отношения Бога с Израилем основывались не только на его спасительной благодати, они поддерживались благодаря его прощающей благодати. В этом заключается смысл поразительной истории в Исх. 32—34. В то время как Моисей находится на горе, Израиль восстает против Бога и делает себе идола в виде золотого тельца. Бог обещает полностью уничтожить народ, но тут вмешивается Моисей и умоляет Бога отменить гибель народа. Он взывает к славе Бога, которая будет утрачена, если, избавив народ единожды, он позволит впоследствии ему погибнуть. Что подумают о Боге другие народы: «Чтобы Египтяне не говорили…» (Исх. 32, 12)? Затем Моисей напоминает Богу о его обещании Аврааму (Исх. 32, 13). Гнев Бога начинает отступать, и он говорит, что исполнит это конкретное обетование: Израиль может пойти и овладеть землей, но только сам Бог с ними не пойдет (Исх. 33, 3). Однако это не устраивает Моисея, и он продолжает настаивать, напоминая Богу о Синайском завете, когда Господь обещал, что будет Богом Израиля и сделает его своим народом: «Помысли, что сии люди Твой народ» (Исх. 33, 13; курсив автора). Но кто узнает об этом, если Бог не пойдет с ними (Исх. 33, 16)? Бог слышит эту молитву и по милости своей прощает народ, возобновляя завет с ним (Исх. 34).
Этот общий очерк не может коснуться всех нюансов данного текста (Исх. 32—34), но он, без сомнения, поможет понять главное: благодаря такому началу Израиль знал, что сохранение его отношений с Господом полностью зависит от Божьей верности и преданности своему характеру и обетованиям, а не от их успешного соблюдения закона. В этом тексте мы находим одно из наиболее ясных библейских определений Бога как Господа. Это определение (Исх. 34, 6–7), содержащее в себе слова о характере Господа, повторяется во многих других контекстах, которые мы рассмотрим позже:
Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода.
Слова Бога
Послушание Израиля было ответом не только на подвиги их Господа Бога, но и на слово его откровения. Текст Втор. 4, 32–40 — отрывок, к которому мы уже обращались в самом начале, — показывает важность того и другого в отношениях Бога со своим народом. Не лишним будет рассмотреть этот текст более подробно. Риторические вопросы первых строк напоминают Израилю, что его встреча с Богом не имела прецедентов в истории. Бог совершил для них то, что он не делал больше нигде и никогда:
Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что–нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты ? или покушался ли какой бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими?
(Втор. 4, 32–34).Последняя часть отрывка («…взять себе народ из среды другого народа») определенно указывает на исход. Слова: «Глас Бога, говорящего из среды огня» явно напоминают о великом событии у горы Синай (Исх. 19—24; Втор. 5), где Израиль встретился с живым Богом и услышал его слова. Синайские события были не только видны, но и слышны. Прозвучавшие в это время слова имеют наиболее важное значение: «Ты слышал слова Его из среды огня» (Втор. 4, 36). В этой же главе подчеркивается, что Израиль не видел никакого образа Бога у Синая (и поэтому не должен впадать в искушение сделать идола); напротив, они слышали глас Бога. «Глас слов Его вы слышали, но образа не видели, а только глас» (Втор. 4, 12). Даже того они не могли вынести, поэтому послали Моисея, чтобы пошел и слушал Бога вместо них, обещая (довольно поспешно) исполнить все, что он им передаст (Втор. 5, 23–29).
Моисей же передал народу слова или, если быть точным, Десять Слов, или Декалог, ибо таково значение еврейской фразы, обозначающей Десять заповедей. Евреи верили, что наряду с остальными заповедями эти десять были Божьим откровением, и поэтому их следовало внимательно записывать, беречь, читать и соблюдать. Во Второзаконии постоянно делается акцент на том, что послушание Израиля было ответом на слова Бога — на «всю его заповедь» (здесь единственное число собирательно). К ней нельзя прибавлять, от нее нельзя убавлять (Втор. 4, 2). Она должна стать путеводителем и самим путем, от которого нельзя уклоняться ни направо, ни налево (Втор. 5, 32–33). С нею в сердце человек должен жить всегда и везде: от рассвета до заката, наедине с собой, в семье или в обществе (Втор. 6, 6–9). Ведь из всех народов один только Израиль удостоился высочайшей чести стать обладателем откровения Божьего закона, его слова как руководства к жизни (Пс. 147, 8–9).
Как одно из следствий этого, нравственное учение было доступным для любого человека. Во Второзаконии не допускается и мысли, что заповедь Божья недосягаема, что она находится где–то высоко в небесах или далеко за морем, доступная только для нескольких избранных пророков или паломников. «Но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его» (Втор. 30, 11–14). Откровение Божье — это не мистическая тайна для посвященных, а свет, направляющий каждого члена Божьего сообщества. Закон существовал не только для семейного повседневного руководства, его читали на великий праздник седьмого года, где должны были присутствовать все члены общины — мужчины и женщины, молодые и старые, израильтяне и пришельцы (Втор. 31, 10–13), так как каждый был призван к послушанию, и каждый мог его проявить.
Одни нравственные откровения на страницах Ветхого Завета вызывают радость, другие выглядят как упрек. Псалмопевцы испытывают радость, размышляя о законе Бога. В Пс. 18 закон ставится на один уровень с самим творением — великое возвещение о Боге; подобно тому, как небеса проповедуют славу Бога, закон возвещает о его воле. Тот, кто изучает Божий закон и повинуется ему, обретает жизнь и мудрость (Пс. 18, 8), находит радость и свет (Пс. 18, 9), обогащается и насыщается (Пс. 18, 11), получает защиту и вознаграждение (Пс. 18, 12). В том же ключе, но более многообразно, говорится о Божьем слове в Пс. 118. Более семи еврейских слов передают значение этого выражения: закон, установления, заповеди, истины, свидетельство, слова, обетования и пр. В этом же псалме мы находим глубокий этический образ Божьего слова: «Светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс. 118, 105). Значение же и авторитет Божьего слова проистекают из трансцендентного характера Бога:
