Жан-Поль Креспель - Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883
Сезанн, довольно много путешествовавший по Франции, выезжал за пределы страны лишь раз, в 1890 году, когда сопровождал жену и сына в Швейцарию. Там он ужасно скучал. Что касается Моне и Ренуара, то они побывали в Алжире и Италии. И тот и другой восхищались солнцем Алжира, морем, изумрудно-зелеными пальмами. Однако во время службы в Алжире Моне был еще слишком молод, чтобы плодотворно работать, а вот Ренуар, желая испытать свое чувство к Алине, решил на время ее покинуть. Он дважды посетил Африканский континент, в 1881 и 1882 годах, и написал множество пейзажей и несколько прекрасных портретов, напоминающих полотна Делакруа (например, «Парижанки в костюмах алжирских женщин»).
Вернувшись из Алжира, куда он собирался поехать еще раз, Ренуар совершил путешествие по Италии, проделав путь от Венеции до Палермо, где встретил Вагнера, оказавшего на него огромное влияние. Изучение полотен Рафаэля привнесло четкость в его рисунок, после чего его манера претерпела очередное изменение; это длилось около десяти лет. Итальянские города привлекали Ренуара мало, он был восхищен лишь Венецией, камни которой за многие века покрыла патина цвета запекшейся крови. В отличие от состоятельного Мане, останавливавшегося в роскошных отелях, Ренуар путешествовал почти без средств, ночуя на постоялых дворах и питаясь в дешевых трактирах, как бедный студент. Несмотря на незнание языка, Ренуар был очень общителен, легко завязывал знакомства с соседями по столу и собрал по пути множество забавных историй. Оказавшись в Риме, он начал скучать по Парижу и парижанам. «Я вижу во сне колокольню, — писал он другу Дедону, — мне теперь кажется, что самая уродливая из парижанок лучше самой красивой итальянки».
Писсарро неоднократно бывал в Лондоне, но большое путешествие совершил лишь однажды, когда побывал на Антильских островах. В 1852 году, двадцати лет от роду, не в силах больше служить в отцовском магазине в Сен-Тома, он уехал, оставив родителям короткую записку, в которой попытался объяснить свое желание заниматься живописью. Вместе с приятелем-датчанином, художником Фрицем Мельби, он на небольшом суденышке добрался до Венесуэлы и поселился в Каракасе (недавно в Париже в посольстве Венесуэлы состоялась выставка работ Писсарро, которые он создал в течение двух лет, проведенных в Венесуэле, — тяжелого, полного лишений периода его жизни). Видя, что сын работает как каторжный, отец изменил к нему свое отношение и начал выплачивать пенсион, достаточный, чтобы Камиль мог отправиться в Париж учиться живописи, о чем он так мечтал. И они помирились.
Господин Дега — путешественникКак это ни странно, но самым рьяным путешественником среди импрессионистов был Дега. Этот убежденный холостяк, казалось, не смог бы и дышать, окажись он вдали от богато обставленных буржуазных салонов долины Монсо или кафешантанов Монмартра. Однако и в словах, и в поступках господин Дега был совершенно непредсказуем!
Он начал странствовать, едва переступив порог зрелости. Особенно часто бывал в Италии, где у него было много родственников. С 1854 по 1870 год не проходило года, чтобы он не побывал в Неаполе, у деда и тетушек: герцогини Морщили, маркизы де Чичереале и баронессы Беллели. Знание итальянского с колыбели позволяло ему прекрасно ориентироваться в итальянской среде и ценить ее. Он стал завсегдатаем кафе, столь оживленных в те времена, когда дух независимости будоражил умы многих художников и писателей; юный франко-итальянский аристократ, интересовавшийся искусством, усердно посещавший музеи и храмы, часто бывал в театре «Сан-Карло», присутствовал на светских приемах во дворцах своих родственников. Видел ли он Неаполь теми же глазами, что и Флобер, написавший за несколько лет до того: «Неаполь изумляет количеством женщин. Один квартал города целиком наводнен шлюхами, стоящими у дверей домов, настоящая древняя Субура.[89] Когда вы проходите мимо, они задирают платья чуть ли не до подмышек и показывают вам свои задницы, желая заработать несколько монет. Они так и преследуют вас, не меняя позы. Более откровенной проституции и цинизма я не видел…»?
Совсем не просто представить себе Эдгара Дега в подобной ситуации: в двадцать лет женщины его уже не интересовали. «Мой хозяин — не мужчина», — говорила старая Зоэ. Уж она-то знала, что говорила.
Италия стала той академией, где Дега получил художественное образование и где сформировались основные принципы его творчества. Он покинул Школу изящных искусств, едва поступив туда, зато до изнеможения вбирал образцы прекрасного в музеях и храмах Апеннинского полуострова. Дега оставил в своих дневниках множество зарисовок с картин Рафаэля, Корреджо и Джулио Романо. Он писал Валерну: «Это было изумительное время, кроме двух-трех строк родным, я ничего не писал, я только рисовал».
Волнующая атмосфера Италии заставляла его не раз возвращаться сюда, он приезжал в эту страну вплоть до 1886 года. Последнее посещение Неаполя, когда ему пришлось улаживать дела по разделу имущества с кузиной, маркизой Гереро, так раздосадовало его, что он изменил своим привычкам и перестал бывать здесь регулярно. Письма Дега в Париж в те дни были полны сожалений, что старая патрицианская вилла в Позилиппа утратила старинный семейный дух после смерти деда.
«Хлопковая контора»Самым большим приключением в жизни Дега было путешествие в Новый Орлеан, где он навещал родных по материнской линии. Многочисленная креольская семья Мюссонов состояла в основном из торговцев хлопком, обосновавшихся в городке на берегу Миссисипи. Дядя Мюссон, не имевший наследников, призвал к себе двух братьев де Га, Рене и Ашиля, для помощи в торговых делах. Приехав в 1872 году в Париж по делам конторы «Де Га Бразерс», Рене де Га пригласил брата поехать с ним в Луизиану. Рассказы о жизни за морем пробудили в Эдгаре давнишнюю мечту о путешествии. После долгих сомнений и отсрочек он сел с братом на пароход «Кюнар», отправлявшийся из Ливерпуля. После двенадцати часов скучнейшего плавания он высадился в Нью-Йорке, который нашел чудовищным; зато Новый Орлеан его очаровал: это был все еще Юг «Унесенных ветром», истерзанный войной с Севером и страдающий от поражения.
Мюссоны вели изысканную колониальную жизнь, в которой дела были лишь одним из способов приличествующего их классу времяпрепровождения. Всё семейство — братья, сестры, племянницы и кузены — разместилось в центре «французского квартала», в одном из просторных двухэтажных домов, выкрашенных белой краской и окруженных галереями, крыши которых подпирали изящные стойки из кованой стали. По случаю приезда кузена-художника был устроен большой прием. Чтобы он мог предаваться своему любимому, довольно странному в глазах всего семейства развлечению — живописи, на балконе перед его комнатой была устроена мастерская. Несмотря на постоянный шум и возню многочисленных родственников, Дега довольно много работал и написал несколько портретов, и среди них один из своих самых лучших — «Женщина с вазой», для которого ему позировала кузина Эстелла. Овдовев после гибели мужа, офицера армии Юга, Эстелла, незадолго до приезда Эдгара, вышла замуж второй раз за Рене де Га. Портрет ее написан с большой нежностью, что для Дега редкость. У Эстеллы были больные глаза, ей грозила слепота, и Дега испытывал глубокое сострадание к молодой женщине.
Когда несколько лет спустя Рене развелся с ослепшей женой, Дега не мог простить ему этого поступка и в течение двадцати лет отказывался встречаться с братом.
Кроме портрета Эстеллы Эдгар сделал наброски портретов других членов семьи, послужившие ему материалом для картины «Хлопковая контора». Свой замысел Дега осуществил уже по возвращении в Париж: на картине он изобразил дядю и братьев, изучающих образцы тканей.
Ностальгия по ПарижуВ Новом Орлеане Дега не только работал, но и развлекался. В письмах друзьям он описывает стол, ломящийся от яств, с большим шиком подаваемых почтительной негритянской прислугой — вчерашними рабами; частые визиты к знакомым, чьи плантации находились недалеко от города; концертные и театральные вечера, а также изысканные приемы, еще сохранившие остатки аристократического духа XVIII века. «Больше всего меня поразили негритянки всевозможных оттенков, державшие на руках белых малышей, таких же белых, как дома с колоннами и каннелюрами, утопающие в апельсиновых рощах, дамы в кисейных платьях на пороге своих домов, пароходы с двумя длинными трубами, чем-то напоминающими заводские, и продавцы фруктов перед битком набитыми лавками, а также контраст между деятельными и тщательно благоустроенными конторами и безудержной негритянской стихией и т. д. А еще — высокородные красавицы и крепкие негритянки». Чем не «Унесенные ветром»?!
Так же как Мане и Ренуар, Дега поначалу был очарован, но вскоре заскучал. Вся эта старомодность была прелестной, однако пустой и бессодержательной, а художественная обстановка и вовсе не благоприятствовала авангардным исканиям. Дега скучал по Парижу, по спектаклям, по танцовщицам из Оперы, по скачкам в Лоншане, по артистическим бистро и забегаловкам на бульваре. «Чтобы плодотворно работать, — писал он своему датскому другу Фрелиху, с которым в то время переписывался, — нужно занять место кормчего. И оставаться на нем всю жизнь, простирая руки, и, жадно открыв рот, пытаться уловить все, что происходит, все, что нас окружает — и этим жить».
