Андрей Паршев - Почему Россия не Америка. Книга для тех, кто остается в России
Этот волнообразный процесс происходил в России, как я уже говорил, по крайней мере двести лет, а то и больше, со времен буржуазных революций в Европе, а проследить его стадии легко на примере истории тех государственных механизмов, которые занимаются защитой внутреннего рынка — таможенной и пограничной служб. Их усиление сопровождается экономическим ростом, ослабление — ростом внешней торговли и стагнацией экономики.
Существование этих циклических процессов было замечено наиболее чуткими исследователями во многих областях — в общественной жизни, в искусстве, культуре, что можно проследить и по объективным данным — например, архитектурным стилям или статистике сферы народного образования. Желающие на эту тему могут понаписать диссертаций, да, наверное, они уже и понаписаны. О причине же циклов спорили — иногда предполагалось, что причины лежат в сфере психологии, так как длительность полупериода в среднем 25 лет — смена поколений. Может, и так. В правительство, ввиду естественной смены поколений, приходила молодежь, которой надоедала закрытость, «двери открывались» и экономика рушилась.
А ведь, по сути, само существование межгосударственных границ (таможенных барьеров) и обусловлено изначально именно различиями в уровнях производительных сил в соседних областях. Каждый правитель старался избежать ситуации, когда его подданные могли купить товар дешевле... но на рынке соседа. Ведь выигрыш этих неразумных граждан был временным — если цены на соседнем рынке ниже, то и продавать уже свой товар им приходилось по более дешевой цене.
У кого товар получается дешевым — тем выгоден максимально открытый рынок, у кого издержки высоки — вынужден держать границу на замке — в первую очередь для иностранных товаров и отечественного капитала.
Помните совпадение климатической карты и схемы, на которой отмечены страны-члены НАТО и Варшавского Договора? Нулевая изотерма практически делит Европу на зону НАТО и зону нейтральных и социалистических стран. Отклонения не слишком значительны: если добавить тогда в НАТО Словению, Хорватию, Албанию, Грузию и Азербайджан, то мозаика практически сложилась бы. Все страны, территории которых не испытывают зимой морозов, были бы членами НАТО, те же, где бывает и ниже нуля, остались бы союзниками СССР или нейтральными странами. Исключение — Исландия (там зимой — -1°С) и Швеция, густонаселенный юг которой, впрочем, лежит в «плюсовой» зоне — но, надо сказать, хоть она и не была членом НАТО в советские времена, но была скорее враждебным нам государством, по крайней мере, более враждебным, чем Финляндия, Австрия или Швейцария.
Конечно, вы можете сказать, что Норвегия находится в плюсовой зоне лишь частью территории, но дело в том, что на этом клочке и сосредоточено 80% ее населения. Вообще так называемые «северные европейские страны» напоминают своей формой комету: крошечное населенное «ядро», находящееся в «плюсовой» или умеренной зоне, и огромный малонаселенный «хвост». протянувшийся к северо-востоку. Эти зоны сильно различаются и внутри стран: так, северные и южные районы Норвегии отличаются даже языком — норвежских языков на самом деле два — нюнорск и букмол.
А что касается тогдашней ФРГ, то небезынтересно, что «суровый юг» этой страны — это горная Бавария, жители которой до сих пор считают себя отдельным, хотя и германским, народом, и в истории это порой чувствовалось.
Что это значит, спросите вы? Чем объясняется такое распределение? Никакой мистики: «плюсовые» западные страны хорошо чувствуют себя в мировой экономике, уровень производственных издержек в них примерно одинаков, и они вполне могут объединяться в единый рынок. Чем больше рынок, тем больше плюсов для участников — и в приобретении, и в сбыте товаров. Общий рынок увенчивается и военно-политическим союзом. А вот для центрально-европейских стран и Швеции более выгодно некоторое дистанцирование от мировой экономики, хотя, по сравнению с Россией, отличия условий для хозяйственной жизни в них и в Западной Европе совсем невелики. Но и разница в уровнях издержек, измеряющаяся процентами — это много Ну, а для самых восточных стран насущной была значительная изоляция, что выражалось и политически.
Желающие могут придумать и другое объяснение.
Итак, из-за наших особых условий издержки любого производства у нас чрезвычайно велики, а компенсировать их нечем. «Низкая зарплата» и «дешевизна сырья» — это мифы.
Нас давно призывали сломать преграды на пути инвестиций, чтобы они хлынули потоком. И сломали, и хлынули. Только не оттуда, а туда. Каждый доллар, появившийся в нашей стране, выгодней вкладывать не у нас, и это экономический закон.
Судьба российского частного капитализма в будущем зависит от того, удастся ли государству воспрепятствовать оттоку капитала за рубеж. Причем делать это надо всегда, стоит чуть-чуть ослабить усилия, и капитал перестанет быть российским. В этом отношении для нас представляет интерес опыт не тех западных стран, которые полностью открыты мировому рынку, а тех, которые несколько изолированы — Швеции, Швейцарии, Австрии. Как они препятствуют оттоку капитала в страны с низкими издержками ?
Мы можем, таким образом, выпускать из страны всех и вся — кроме российского капитала. Для его же пользы.
Такова особенность экономической системы, воцарившейся в мире. В других моделях экономики, если производитель работает менее эффективно, чем другие, то он живет настолько же хуже. А в нынешней модели он вообще очень быстро исключается из системы производства и потребления.
И его судьба интересует только его самого.
Часть 3. ПОЛНАЯ ПРОФНЕПРИГОДНОСТЬ
ПОНИМАЛИ ЛИ РЕФОРМАТОРЫ?
Никогда не употребляй иностранных слов, смысл которых неясен прежде всего тебе самому.
Увещание АбрамоваПонимали ли реформаторы, что они делают? А если понимали, то хотели ли создать «устойчивую рыночную экономику, открытую миру»? Что было действительной целью инициаторов реформ? Мы поймем это, если проследим за поведением «реформаторов». При этом надо обратить особое внимание на то, что Чубайс называет «тактическими ошибками». Смысл некоторых из них очевиден, над другими приходится немного подумать.
Так, выпуск государственных казначейских обязательств (ГКО), кроме обогащения кучки частных лиц и иностранных спекулянтов за счет российского бюджета, привел еще и к тому, что вложения в реальный сектор экономики стали невозможны. ГКО давали до 7% прибыли в месяц. Ни одна экономика ни в одной стране мира никогда не росла такими темпами, ни одно реальное производство никогда не принесет такой прибыли. Если в любой стране ввести в оборот аналогичные ценные бумаги, то ни один банкир не вложит свободные средства куда-либо еще, и инвестиционный процесс прекратится.
Вообще-то любому должно быть понятно, что при падении производства каждый богатеющий — богатеет за счет обнищания других. Все нынешние состояния — суть результат ограбления граждан, даже когда они об этом не знают. Например, некоторые состояния сложились в период вывоза стратегических резервов СССР — о них мало кто знал, но производили они сильное впечатление — до горизонта тянулись штабеля чушек никеля, меди, других цветных металлов... рельсы, бочки с ферросплавами, ящики с подшипниками, законсервированные паровозы... элеваторы с зерном, склады с тушенкой... Все это было заготовлено рачительными хозяевами государства — Сталиным, Берия, Кагановичем на крайний случай, на случай угрозы нашему государству. Сейчас ничего этого нет, зато есть Артем Тарасов, живущий в Лондоне, Хакамада, советующая российским гражданам богатеть, собирая грибы, и Боровой, оставлю его без характеристики.
Так все-таки, адекватно ли наши либеральные реформаторы воспринимают объективную реальность? Некоторые, видимо, не совсем, и явно это проявилось в короткий период после финансово-политического краха 17 августа 1998 года.
Напомню, что известный реформатор Борис Федоров, считающийся видным экономистом и финансистом, сразу после краха 17 августа привез к нам бывшего аргентинского министра финансов Кавалло. Этот деятель в свое время навел в своей стране, разоренной сотрудничеством с международными финансовыми организациями, относительный порядок. Опыт Аргентины на короткий срок стал главной темой обсуждения в газетах и на телевидении, в лексиконе экономических обозревателей появилось новое выражение «каренси борд», означающее что-то вроде «валютного регулирования» или «власти валютного совета».
В чем там, в Аргентине, было дело?
К 1991 году, после правления генеральских хунт, страна представляла собой жалкое зрелище — правительство не могло или не хотело собирать налоги, а просто печатало для государственных нужд все новые партии денег. Денежная масса росла, зарплату выдавали чуть ли не каждый день, и приходилось ее тут же тратить, так как назавтра она обесценивалась.
