Михаил Армалинский - Соитие (Альманах эротической литературы)
Однако устремление писателя к искренности натыкается на сопротивление общества, в основе устойчивости которого находится сокрытие тех чувств и мыслей, что не соответствуют сегодняшней морали. Сопротивление общества ощущается писателем не только извне, в виде цензуры или других ограничений, но, что самое главное — изнутри, потому что в писателе существуют собственные интерпретации морали, которые в большей или меньшей степени, но совпадают с интерпретацией общества. Одним из проявлений таланта является способность писателя преодолеть сопротивление общества извне и в себе самом и тем самым изменить интерпретацию морали. Всю это включает в себя попытки автора выступать против морали вообще, но они, в конечном итоге, всегда сводятся лишь к замене одной морали на другую. То есть максимум, на что способен человек в своей борьбе с моралью — это поменять местами добро и зло, но никогда ему не удаётся встать по ту сторону добра и зла, как бы он ни убеждал в этом других и себя.
Название «По обе стороны оргазма» перекликается с названием работы Ницше «По ту сторону добра и зла». А может быть, с «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейда. Перекличка эта не случайна — Армалинский выдвигает свои определения добра и зла, и границей между ними называет оргазм. Если Ницше отвергает добро и зло и пытается подняться над ними, то Армалинский принимает их как неразрывный конгломерат, где добро превращается в зло, а зло — в добро. То состояние, что по одну сторону оргазма, превращается в состояние по другую сторону его, и наоборот.
Скоротечность любви и её возрождение из пепла страсти — эти превращения всецело занимают Армалинского:
Но как только истекает мой сок,
истекает у любви нашей срок.
или:
Мечте не пережить оргазма,
но возродиться ей дано.
она лишь крепче раз от раза,
как долгожданное вино.
От каждой смерти оправляясь,
она становится сильней.
И я уже не испугаюсь
конца, идущего за ней.
Идеальное состояние — это одновременное воспоминание о только что отведанном оргазме и предвкушение нового. То есть состояние, когда и волки сыты, и овцы целы. Это два состояния — страсти и мудрости, которые исключают друг друга, но которыми Армалинский жаждет обладать одновременно.
Постановка заведомо недостижимой цели, то есть попытка достижения совершенства, является традиционной целью таланта, его мыслительных усилий, что направлены на постижение мира. Одно из отличий между людьми обыкновенными и людьми талантливыми состоит в том, что обыкновенные люди смиряются с несовершенным и бесследно исчезают с лица Земли, а талантливые люди проводят свою жизнь в поисках совершенства и в результате этого обретают бессмертие.
Почему Армалинский избрал оргазм, как центр его поэтической вселенной?
Оргазм божественен потому, что лишает нас контроля над собой, то есть лишает нас всякого выбора, приводит нас в то состояние, когда, мы не знаем себя, а только Бога. Мы только тогда и счастливы, когда забываем себя. Только во время оргазма мы поистине свободны от навязчивого присутствия государства.
В стране оргазма населенья нет,
там только есть мгновенные туристы,
и на любой вопрос в неё плывет ответ
ведь там запрятана у правды пристань.
Оргазм хранят в тиши, в тепле, впотьмах,
пытаясь оградить его от дел священных,
пусть голые тела в картинах и стихах,
пусть в музыке развратные крещёндо
но только пусть рабочий на посту
несёт достойно трудовую вахту.
А он мечтает: «Вахту донесу,
приду домой, поддам и бабу трахну».
Оргазм для Армалинского — это тотальное знание, а также и причина всех вещей.
Придет оргазм и всё расскажет
и ничего не утаит.
Но желание возвращается, порабощая нас, так что оргазм — это лишь временное разрешение проблемы желания. И с желанием приходит одиночество. Никто не лжет, если говорит о своем одиночестве. В том числе и Армалинский:
Пора привыкнуть к одиночеству,
но не привыкнуть.
«Скажите, Бог, как вас по отчеству?»
не смеет пикнуть.
«Скажите Бог, зачем вы сделали
меня всевышним?»
У ней на вкус проверил, спелы ли
соски, как вишни.
Я у тебя такого малого
прошу, о Боже
рта, белозубого и алого
на нежной роже,
чтоб с этой бабой спать бы вместе нам
и сделать сына.
Мне отказав в таком естественном,
тебе не стыдно?
Уж коль ты пренебрег горением
страстей палёных,
ты б занимался сотворением
камней холодных.
Позиция Армалинского богохульна и святотатственна, если воспринимать её с точки зрения христианства. Однако он вовсе не атеист, он просто нашёл для себя другого Бога, а вернее Богиню, и в пределах своей религии он весьма ортодоксален.
Утверждение же, что христианство есть единственно верная религия, становится в настоящее время так же непродуктивно, как и утверждение, что марксизм-ленинизм есть единственно верное учение. Прошли те времена, когда христианство гарантировало ад всем, кто не следовал его вероучению.
Благоденствие иудаизма, ислама, буддизма и других религий вынудило христианство пойти на компромисс экуменизма. Так что в своей благотерпимости у человечества должно найтись достаточно благости и терпимости для религии, утверждаемой Армалинским на страницах его книг.
Главное содержание его религии сводится к тому, что Бог являет себя на земле людям в образе их же гениталий. Это, конечно, не является новой религией, а лишь воскрешением давних фаллических культов.
Он настолько одержим своей религией, что видит свою Богиню повсеместно.
Пансексуализм ещё один термин, который будет уместно вспомнить по отношению к поэзии Армалинского.
В похоти солнце садится на ель
нет им запретов, отсель и досель
ласки любые.
люди ж уверены — это закат,
и с упоеньем о том говорят,
люди — слепые…
Будучи язычником, Армалинский не перестают использовать атрибуты христианства. Так, например, дьявол занимает у него достойное место, чуть дело касается не женского тела, а женской психологии.
…и похоти женской внимай, но не верь
ведь тела горячего мало им
им душу подай. Я уверен теперь,
что женщины созданы дьяволом.
Многие строки безусловно вызовут у многих людей отвращение и возмущение от богохульских откровений Армалинского:
Одуряющий запах отверстий,
образующих троицу духа.
Чудеса Христа не впечатляют его, когда мир полон чудес, на которые люди перестали обращать внимание.
…И в совершённых чудесах усердных
он с Богом не сравнился ни в одном.
Ведь жизнь и есть сплошные чудеса,
им не под стать хождение по водам,
но людям не заметна та краса,
что рядом с ними под небесным сводом.
Непорочное зачатие Марии представляется Армалинскому не чудом, а человеческой выдумкой, тогда как порочное зачатие и есть величайшее из чудес.
Никто не опускался к ней с небес,
и ад не извергал греха исчадье,
но было величайшим из чудес
людское, первозданное зачатье.
Он не рассчитывает на поддержку общества, молясь на Богиню, которая почитается обществом за воплощение дьявола.
Я, верующий в наслажденье,
молился Богине Пизде,
общественное окруженье
я быстро оставил в хвосте.
В заключение приведем одно из самых характерных стихотворений живописующих одержимость Армалинского эротическим святотатством:
Я шёл всегда в хвосте у самок,
вернее под хвостом,
где романтичнее, чем замок,
пизда горит кустом.
Мне на неё не надышаться,
на ненаглядную,
не насмотреться. Не дождаться
когда в ней засную,
засунув, и заснув с ней вместе
в кошмаре диком спазм.
Спас на крови не спас невесту
а хуй кровавый — спас.
Россия отстаёт от Америки не только по техническому развитию, но и по духовному. Через четверть века после Америки, она прошла через свой Вьетнам Афганистана, теперь Россия стоит на пороге своей сексуальной революции.
