Мирча Элиаде - Мефистофель и Андрогин
Все эти образы — как Ветров, так и космических нитей, как воздуха, из которого сотканы органы и который держит их собранными воедино, так и Атмана, выступающего в виде нити, а также Паука, Солнца и богов-ткачей — совпадают с другими архаическими представлениями, такими как Нить Жизни, судьба, которая соткана богами-пряхами или же феями-пряхами и т. д. Тема эта слишком обширна, чтобы ее здесь затрагивать. Однако коротко остановимся на роли струны (веревки) и нити в магии. Считается, что колдуны не только могут заколдовать свои жертвы с помощью нитей (веревок) и узлов, но с помощью веревки они могут и летать по воздуху или исчезать в небесах. Во множестве европейских легенд, средневековых и более поздних, колдуны и колдуньи ускользают из своих темниц и даже с объятого пламенем костра благодаря тому, что кто-то бросает им нить или веревку44. Эта фольклорная тема удивительно напоминает индийское rope-trick.
Как мы только что видели, веревка является не только лучшим средством для связи неба с землей; это ключевой образ, который присутствует в умозаключениях, касающихся космической жизни, человеческого существования и человеческой судьбы, метафизического знания (sutratman) и, в более широком смысле, тайного знания и магической власти. На уровне архаических культур тайное знание и магическая власть всегда подразумевают способность летать по воздуху и подниматься в небо45. Именно ритуалом восхождения на небо является и шаманское действо залезания на дерево. И немаловажен тот факт, что в традиционных индийских представлениях залезание на дерево символизирует собой обладание не только магической силой, но и метафизическим знанием. Мы видели, как фокусник из Суручи-джатаки залезает на дерево с помощью волшебной веревки и затем исчезает из вида в вышине. Здесь мы имеем дело с фольклорной темой, которая, впрочем, также встречается и в ученых текстах. В Панчавимша-брахмане [XIV, 1,12–13], например, когда речь идет о тех, кто взбирается на вершину высокого Дерева, уточняется, что тем, у кого есть крылья, то есть тем, кто облечен знанием, удается взлететь, не обладающие же крыльями обречены упасть на землю. Мы встречаемся здесь опять с тем же самым эпизодом: забраться на дерево, получить эзотерическое знание, подняться на небо — учитывая контекст индийской идеологии, значит перейти из этого мира в другой и обрести освобождение. Таким образом, как мы только что видели, мы встречаемся с одним и тем же эпизодом у всех колдунов примитивных обществ.
Небесполезно было бы попытаться сравнить образы и философские индийские умозаключения с символикой ткачества и связывания (нитью, веревкой) в греческой и германской мифологии. Мы уже затрагивали эту проблему ранее. В работе Ониана «Происхождение европейской мысли» содержится также большое число глубоко проанализированных фактов и разнообразных свидетельств о проведении ритуалов и наличии символики связывания, ткачества, прядения у древних греков и у древних народов, населявших Европу, — пусть факты эти и самостоятельны, объединяет их много общего46. Проблематика эта обширна, и мы не претендуем на исчерпывающее ее освещение во всей сложности. Напомним лишь, что образ нити (веревки), которой связан с верховным божеством (или Солнцем) Космос и человек, отмечался также и в Древней Греции. Платон использует этот образ, желая показать одновременно и человеческое поведение, и способ его совершенствования. «Рассмотрим, — пишет он, — каждого из нас — одушевленное существо, как марионетку, изготовленную богами: что бы ни побудило их на это — желание избавиться от нас или найти серьезное приложение своим силам, мы об этом никогда не узнаем правду! Однако знаем мы совершенно определенно, что то состояние, о котором я говорил, пребывает в нас наподобие внутренней веревки или нитей — потяни за них, и мы начнем действовать, а потяни в другую сторону, и нас уже влечет в противоположную сторону к прямо противоположным действиям; тут-то и надо искать ту разницу, что существует между добродетелью и пороком. В действительности же <…> существует лишь одна нить, которой мы должны всегда действовать, если она приведена в движение, от нее же ни в коем случае нельзя и освобождаться, хотя напряжение других, бывает, и желательно ослабить, и нить эта не что иное, как золотая и священная нить разума…» [Платон, Законы; курсив в цитате. — М.Э.].
Aurea catena Homeri[103]Платоновский образ, бесспорно, происходит от легендарной «золотой нити», с помощью которой Зевс мог притянуть к себе любую вещь. Вспоминается начало VIII Песни «Илиады»: собрав на Олимпе всех богов, Зевс запрещает им помогать как троянцам, так и данайцам, и угрожает строптивым сбросить их в Тартар. Так как, продолжает Зевс, «вам известно, насколько я сильнее всех богов. Хотите, боги, испытайте меня, и вы увидите сами. Привяжите к небесам золотой канат, затем уцепитесь за него все вместе: и боги, и богини, все равно, как бы вы ни старались, вам не удастся сбросить высшее божество Зевса на землю. Однако, если же я действительно того захочу, я сам потяну со всей силой канат к себе и тогда я втяну к себе <на Небо> и землю, и море, и всех вас сразу. А затем я привяжу этот канат к вершинам Олимпа, и все на ваши муки будет отдано на волю воздушной стихии. Настолько я сильнее всех людей, настолько я сильнее всех богов, и все это так же верно!»[104]. Как можно заметить, речь здесь идет о переосмыслении юношеской игры в перетягивание каната. Грекам, как и нам, действительно «была известна игра в перетягивание каната, когда к разным его концам, чтобы померяться друг с другом силами, становятся две разные группы людей. Провести такое испытание подбивает приглашенных Зевс. Только перетягивание на этот раз будет происходить не горизонтально, а вертикально, Зевс при этом останется на Небесах в одиночестве, в то время как другие боги будут внизу цепляться за землю. Зевс же в этом случае покажет свою силу и втянет к себе на Олимп и богов, и землю, он привяжет все это, как трофей, к одной из вершин священной горы»47.
Вполне возможно, что в этой истории отражается полустертый из памяти потомков сюжет индоевропейской мифологии. Однако для нашего исследования наибольший интерес представляют символические толкования значения золотой веревки. И действительно, с архаических времен в Зевсовой золотой веревке видели «то нить, которая связывает Вселенную в неразделимое целое, то воплощение тех нитей, что привязывают человека к высшим силам» [Leveque, op. cit., p. 11]. Так, в орфической поэме, которую ученые называют «Рапсодической теологией», Зевс вопрошает, обращаясь к Ночи: «О мать, самая высокая из всех божеств, о божественная Ночь, скажи мне, каким образом следует мне установить свою гордую власть над бессмертными? Каким образом следует вести дела так, чтобы все было едино и состояло из самостоятельных частей? — Непременно окружи всякую вещь эфиром, затем в середину помести небо, и бесконечную сушу, и море, и все созвездия, что венчают небеса. Но, когда ты крепко обвяжешь каждую вещь золотой цепью и прикуешь их к эфиру…» [Leveque, op. cit., p. 14]
Бесспорно, что представление это восходит к временам архаическим, поскольку Зевс обращается за советом к космологическому божеству — Ночи. «Духовно мы близки Ночи, что показывает XIV песнь „Илиады“, и Ночь достаточно могущественна, поскольку она может спасти Гипноса от ярости главы над богами <…>; близки мы и к Ночи из „Теогонии“ Господа» [см.: ibid., p. 116]. Вполне возможно, что часть «Рапсодической Теогонии», о которой мы говорили, восходит, если не по своей форме, то по выявляемым ею элементам, к глубокой древности, возможно даже к VI веку до н. э. Возможно, что образ золотой цепи, используемый Гомером для космологических объяснений, использовался орфиками приблизительно в конце архаического времени [Leveque, op. cit., p. 15].
Платон в своем «Теэтете» уподобляет золотую цепь солнцу. Сократ спрашивает у юного Теэтета: «Не увенчаю ли я все с живостью доказывая тебе, что Гомер своей пресловутой золотой цепью хочет обозначить лишь Солнце, ясно показывая таким образом, что все живет и пребывает живым, как среди богов, так и среди людей, столь долго, сколько пребывает небесная сфера и солнце, но стоит лишь сдержать их, как будто связав, как придет в упадок всякая вещь, а то, что останется, будет, как говорится, лежать в полном разрушении» [Платон, Теэтет].
В своем трактате «Государство» [X, 616] Платон хотя и не упоминает ни солнце, ни золотую цепь, пользуется похожим образом. Объясняя структуру Вселенной, он говорит «о свете, который распространяется сверху, проходит землю, и свет этот прямой как колонна и весьма похож на радугу, однако же блестит он ярче и сам чище. Доходят они до этого света через день пути; и там, в середине этого света, они видят окончания тех связующих нитей, что протянуты из этой точки неба; потому что этот свет и был связующей нитью, которая оержсыа небо, как веревки, что держат триеры, — так же эта связующая нить держала вращающиеся сферы» (курсив М. Э.). Таким образом, Платон дважды использует образ светящейся веревки, что связывает Вселенную воедино и соединяет разные ее части в единое целое. Добавим, что другие греческие авторы представляли в образе золотой цепи планеты, или же четыре элемента, или же неподвижный аристотелевский движитель, или же heimarmene.
