Петр Гуляр - Забытое королевство
Благородные ицзу в Даляншане ведут оседлую, буколическую жизнь. Но, перефразируя цитату из Евангелия по поводу полевых лилий, ицзу не пашут, не сеют и не собирают ничего в житницы собственными руками. В соответствии с их образом жизни их общественное устройство имитирует устройство Древней Спарты. И мужчины, и женщины этого племени — воины до мозга костей; они с тем же пылом и рвением, что и спартанцы, превозносят и воплощают в жизнь те качества и добродетели, благодаря которым спартанцы стали таким выдающимся народом Древнего мира. Благородные ицзу настолько свирепы и беспощадны в битве, так презирают смерть и пытки, они такие хитроумные стратеги и наводят на врага такой страх своими молниеносными и внезапными нападениями, что во всем Западном Китае и до самых границ Сиама их боятся больше, чем любых других племен.
Поскольку они — аристократы, от них требуется беспрекословное подчинение кастовым законам, серьезные отклонения от которых время от времени караются смертью. Благородным ицзу — как мужчинам, так и женщинам — запрещается заниматься сельскохозяйственным трудом или прислуживать; они не имеют права даже подавать на стол. Мужчины с детства изучают военное искусство. Женщины прядут шерсть, ткут чарвы, шьют одежду, вышивают и ведут домашнее хозяйство. Всю прочую работу выполняют за них белые ицзу — их рабы, подобные илотам в Древней Спарте. Именно они возделывают поля и собирают урожай, выращивают животных и хлопочут по хозяйству. В их обязанности также входит посредничество между их хозяевами и китайскими купцами в торговых вопросах — занятие, по их мнению, презренное, однако необходимое для благополучия хозяев. Ежегодно благородные ицзу при помощи белых ицзу посылают на местные рынки лошадей, зерно и шкуры диких зверей, неизменно инструктируя своих посредников, чтобы те присматривали для них ружья и боеприпасы, которые они готовы скупать в неограниченном количестве.
Карательных экспедиций, посылаемых против них китайцами, черные ицзу всегда ждут с нетерпением. Обманом или хитростью они завлекают отряды солдат в леса или овраги, где убивают их из засады и отбирают у них оружие. Еще с древних времен китайцам часто приходилось воевать с ицзу. Ни одно из сражений так и не стало решающим, и их не удалось ни по-настоящему покорить, ни рассеять. Знаменитый китайский генерал Чжугэ Лян, совершивший в эпоху Троецарствия много успешных походов в западные области Китая, не раз сражался с ицзу. Они поразили его беспримерной храбростью и свирепостью — позже он признался в мемуарах, что все его победы над ними были бесплодными; был момент, когда он серьезно сомневался в человеческой природе этого племени — казалось, перед ним были лютые звери в людском обличье. Рассказывают, что в попытке разрешить свои сомнения он велел вскрыть одного из захваченных ицзу и не обнаружил ничего, кроме травы и корешков у него в желудке. По всей видимости, это открытие убедило его в бесполезности дальнейших боевых действий против странного народа, на который не действовали никакие военные угрозы и который заключал перемирия только затем, чтобы после отхода войск тут же их нарушить.
Хотя Китай с самого зарождения Китайской империи неустанно заявлял о своих правах на всю территорию нынешних провинций Сычуань и Сикан, ицзу никогда не признавали над собой ничьей власти, кроме собственной. Поскольку китайские чиновники и иностранные путешественники никогда не заходили в глубь их территории, ни о ее топографии, ни о населении практически ничего не известно. На картах Даляншаньской области она обозначена как белое пространство, подписанное «Независимые и».
Даже при помощи современного оружия и аэропланов завоевание ицзу было бы невероятно сложным и дорогостоящим, а то и вовсе невозможным делом. У этого народа нет городов и деревень, которые можно было бы обстреливать или бомбить. Одиночные «замки» не представляют никакой ценности ни для завоевателей, ни для их обитателей. Они специально устроены таким образом, чтобы их в любую минуту можно было бросить. Захватчики не понимали бы ни куда им идти, ни где искать ицзу, поскольку никаких дорог, которые указывали бы им путь, там не существует, в то время как сами ицзу досконально знают каждый уголок своей горной твердыни. Своей тактикой, храбростью и хитростью они, без сомнения, вынудили бы армию захватчиков собственноручно пополнить их арсенал оружия и боеприпасов. Они неуловимы, словно болотные огоньки, и готовы убивать далеко не только при помощи оружия. Непревзойденные мастера в применении ужасного «желтого яда», они могут с легкостью отравить этим медленно действующим составом все источники и колодцы, которыми пользуется их противник.
Судя по новостям последних лет, покорить ицзу так и не удалось. Новая китайская власть потребовала от них сложить оружие и сдаться правительству. Вместо этого черные ицзу организовали отход всех глав кланов и их семей, живших на внешней, незащищенной стороне горных склонов, в глубину горных массивов Даляншаня. На всеобщем тайном собрании они избрали себе короля-предводителя, прибегнув таким образом к радикальной, почти беспрецедентной мере, которая применяется только в ситуациях крайней опасности, угрожающей существованию всего народа.
Белые ицзу не состоят с черными ицзу в этническом родстве. Кровь у них в основном китайская, смешанная с другими племенами, которые черные ицзу захватывали и брали в рабство. Процесс обращения в рабство свежих жертв ни в коей мере не прекратился, и гложущий страх перед подобной судьбой держит в постоянном напряжении всех китайцев, проживающих на окраине гор, населенных ицзу. Прибыв в Юэси, древнюю танскую столицу земель, которые сейчас относятся к югу Сикана и северу Юньнани, я немедленно ощутил это напряжение. Даже просто расхаживая по улицам этого небольшого, однако обнесенного толстыми стенами городка, китайские лавочники и другие горожане нервно оглядывались через плечо на одиноких ицзу, покупавших и торговавших на местном рынке. Между закатом и рассветом ни один китаец не осмеливался выходить за пределы спасительных стен.
Оставляя город на рассвете с небольшим караваном из двух лошадей и в сопровождении солдата-ицзу, я заметил китайского юношу, проходившего сквозь тщательно охраняемые ворота. Сжимая в каждой руке по длинному ножу, он истерически вопил: «Выходите! Выходите! Я вас не боюсь! Выходите!» Я решил было, что у него не все в порядке с головой, и спросил китайского стражника, что с ним такое. Солдат пояснил мне, что парень направляется в соседнюю деревню и панически боится, как бы на него не напали ицзу. Узкая долина, в которой располагался древний городок, с обеих сторон была зажата горами, в которых жили ицзу, и чтобы защититься от них, жители деревни построили крепкие каменные башни, где все вместе и ночевали.
Несмотря на то что подневольные белые ицзу обязаны были работать на своих хозяев столько, сколько тем потребуется, я не заметил признаков жестокого с ними обращения. Не было и особой разницы в том, как жили хозяева и их рабы — нельзя сказать, чтобы первые купались в роскоши. Питались они одинаково, а когда черные ицзу устраивали пир, угощение и вино доставались всем домочадцам. Различались они главным образом кастовой принадлежностью и соответствующими функциями. Черные воевали, грабили и защищали домашний очаг. Белые трудились в полях и по дому и пользовались защитой аристократов. Браки между черными и белыми ицзу воспрещались под страхом смерти. Романы между членами разных каст также были строго табуированы — чистоту крови «чернокостных» следовало блюсти во что бы то ни стало. Вероломство — да и простое нарушение дисциплины — подвергалось немедленной и справедливой каре вне зависимости от кастовой принадлежности.
Многие белые ицзу благодаря своей настойчивости, прилежному труду и успешной торговле с китайцами смогли добиться большей или меньшей независимости и утвердиться в качестве отдельной касты посредников в пустовавшей нише между замкнутыми, презирающими торговлю аристократами и китайской общиной, стремящейся изо всего извлечь прибыль. Кроме того, им удалось сохранить хорошие отношения с первыми и завязать прочную дружбу со вторыми. Эти счастливцы могли при желании вступать в браки с китайцами и заводить себе отдельный дом в китайском городке, сохраняя в то же время пристанище при хозяйском «замке». Многие из них достигли большого богатства и власти, а кое-кому даже удалось дослужиться до высоких званий в вооруженных силах провинции. Естественно, они всегда на всякий случай намекали, что на самом деле в их жилах течет кровь благородных родов.
Некоторые из китайцев, проживавших в долинах Сикана и Юньнани, намеренно добивались дружбы таких белых ицзу и через их посредничество получали доступ в дома знати. Однако подобные случаи были крайне редки, и визиты были все же делом не вполне безопасным — в любом случае наведываться можно было разве что к тем черным ицзу, которые жили не слишком далеко от основных дорог. Китайский гость, отважившийся проникнуть слишком глубоко в горы, всегда рисковал тем, что его перехватят и возьмут в плен враги того клана, к которому он направлялся с визитом. В Сикане у меня был друг-китаец, который состоял в приятельских отношениях с черными ицзу с равнины Юньшаньпин и представил меня нескольким тамошним семьям. «Для дружбы выбирай ицзу, для дела — китайца», — любил говорить он; позже я понял, насколько он был прав.
