KnigaRead.com/

С. Максимов - Куль хлеба и его похождения

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн С. Максимов, "Куль хлеба и его похождения" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Говорит товарищу:

— Выпьем?

— Выпьем.

— А деньги где?

— А шапка-то у тебя на что?

Вот почему, где бурлаки, там гульба и пьянство безмерные. Пристаням и привалам в этом случае — первое место на всей Руси. У бурлаков такая и песня имеется, которая говорит, что:

Славные калачики царицынские.
Есть Дубовка-городок
В ней пивцо и винцо,
И сладенький медок.
Есть Камышин-городок.
Славные витушечки камышинские.
Есть Саратов-городок.
В нем пивцо да винцо…

Водка да закуска — как будто только в этих добродетелях вся цена и достоинство Волги-матушки кормилицы. Впрочем, и бурлак пьяный что мокрый: как высох, так и готов: опять тянет лямку и поет. Поет уже другие песни, веселые, про нынешние времена, и не очень веселые, про те времена, когда водились на Волге удалые разбойники, выезжали из-за горушек и из рек, впадающих в Волгу, на легких стругах, богато и красиво одетые, со своим лоцманом-атаманом. Хватались они крючком за хлебную барку, клали лестницу, входили на палубу. Атаман выкликал громким голосом: Сарынь на кичку! что значило: ложись, бурлаки, навзничь, не шевелись и не поднимай головы! Не за бедностью (так часто называют самих бурлаков), не за бедностью разбойники пришли, не ее обирать) пришли за богатством, за хозяйским добром. Вызывали они хозяина, приставляли к груди его пистолет, отбирали у него все деньги и уплывали выжидать новых богатых хозяев и суеверных бурлаков. Один хозяин предупредил бурлаков, припугнул, сказавши, что первого, который свалится на палубе и покажет ему затылок, он сам застрелит. Бурлаки слову поверили, и когда пришли разбойники, навзничь не валились, но всех воров перевязали. Стыдно молчать двадцати человекам, когда семеро грабят, и не всегда ночью, а часто и середь белого дня. Теперь нашим бурлакам известно, что разбойники совсем вывелись, и на Волге в наши времена, как на Невском проспекте, ходи без оглядки. Теперь они только разбойничьи песни поют и рассказывают новичкам, не знающим про те места, где стоял станом знаменитый Стенька Разин, как брал он город Царицын, как плавал по Волге на войлоке, летал на ковре-самолете, отбивал от себя пули, как орехи. Указывают даже под Саратовом любимый бугор Стеньки Разина, где сидит он в темной пещере до сих пор на железных цепях, жив и невредим, хотя и прошло с тех пор ровно двести лет.

Песнями да сказками подслащается отдых, а об работе хоть бы и не думать вовсе. На берега Волги и не глядел бы. Да и сколько ни гляди, от Самары до Рыбинска раньше шести-семи или восьми недель не поспеешь. Надо истратить время, надо с ума не сойти от скуки, а в лямке больше двадцати верст в день не уйдешь.

Скуки, впрочем, бурлаки не знают и, как ни трудно им, стараются веселиться и веселить других. Вот хозяин им отпустил муки на хлеб и пшена на кашу — больше ничего, да русскому желудку и того довольно, воды в Волге достаточно, на берегу немудрено набрать хворосту, не лень до перелеска добежать, зажечь костер. Особые дежурные кухари (из тех же работников бурлацкой артели, кроме лоцмана с помощником) на ходу сидят на судне и ничего не делают: грызут сухари на отдыхе и на якоре готовят обеды и ужины, кашицу и крутую кашу. Изготовивши, кричат они, когда вскипит котелок, громким голосом:

Господа дворяне,
Купцы и мещане!
Настряпал — наварил,
Маслом полил, посолил.
На стол поставил,
Сходитесь поскорей!

Стол — мать сыра земля, а ложка на шапке. Выдернул и хлебай, как мать выучила. Потрудившиеся бурлаки едят так, что за ушами трещит. Еда для них — большое удовольствие, а затем второе слаще.

Поели и спать легли тут же, где глаза смежились и где котлы кипят. Неженки выбирают места где-нибудь под кустом. Часть, однако, равная: неугомонные комары везде найдут, хоть иди спать на судно, хоть залезай под самую крышу хлебной барки. Под дымом костра на сырой земле, пожалуй, еще лучше. Не найдется сон — найдутся шутки, сказки и прибаутки, и готов смех всегда честный и беззаботный. Найдутся и новые песни, вот хоть такая:

Не пора ли нам, ребята,
По воде судно водить!
Не пора ли нам, ребята,
И на место становить?
На дворе-то вечерница:
Пора судну становиться.
Судовой-то наш приказчик
Поутру рано встает,
Нам молитву воздает:
Вы вставайте-ко, ребята,
Вы вставайте, молодцы!
Поднимайтесь на росе!
Ребятушки повставали,
Тонкий парус раскатали,
На деревцо поднимали
И вдоль Волги побежали.
И бежали день четырнадцать часов.
На пятнадцатом часу
Стали ветры западать,
А мы парусы сажать.
А мы парусы посажали,
— Садилися во кружок.
Новую песенку споем
Про хозяйскую жену.
У хозяйской у жены
На дворе у ней весы,
Во горнице барыши.

Бурлаки, как мы сказали уже, ходят артелями. Бурлацкие тем отличаются от других, что не сбиты для раздела сообща заработков (за вычетами прогула, расходов и т. п.), а собираются с единственною целью быть в согласии и товариществе для общего хозяйства и главным образом для пищи. — Брюхо да руки — иной нет поруки, — говорят они сами. Муравьи да пчелы артелями живут: и работа спора. Бурлаки ссыпают в артельный котел все свои пайки, отпущенные хозяином, оттого и каша погуще кипит, и кашица горячее живет. Один горюет, глядя, как хозяин старается урезать отпускаемые в дорогу харчи, но артель уже воюет, когда пустила в ход круговую поруку. Заработков им не делить, потому что каждый нанят на условленную плату. На свои деньги хоть балалайку купи, калачей хороших в Самаре, можжевеловым квасом полакомься в Рыбинске — в это артель не вступится, но выданный тебе паек не столько твой, сколько артельный, общий.

В старые годы в первый раз поступавшего в артель принимали с особыми шутовскими обрядами, как будто в какой большой чин производили. Затем этого новичка во всю путину не спускали с глаз, заставляя его испытывать многое, чтобы сразу приучить ко всему. Так, например, под самой Костромой скатывали вниз с высокого и крутого обрыва, названного Жареным Бугром, и старались приладить так, чтобы новичок скатился в воду и непременно вымочился, исполнил новый обряд бурлацкого посвящения.

Теперь, впрочем, многое перезабыто и оставлено, и самый бурлацкий промысел добивается вконец буксирными пароходами, каких ходит теперь по Волге больше трехсот.

Но где артели еще успели удержаться, там удержались и старые артельные порядки совсем неприкосновенными.

В артели у всякого свой чин. Дядя (лоцман) в ней не участник. Участники и товарищи: водолив, передний шишка, со всеми остальными тягунами и задние, то есть оба косных, обязанные лазить на мачту при ходе на парусах, а при тяге ссаривать, то есть отцеплять бечеву, перекидывая ее с деревьев и кустов. А эти словно назло так и лезут навстречу, чтобы затруднять путь и усложнять работу.

Так собираются коренные артели, то есть согласившиеся на весь путь с задатком и на срок, от самарского сладкого колоса до рыбинского горького корня, когда и силы надломаны, и деньги пропиты. К артелям этим в помощь поступают бурлаки, называемые добавочными, взятые на время, когда понадобилось судохозяину, и без задатков. Для этих артель не обязательна, но также действительна, потому что у русских людей, где совокупный труд, там и артель, имеющая даже до десятка разных названий, несмотря на сходство и одинаковость своего закона. Если пристальнее вглядеться в любую, то и в мелочах они те же. Так, например, одного зовут городничим, другого квартальным, выборным, старостой, сотским. Кто провинился, того сотские берут за руки, и если он сам городничий, ведут к сотскому; сотский его судит и наказывает: велит привязать к ухвату, велит точить якорь. Наказание исполняется при барабанном бое — только вместо солдатского барабана мужичье ведро. Это — любимая забава, шутка на свободе от работ, для препровождения времени, да и на город и на деревню похоже, о которой нет-нет да и взгрустнется другому. То ли дело лежать на печи да есть калачи! А на барке?

Благодать господия, если дует ветер низовой. Низовые ветры паруса держат, в спину подталкивают: можно снять докучную лямку и спать завалиться, и так сладко спать, что и сны хорошие видеть, а поднимается погодушка верховая, верховая волновая, тогда нет надсаднее лямки и обиднее житья.

На крутых ветрах, впрочем, и не стараются: бросают лямки и ста-новят судно на якорь. Тогда и в самом деле остается всем одно дело — спать и видеть во сне приятное. Терпеть они не могут на небе белых разорванных облаков-барашков, которые всегда обещают сильные, неровные и порывистые ветры. А то идешь-идешь да и оступишься, споткнешься и упадешь, за что товарищи не пожалеют, а просмеют.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*