Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема
Михаил Кутузов пробыл в Турции всего один год, но успел сделать очень много: упрочил влияние России в Турции и склонил ее к заключению союза с Россией и другими европейскими державами против революционной Франции. Влияние Франции было серьезно ослаблено, а французские подданные получили приказание покинуть пределы Турции.
О том, как устраивались всевозможные дела через посредничество жен «неподкупных» чиновников, вспоминала и Мелек-ханум. В бытность ее супруга губернатором Иерусалима, она не теряла времени даром: «То один, то другой пришлет мне когда великолепные часы, когда бриллиантовую булавку или жемчужное ожерелье; они, казалось, соперничали между собою, кто из них сделает мне лучший подарок».
Если кто-то не догадывался заслужить признательность «первой леди», ее дворецкий находил всевозможные способы «призвать их к порядку». «Все это совершалось без ведома губернатора, — писала Мелекханум. — И вскоре я увидала себя обладательницей четырехсот тысяч франков, заключавшихся частью в денежных суммах, частью в драгоценных каменьях и различных золотых украшениях».
Протекции были обычной практикой и при дворце. Сама Мелек-ханум выхлопотала у султана прощение и высокую должность для своего супруга Кипризли-паши, находившегося в опале.
Та же Мелек-ханум проявила чудеса смекалки, когда, уже изгнанная мужем, направлялась в Стамбул. По пути через провинции, в которых назрел мятеж против самоуправства ее бывшего мужа, она рисковала жизнью. Но представившись женой нового губернатора, была принята с большим почетом, осыпана подарками и отправилась дальше, пообещав наивным бедуинам протекцию.
Как правило, султан редко снисходил до того, чтобы самолично рассматривать кандидатуры на второстепенные посты. Этим занимались его вельможи, вернее — их жены, которых, в свою очередь, просили матери, жены или сестры кандидатов на «теплые» места. И тут, разумеется, не обходилось без соответствующих подарков, приношений и других знаков признательности.
Султан — профессия опасная
История султанских династий красноречиво свидетельствует, что опасность заговора, убийства, свержения с престола существовали всегда, как тень трона падишаха. А потому забота о собственной безопасности была одной из главных «профессиональных» обязанностей султана. И в этом деле государственной важности султаны предпочитали излишества недостаткам.
Александр Сергеевич Пушкин писал в «Бахчисарайском фонтане»:
Гирей сидел потупя взор;
Янтарь в устах его дымился;
Безмолвно раболепный двор
Вкруг хана грозного теснился.
…Горит ли местию кровавой,
Открыл ли в войске заговор,
Страшится ли народов гор,
Иль козней Генуи лукавой?
Нет, он скучает бранной славой,
Устала грозная рука;
Война от мыслей далека.
Ужель в его гарем измена
Стезей преступною вошла,
И дочь неволи, нег и плена
Гяуру сердце отдала?..
Роберт ван Гулик приводит пример из китайской истории: «Поскольку император во время развлечений с женщинами был особенно уязвим для нападения, его безопасность обеспечивалась самым строгим образом. Все двери, ведущие во внутренние апартаменты, держали закрытыми, и их усиленно охраняли. Чтобы предотвратить любые попытки женщин напасть на своего царствующего возлюбленного, во дворце соблюдался старинный обычай, согласно которому женщину, которой предстояло разделить ложе с императором, раздевали донага, заворачивали в накидку и доставляли в императорские покои на спине евнуха. Таким образом, она никак не смогла бы спрятать на себе оружие».
Шпионаж, или Особые подарки Его Величества
Джордж Дорис приоткрыл некоторые тайны султанского гарема:
«Кадина не может никогда, ни под каким предлогом, покидать султанский сераль — в отличие от одалиски, простой икбал, у которой нет детей. Последняя может быть подарена султаном фавориту или какому-нибудь крупному вельможе: в этом случае она, естественно, занимает первое место в гареме своего нового господина.
Часто падишах делает такого рода подарок для того лишь, чтобы избавиться от женщины, к которой его каприз уже прошел или присутствие которой во дворце покажется ему бесполезным. Иногда за этим щедрым жестом кроется тайный расчет и на подаренную таким образом женщину возлагается миссия, роковая для того, чьей женой она становится. Так, алим
Сайфеддин-эфенди, более других внушавший опасения султану, получил от него в подарок изумительной красоты рабыню, которая оказалась слишком прекрасна: он так любил ее и так был любим ею, что от этой любви умер…
Еще чаще этим женщинам, рассылаемым в гаремы к подозреваемым лицам, приходится заниматься таким низким делом, как шпионаж. Турецкие мужья гораздо откровеннее со своими женами, чем это обычно представляют. Они часто посвящают жен в свои планы, делятся своими проблемами, иногда даже советуются с ними, и это доверие отчасти служит для них вознаграждением за то жалкое положение, которое они обречены занимать в обществе: этим легко пользуется Абдул-Хамид. Если случается, что женщина привязывается к своему новому господину и не выполняет свою предательскую миссию, она теряет право когда-нибудь вернуться в султанский гарем. Чтобы иметь возможность вернуться в этот „Сад Наслаждений“, она должна прежде всего оказывать некоторые услуги. На жаргоне сераля это называется „получить паспорт“. Во время армянских событий женщины-шпионки сыграли важную роль. Именно благодаря им власти выяснили, кто из турок выказывал симпатии к армянам, злоумышляя против султана.
В обычное время они занимаются этим в стенах самого дворца, наряду с евнухами, которые, прячась за шторами, постоянно подслушивают из-за перегородок все разговоры. Иногда Абдул-Хамид лично узнает то, что ему важно знать. Так, однажды, увидев юную рабыню, которая стирала платки своей госпожи-кадины, он приказал, чтобы ее доставили к нему и удовлетворил с нею свою внезапную прихоть. И так как, говоря словами поэта, удовольствие всегда располагает к беседе, он пообещал ей титул принцессы при условии, что она будет сообщать ему о том, что думают дамы из ее гарема и какого они мнения о нем. Поощренная таким образом, новая фаворитка не замедлила удовлетворить любопытство повелителя и сообщила ему, что кадина, ее госпожа, находит его слишком старым и неспособным к любви. Получив горький урок,
Абдул-Хамид поставил юную рабыню над ее впавшей в немилость госпожой, сказав: „Так я поступлю со всеми, у кого на сердце не то же, что на языке“».
В восточных преданиях приводятся и другие истории, когда к преступавшим все пределы царям подсылали специально обученных наложниц. Те их сначала покоряли своей красотой, а затем предавали ужасной смерти, венчавшей изощренный план мести.
Пытки и казни
Вызвать подозрение, а еще страшнее — гнев господина было для наложницы или жены равносильно подписанию смертного приговора.
«Кто знает, сколько крови и слез утекло уже за непроницаемыми двойными стенами и сколько безвинных душ было принесено в жертву безмерной подозрительности Абдул-Хамида? — писал Джордж Дорис. Все знают, что при малейшем подозрении в адрес своих жен он выходит из себя и наносит удар не задумываясь.
Известна история одной рабыни, которую он застрелил в своей собственной постели: она позволила себе резкое движение, и деспоту показалось, что несчастное дитя хотело его задушить.
Юность, красота и нежность робких созданий не могут смягчить жестокость господина. Часто по малейшему подозрению его евнухи получают приказ устранить какую-нибудь из них, подругам исчезнувшей девушки запрещается расспрашивать о ней. На сей счет рассказывают трагическую историю двух одалисок, проникнувшихся друг к другу теснейшей симпатией. Одна из них, заподозренная в греховном умысле, внезапно исчезла. Ее подруга, не видя ее более в гареме и не осмеливаясь даже произнести ее имя, увяла, потеряв единственное в жизни близкое существо, и умерла, как срезанный цветок, лишенный влаги.
Удушение, утопление в Босфоре, истязания — все это, кажущееся в наше время неправдоподобным, здесь чаще практикуется — причем чаще, чем обычно считают — против жен падишаха.
Вот простой пример, дающий достаточно наглядное представление о драмах, разыгрывающихся в Йилдызе.
Однажды султан, выйдя из своего кабинета, забыл на столике один из своих миниатюрных карманных револьверов, с которыми он никогда надолго не расстается. Вернувшись вскоре, он застает двенадцатилетнюю девочку, маленькую рабыню из гарема, которая по недосмотру проникла в комнату и вертела в руках оружие, приняв его, быть может, по своей наивности, за диковинную игрушку. Мысль о покушении мгновенно пронеслась в больном мозгу Абдул-Хамида! Увидев страх на лице господина, девочка залилась слезами, и волнение невинного ребенка показалось деспоту признанием в преступлении, в котором он ее подозревал. Он повелел схватить девочку и тотчас же „допросить“ ее, что в Йилдызе означает: подвергнуть самым отвратительным пыткам. Но от невинной бедняжки не могли добиться ничего, кроме криков и слез, хотя под ногти ей загоняли раскаленные иглы! С помощью этих методов следствие установило, что ей, невиновной, было не в чем признаваться: лишь тогда было прекращено истязание маленькой мученицы, горестная история которой, верно, уже забыта в султанском гареме!»
