Готхольд Лессинг - Лаокоон, или О границах живописи и поэзии
Обе женские фигуры действительно держат в руках подобные лучинки, длинные щепки смолистого дерева, которыми древние пользовались в качестве факелов, и одна из них, как показывает ее поза, только что переломила лучину. На диске в середине барельефа я тоже не усматриваю фурии. Изображено лицо, выражающее сильную боль; нет сомнения, что это голова самого Мелеагра («Метаморфозы», VIII, 515).
Был далеко Мелеагр и не знал, но пламенем этим
Тлится! Чувствует он: нутро загорелось незримым
Пламенем; силой души подавляет великие муки.
Художнику он нужен, вероятно, для перехода к следующему эпизоду того же мифа, изображающему умирающего Мелеагра.
Там, где Спенс усматривает фурий, Монфокон видит парок («Объясненная древность», т. I, с. 162), за исключением головы на диске, которая, и по его мнению, является головой фурии. Сам Беллори («Достойное восхищения», табл. 77) оставляет вопрос о том, парки это или фурии, без ответа. Мы имеем здесь дело с таким «либо – либо», которое в достаточной степени показывает, что эти фигуры – ни то и ни другое. В остальном толкование Монфокона должно было быть более точным. Женскую фигуру возле ложа, опирающуюся на локоть, он должен был бы счесть Кассандрой, а не Аталантой. Аталанта же та, что сидит в скорбной позе, повернувшись к ложу спиной. Художник с большим тактом отдалил ее от семьи, так как она была возлюбленной, а не супругой Мелеагра, и ее скорбь о несчастье, которому она сама невольно была причиной, должна была ожесточить родственников.
17 Плиний, кн. XXXV, разд. 36. «В то время как всех, в особенности дядю, художник изобразил скорбящими, исчерпав все способы передачи горя, он не показал лицо отца, которое не умел достойно изобразить».
18 «Он признавался, что не может средствами искусства передать горечь величайшей скорби». Валерий Максим, кн. VIII, гл. И.
19 Монфокон. «Объясненная древность», т. I, с. 50.
20 Он так характеризует степени скорби, изображенной Тимантом: печальный Калхас, скорбный Улисс, вопящий Аякс, рыдающий Менелай. Вопящий Аякс являл бы зрелище отвратительное, и поскольку ни Цицерон, ни Квинтилиан не упоминают о нем в своих описаниях этой картины, то я тем более вправе считать его позднейшим добавлением, измышленным Валерием (Максимом).
21 Беллори. «Достойное восхищения», табл. 11, 12.
22 Плиний, кн. XXXIV, разд. 19.
23 «Его же, Мирона, – читаем у Плиния (кн. XXXIV, разд. 19), – победил Пифагор Леонтинский, который изваял статую бегуна Астила, выставленную в Олимпии; там же находятся фигуры юноши Ливия, держащего табличку, и обнаженного юноши с яблоками. Сиракузянам он сделал статую хромого, боль которого от язвы, кажется, ощущают даже зрители». В последние слова следует вдуматься. Не говорится ли в них явно о фигуре, повсюду известной вследствие своей язвы? «Язвы которого...» и т. д. Относится ли это «которого» к слову «хромой», а «хромой», в свою очередь, к еще более отдаленному от него «юноша»? Никто не имел больше прав на известность вследствие своей язвы, чем Филоктет. Я, таким образом, вместо «хромого» («claudicantem») читаю «Филоктета» («Philoctetem») или, во всяком случае, полагаю, что имя «Филоктет» пропущено благодаря соседству с созвучным ему словом и что следует читать: «хромого Филоктета» («Philoctetem claudicantem»). У Софокла он «по необходимости волочит ногу», – то, что он не мог уверенно ступать на больную ногу, должно было вызвать хромоту.
24 Филипп («Антология», кн. IV, гл. 9, эпиграмма 10).
Все ли стремишься к убийству детей? И Ясон ли
Новый, иль Главка тебе в этом являет пример?
Детоубийца, изыдь, даже в воске...
25 Филострат. «Жизнь Аполлония Тианского», кн. II, гл. 22.
26 Когда хор исчисляет страдания Филоктета, всего более его, по-видимому, трогают беспомощность и одиночество несчастного. В каждом слове мы слышим общительного грека. Одно из относящихся сюда мест внушает мне сомнение. Звучит это место так (ст. 691 – 695):
Он сам себе соседом, ног лишенный, был;
Он окрест не ведал товарища в бедствии,
В ком отклик нашел бы исторгнутый
гложущей раною стон,
Раной незаживной...
Обычный перевод Винсхема передает это так:
Отданный во власть ветрам, лишенный ног,
Без товарища,
Без злого хотя бы соседа, при котором бы
мог он стон испустить.
Вводящий интерполяцию перевод Т. Джонсона отличается от приведенного только следующими словами:
Когда он был отдан во власть ветрам,
с поврежденной ногой,
Без товарища
Или злого соседа, перед которым он бы излил
В стонах
Боль разъедающей (тело) и высасывающей кровь
Язвы.
Можно думать, что он (Джонсон) заимствовал эти измененные слова из стихотворного перевода Томаса Наогеорга; последний (перевод его встречается очень редко; даже Фабриций знает его только по опориновскому каталогу) переводит:
...когда был отдан во власть
Ветрам, с поврежденной ногой,
Без товарища или соседа,
Хотя бы злого, перед которым он бы излил
Боль разъедающей тело и выпивающей кровь
Язвы...
Если эти переводы достоверны, то хор произносит самые сильные слова, какие только можно сказать во хвалу человеческому обществу: «Около страдальца нет ни души, у него нет участливого соседа; было бы счастьем, если бы он имел хотя бы злого!»
Томсон, возможно, имеет в виду это место, когда вкладывает в уста Мелисандра, высаженного злодеями на пустынном острове, следующие слова:
Пристав к берегу самого дикого из Цикладских
островов,
Куда никогда не ступала человеческая нога,
Эти разбойники оставили меня, – и поверь,
Аркас,
Как ни велико отвращение, которое мы питаем
К злодеям, я никогда не слышал
Более грустного звука, чем отдалявшиеся удары их
весел.
И ему общество злодеев было милее одиночества! Благородное и высокое чувство! Если бы только было достоверным, что Софокл действительно сказал что-либо подобное! Но я должен с сожалением признаться, что не нахожу у него ничего подобного и что охотнее смотрел бы на дело не своими собственными глазами, а глазами древнего схолиаста, который толкует слова поэта так: «Он не только не имел доброго соседа среди местных жителей, но даже и дурного, от которого мог бы, в ответ на свои стенания, услышать сочувственные слова». Как приведенные переводы, так и Брюмуа и наш новый немецкий переводчик придерживаются этого толкования. Один пишет: «без общества, хотя бы неприятного», другой: «лишенный всякого общества, даже тягостного». Причины, по которым я должен отказаться от этого понимания, таковы: во-первых, очевидно, что если слово «χαχoγoεíτovα» отделено от «τίν’ έγχώρων» и образует самостоятельный член, то перед «χαχoγειτovαα′′» непременно должна быть повторена частица «oύδέ». Поскольку этого нет, столь же очевидно, что «χαχoγεíτovα» согласовано с «τινo» и что запятой после «έγχωρων» быть не должно. Эта запятая проникла сюда из переводов, и я действительно обнаруживаю, что в некоторых греческих изданиях (например, в виттенбергском издании 1585 года, in 8°, которое совершенно не было известно Фабрицию) запятая стоит только после слова «χαxoγεíτoνα». Во-вторых, можно ли назвать злым соседа, от которого можно ожидать, как поясняет схолиаст, «ответного сочувственного стона». Вздыхать вместе с нами свойственно другу, но не врагу. Короче говоря, слово «χαχoγεíτoνα» понято неправильно. Полагают, что в его состав входит прилагательное «χαχóς», на самом же деле в него входит существительное «τó χαχóν`»; понимают и переводят это слово как «дурной (злой) сосед», а следует его понимать как «товарищ по несчастью». Совершенно так же слово «χαχμάντις» следует понимать не как «дурной», то есть «ложный, неистинный» прорицатель, а как «прорицатель зла (несчастья)»; «χαχóτεχνoς» же не значит «дурной, неспособный художник», а значит «художник, искусный в изображении зла (горя, несчастья)». Под «товарищем по несчастью» поэт подразумевал того, кто одержим подобным нашему недугом, либо того, кто из дружбы принимает участие в нашей болезни; таким образом, слова «oύδ’ έχων’ τιν έγχώ pων χαχoγεíτoνα» следует перевести: «без товарища по несчастью из среды местных жителей». Новый английский переводчик Софокла, Томас Франклин, придерживался одного со мною мнения, так как он в слове «χαχoγεíτων» тоже не усматривает «злого соседа» и переводит его английским «fellow-mourner» («товарищ по несчастью»):
Один, покинут и сражен
Страданьем, всеми брошен он;
И друга нет ни одного,
Чтоб горе разделил его.
27 «Французский Меркурий», апрель 1755, с. 177.
28 «Теория нравственных чувств» Адама Смита, ч. I, разд. 2, гл. 1, с. 41 (Лондон, 1761).
29 Акт II, сц. III. «Что Софья думает об этом маскараде?» – говорит сын Ахилла.
30 «Трахинянки», ст. 1088 – 1089:
...Точно дева, с криком
Я слезы лью...
31 «Топография города Рима», кн. IV, гл. 14. «Хотя они (Агесандр, Полидор и Афинодор Родосские), кажется, создали эту статую, воспользовавшись описанием Вергилия», и т. д.
