Билл Брайсон - Краткая история быта и частной жизни
Но так или иначе, днем 4 сентября 1882 года Эдисон, стоя в кабинете банкира Джей-Пи Моргана, одним щелчком выключателя зажег восемьсот электрических лампочек, которые осветили офисы восьмидесяти пяти компаний, подписавших с ним договор.
Эдисон превосходно умел организовывать большие технологические системы. Изобретение электрической лампочки было удивительным событием, однако какая вам от нее польза, если в вашем доме нет розетки? Эдисону и его неутомимым работникам пришлось спроектировать и создать всю систему с нуля — от электростанции до дешевой и надежной проводки, патронов и выключателей. За несколько месяцев Эдисон построил ни много ни мало — 334 небольшие электростанции по всему миру; в течение года они обеспечивали током 13 000 лампочек. Эти лампочки Эдисон дальновидно разместил в самых престижных зданиях: на Нью-йоркской фондовой бирже, в чикагской гостинице «Палмер-хаус», в миланском оперном театре «Ла-Скала», в столовой Палаты общин в Лондоне. Тем временем Суон по-прежнему изготавливал большую часть своих лампочек в собственном доме. Он явно не отличался дальновидностью и даже не зарегистрировал заявку на патент. Эдисон же регистрировал патенты повсюду, в том числе и в Британии в ноябре 1879 года, тем самым обеспечив себе первенство.
По сегодняшним меркам, эти первые лампочки были довольно слабыми, но в то время они казались каким-то сверкающим чудом. «Маленькое солнышко, настоящая лампа Аладдина», — умилялась газета The New York Herald. Когда в сентябре 1882 года зажглись электрические фонари на Фултон-стрит, репортер «Геральд» с благоговейным восторгом рассказывал читателям, как «обычное тусклое мерцание газа» вдруг сменилось «замечательным ровным светом… постоянным и немигающим». Это впечатляло, но к этому еще надо было привыкнуть.
Конечно, электричество применялось не только для освещения. Уже в 1893 году на Всемирной выставке в Чикаго была представлена «образцовая электрическая кухня» — тоже впечатляющее изобретение, однако не слишком практичное. Начнем с того, что электричество в ту пору подавалось далеко не во все дома, и многим домовладельцам пришлось бы построить собственную электростанцию, чтобы обеспечить себя необходимой электроэнергией. Даже если кому-то повезло и его дом был уже электрифицирован, электрические сети того времени не обеспечивали мощности, которая требуется для хорошей работы бытовой техники. На разогрев электрической плиты уходил целый час, но и после этого она выдавала жалких шестьсот ватт; нельзя было одновременно пользоваться конфорками и духовкой. Имелись и некоторые проблемы с конструкцией и дизайном: ручки для регулировки уровня нагрева находились почти на уровне пола; плиты были сделаны из дерева, в основном из дуба, и облицованы цинком или другим защитным материалом. Белые эмалированные модели появились только в 1920-х годах и в то время считались нелепыми. Полагали, что им место в больницах или на фабриках, но никак не в частных домах.
По мере того как электричество становилось все более доступным, многих людей стала пугать зависимость от некоей невидимой силы, способной на мгновенное и тихое убийство. Большинство электриков обучались наспех, им неоткуда было взять опыта, и эта профессия быстро стала уделом безрассудных храбрецов. Газеты в красочных подробностях рассказывали обо всех (все более частых) случаях поражения током. Английский писатель и поэт Хилэр Беллок сочинил строчки, которые хорошо передают тогдашние настроения в обществе:
Рука неловко соскользнула,
Вдруг вспышка по глазам стрельнула,
Запахло жареным… Конец —
Электрик больше не жилец!
В 1896 году бывшего партнера Эдисона Франклина Поупа убило током, когда он делал проводку в собственном доме. Скептики с удовлетворением отметили, что электричество слишком опасно даже для специалистов. Нередко из-за короткого замыкания возникали пожары. Лампочки порой взрывались; это всегда пугало, а в иных случаях заканчивалось катастрофой. В 1911 году пожар, вызванный взорвавшейся электрической лампочкой, уничтожил новый парк развлечений на острове Кони-Айленд. Искры от плохо изолированных контактов нередко приводили к взрывам газовых коллекторов, а значит, опасность грозила не только тем, чьи дома были подключены к электросети.
Господствовавшее в обществе двойственное отношение к электричеству продемонстрировала миссис Корнелиус Вандербилт, которая пришла на бал-маскарад в платье, украшенном электрическими лампочками, чтобы отметить электрификацию своего нью-йоркского особняка на Пятой авеню, однако вскоре велела демонтировать всю систему: заподозрили, что именно электричество стало причиной мелкого возгорания в доме. Другие приписывали электричеству более скрытые опасности. Авторитетный специалист в области домоводства по имени Ширли Форстер Мерфи в своей книге «Наши дома и как сделать их «здоровыми»» перечисляла недомогания, якобы вызываемые электричеством: быструю утомляемость глаз, головные боли, общую слабость и, возможно, даже «преждевременное истощение жизненных сил». Многие верили, что от электрического света появляются веснушки.
В первые годы электрификации, когда еще не были придуманы штепсельные вилки и розетки, все бытовые электроприборы напрямую подключались к сети. На исходе века, когда розетки наконец появились, их монтировали в потолок (считая частью верхнего освещения), поэтому, чтобы включить в сеть какую-либо техническую новинку, надо было встать на стул или влезть на стремянку. Вскоре появились стенные розетки, но они не всегда были надежными — потрескивали, часто дымили, а порой и искрили. Джульетт Гардинер рассказывает, что в начале XX века у обитателей роскошного шотландского поместья Мандерстоун было заведено швыряться подушками в особенно надоедливые розетки.
Рост числа потребителей сдерживало еще и то обстоятельство, что 1890-е годы — это время экономического спада. Однако люди уже не могли отказаться от электрического освещения — чистого, ровного, легкого в обращении и мгновенно доступного в любом объеме: стоило лишь щелкнуть выключателем, и мрак тут же рассеивался. Газовые лампы приживались в домах целых полстолетия, электрические завоевали популярность гораздо быстрей. К 1900 году они уже стали нормой, по крайней мере, в больших городах. Разумеется, следом появились и электроприборы: вентилятор — в 1891 году, пылесос — в 1901-м, стиральная машина и утюг — в 1909-м, тостер — годом позже, холодильник и посудомоечная машина — в 1918-м. К началу 1920-х потребители в Америке освоили около пятидесяти видов бытовой техники. Электрические новинки вошли в моду. Производители выпускали все более изощренные штуковины — от щипцов для завивки волос до электрической картофелечистки. Среднедушевое потребление электроэнергии в США быстро и неуклонно росло: если в 1902 году оно составляло 79 кВт, то в 1929-м — уже 960 кВт (сегодня — свыше 13 000).
Надо отдать должное Томасу Эдисону — это во многом его заслуга. Пусть не он изобрел электрическое освещение, но он сумел наладить массовое производство ламп и оборудования, а также организовал электроснабжение в больших коммерческих масштабах, а это была куда более масштабная и трудная задача. Но, с другой стороны, и значительно более прибыльная. Как мы скоро увидим, электрическое освещение стало одним из крайне немногочисленных изобретений Эдисона, которые полностью оправдали его ожидания.
А Джозеф Суон так и остался в тени безвестности: за пределами Англии о нем почти никто не слышал, да и на родине он тоже был не слишком знаменит. Британский «Национальный биографический словарь» уделяет ему всего три страницы — меньше, чем куртизанке Кити Фишер или какому-нибудь ничем не примечательному аристократу. Впрочем, Фредерик Хейл Холмс вообще не удостоился упоминания в этой книге. История часто бывает несправедлива.
Глава 7
Гостиная
История быта — это история обретения удобств. До XVIII века люди не особенно задумывались о комфорте; не существовало даже самого понятия «комфорт» в современном понимании этого слова. Слово comfortable означало нечто вроде «тот, кого можно успокоить или утешить», а под словом comfort прежде всего имели в виду «покой» или «удобства» — словом, то, что вы стремитесь предоставить раненому, больному или сильно расстроенному человеку. Первым, кто употребил это слово в его современном значении, был писатель Гораций Уолпол, который в 1770 году заметил в письме к другу, что некая миссис Уайт хорошо за ним ухаживает и благодаря ей он чувствует себя «очень комфортно». В начале XIX века все только и говорили о «комфортабельных домах» и «комфортной жизни», но во времена Уолпола о таком и не слышали.
Сейчас мы с вами находимся в гостиной (drawing room) — комнате, в которой больше всего чувствуется (хоть и не всегда выражается в чем-то конкретном) дух комфорта. Ее странное название[51] — просто сокращение от более старого withdrawing room[52], то есть это было место, куда мог удалиться тот или иной член семьи, чтобы побыть в одиночестве, без остальных домочадцев. Название, впрочем, не имело широкого распространения. В XVII и XVIII веках в высшем свете гостиную именовали по-французски — salon, иногда на английский манер — saloon.
