С.-Х. Нунуев - Чеченцы
Во-первых, существовал высший орган страны — Мехк кхел, в котором были представлены все субъекты этой ассоциации. Во-вторых, Мехк кхел собирался регулярно, не реже двух раз в год, а в случае необходимости чаще: решал вопросы войны и мира, регулировал адаты, собирал налоги для строительства дорог, крепостей и башен, а также для формирования войска.
Именно в этот период завершилось создание Великой сигнальной системы, объединившей в одно целое, разбросанные по горным ущельям территориальные общины и небольшие феодальные владения Чечни.
Великой ее можно назвать потому, что она охватывала всю Чечню, почти каждое ущелье, каждое селение, начиная с левобережья Терека и заканчивая сигнальной башней самого южного селения Джарие, на границе с Грузией.
Боевые сигнальные башни почти всегда имели плоскую кровлю, нередко с зубцами по углам. М. А. Иванов пишет даже о специальных сигнальных башнях, у которых была каменная площадка перед окном верхнего этажа, на которой разводили огонь.
Строить сигнальную башню, находившуюся неподалеку от селения, и следить за ее состоянием должны были его жители. Они также были обязаны регулярно выделять несколько человек для несения караульной службы на башне. В случае военной опасности сигнал передавали ночью с помощью огня, днем — с помощью дыма. В чеченском языке до нашего времени сохранилось выражение «кьур ба», которое буквально переводится как «дымить», а в настоящее время имеет смысл «уходить от опасности».
Великая сигнальная система сохранялась вплоть до начала XIX века. Во времена Кавказской войны многие башни, входящие в нее, были разрушены. Часть элементов этой системы существует до сих пор, часть упоминается в исторических документах и в публикациях авторов XIX века.
Есть достоверные сведения о существовании сторожевой и сигнальной башен на хребте в районе Ханкалы. Само название «Ханкала» (по-чеченски Ханкала) переводится как сторожевая башня. Южнее, на склоне у входа в Аргунское ущелье еще в середине XIX века стояла сигнальная башня, чуть ниже — другая. Эти башни были разобраны русскими войсками при строительстве крепости Воздвиженской во второй половине XIX века. Далее, согласно А. Берже, башни стояли на каждой версте. Многие из них оказались разрушены во времена Кавказской войны, некоторые разобраны при строительстве домов жителями окрестных селений.
До нашего времени сохранилась значительная часть сигнальной системы в верховьях Аргуна, начиная с Шатойской башни, которую была реставрировали в конце 80-х годах прошлого столетия. Шатойская башня имеет визуальную связь с Нихалойской, а та с Башенкалинской башней, встроенной в скалы почти у самой вершины каменистого утеса, с нее видна и Гучанкалинская башня. Последняя была связана с Чиннахойской башней, та же с сигнальной башней у въезда в селение Итумкале, которая, в свою очередь, имела визуальную связь с Пакочским замковым комплексом и Бекхайлинской цитаделью. Пакочский замок и Бекхайлинская цитадель были связаны с сигнальными системами боковых ущелий. Боевые башни селения Дере имели визуальную связь с Хаскалинской и Эткалинской башнями, а также боевой башней у селения Хелды, с Бекхайлинской цитаделью, замком Басхой и боевыми башнями Дишни-мохк. Последние — с Хачароевской боевой башней и сигнальными башнями боковых ущелий, в том числе, сигнальными башнями, находящимися выше по Аргунскому ущелью.
Во внутренних областях горной Чечни существовали свои сигнальные системы, имевшие связь с сигнальными башнями других ущелий. Например, были связаны между собой все башенные селения Майсты: Ца-Кале, Васеркел, Пуога, Туга. Сигнальная башня на вершине Майстинского хребта обеспечивала связь с замком Коротах на горе Коре-лам в Мелхисте, а через него и со всей сигнальной системой Аргунского ущелья.
Подобную же структуру имела и топография селений ущелий Терлой-мохк, которые через укрепление Кирд-бавнаш были также связаны с другими сигнальными башнями по берегам Аргуна.
Сигнальные системы Нашха, Пешха и других западных районов горной Чечни объединяла сигнальная башня на горе Варгилам, возвышавшаяся над окрестными вершинами. С нее были видны боевые башни Кей, Акки, Ялхароя.
Селения Мелхисты связывались между собой через замок Коротах, расположенный на вершине Коре-лам, откуда как на ладони открывается вся долина реки Меши-их с селениями Сахана, Икалчу, Тертие и пограничным с Ингушетией селом Меши, где сохранился мощный комплекс из одной боевой и двух жилых башен. Кроме того, с горы Коре-Лам видны и башни разрушенного в Средние века селения Цой-Педе, и сигнальная башня Джарие, расположенная на очень высоком утесе, а на правом берегу Аргуна, на вершине, видны руины башни селения Доза.
В единую систему были объединены селения Шароя и Чебер-лоя, которые через промежуточные башни были связаны с сигнальными башнями Аргунского и прилегающих к нему боковых ущелий.
Таким образом, в XIV–XV веках сторожевая и сигнальная системы в горной Чечне получают классическое завершение. Конечно, такая четко спланированная оборонительная система, учитывающая особенности рельефа, тактическую и стратегическую значимость тех или иных горных перевалов и дорог, не могла быть создана разрозненными территориальными общинами и вольными обществами. Для этого должно было существовать государство. И о его существовании и возможностях в определенный период времени нам напоминают сохранившиеся и по сей день звенья этого средневекового чуда горной Чечни — Великой Сигнальной Системы.
Культовые и погребальные сооружения
Древние культовые постройки в горах современной Чечни почти не сохранились, в отличие от западных районов древнего расселения нахов. Это, вероятно, связано с тем, что ислам здесь распространился раньше, поэтому христианские храмы и языческие святилища в XVIII–XIX веках были большей частью разрушены.
Идея высшего божественного начала в средневековых языческих культах чеченцев была абсолютно абстрактной. В этом отношении она была гораздо ближе к раннему христианству и исламу, чем к другим монотеистическим религиям. Она не могла быть воплощена в какие-либо конкретные формы и образы, как в позднем христианстве, и не требовала создания идолов. Функции второстепенных языческих божеств были низведены к функциям обычных христианских или мусульманских святых. В архитектуре до полной абстракции эта идея была доведена в столпообразных святилищах — небольших каменных столбиках, которые явились конечной ступенью развития языческих храмов и святилищ.
Об этом, кстати, писал И. А. Гильденштедт в начале XIX века: «Они (чеченцы. — Л. Ильясов) имеют, однако ж, некоторые следы христианства, даже явственнее, нежели у других кавказцев. Они веруют токмо в единого Бога, именуемого ими Декла (Дела. — Л. Ильясов), и не знают никаких других богов или кумиров, ниже святых».
Древние предания сохранили память о существовании в горах Чечни христианских храмов и монастырей и о деятельности миссионеров, которые, вероятнее всего, были византийскими, а позже генуэзскими монахами.
Следы христианства остались и в топонимике многих мест, в том числе и культовых, в горах Чечни, в календарных воззрениях и языке чеченцев. Но в чистом виде христианство на Северном Кавказе не привилось. Христианские идеи горцы восприняли через призму своих языческих верований. В конце концов язычество победило, но это было уже не идолопоклонничество, а синкретический культ, в котором смешались христианские, мусульманские, языческие и даже иудейские черты.
Одним из древнейших и основных религиозных культов нахов был культ Солнца, дневного светила, который позже трансформировался в культ Единого и Всемогущего Бога, творца и создателя, несущего свет мирам. Его имя, несомненно, связано с названием индоевропейского верховного божества неба. Имена практически всех вайнахских языческих божеств и демонов имеют свои параллели в древних переднеазиатских и средиземноморских культах, а мифология перекликается с мифами, в том числе и древнегреческими.
Например, знаменитый античный миф о титане Прометее перекликается с чеченским мифом о нарте Пхармате, который похитил огонь у божества огня и грома Селы и отдал его людям, за что был прикован к вершине Казбека и осужден на вечные муки.
В чеченской версии Пхармат был кузнецом и ковал оружие из бронзы, что дает возможность отнести время появления этого мифа к концу III — началу II тысячелетия до нашей эры.
Архаические мотивы, сохранившиеся в чеченских сказаниях о нартах, являются подтверждением того, что нартский эпос первоначально зародился именно у нахов и получил широкое распространение на территории их расселения.
Основанием для этого могут также служить древнейшие пласты, зафиксированные в нартских сказаниях чеченцев, имеющие близкие параллели в древнегреческих мифах, существовавших, по крайней мере, в начале I тысячелетия до нашей эры. В начале третьей песни «Илиады» Гомер сравнивает сражение греков и троянцев с битвой журавлей и карликов:
