Эдвард Кьера - Они писали на глине
Предположим, наша современная цивилизация погибнет — а это не столь уж невероятное предположение. Мы уподобились детям, которым дано смертоносное оружие и которые не умеют с этим оружием обращаться[34]. Предположим поэтому, что другая великая мировая война начнется через пятьдесят или сто лет. Ужасы последней войны не могут сравниться с тем, что цивилизованное человечество будет способно учинить с помощью науки. Химическая и бактериологическая война произведет чудовищные опустошения как среди побежденных, так и среди победителей. Предположим далее, что бактерии и после окончания войны будут делать свое дело. Все, чего человечество достигло за несколько тысячелетий, окажется под угрозой уничтожения. И все же не все человечество погибнет. Некоторые отсталые народы именно в силу своей отсталости будут не в состоянии активно участвовать в борьбе и спасутся. Предположим затем, что человек вновь начнет свое восхождение по лестнице развития и через десять тысяч лет археологи попытаются собрать воедино данные об истории и культуре народов, живших до них. Что найдут эти археологи в руинах большого американского города?
Конечно, они откроют огромные скелеты наших небоскребов. Они смогут изучить планы зданий и отдадут должное архитектурным достижениям наших дней. Они откроют сложную сеть подземных дорог и, возможно, сделают вывод, что правящий класс Америки любил жить высоко над землей, тогда как рабов держали в подземных жилищах. Они найдут большую часть наших керамических и стеклянных изделий. Золотые вещи и монеты тоже сохранятся: кое-какие остатки машин явятся дополнительным доказательством высокого развития техники.
Но что произойдет с другими нашими достижениями? Все книги и записи истлеют. Археологи смогут обнаружить лишь надписи, высеченные на закладных камнях зданий и на пьедесталах памятников. Если они будут работать очень осторожно, они смогут найти таблички с названиями улиц. Я сказал «если они будут работать очень осторожно» потому, что железная основа табличек будет съедена ржавчиной, и останется только тончайший слой эмали, который при первом неосторожном движении рассыплется. Там и сям, вероятно, будут попадаться кое-какие надписи на нержавеющем металле. Но подлинные достижения нашей цивилизации будут потеряны навсегда. Возможно, археологи тех далеких времен придут к заключению, что мы были еще материалистичней, чем это есть на самом деле, и суждение, которое они вынесут о нас, будет не слишком приятным.
Тогда же, в ходе своих изысканий, археологи вновь начнут раскопки в странах Ближнего Востока. И все вавилонские таблички, которые мы оставили в земле нераскопанными — 99 % от общего их числа. — будут ждать их в своих могилах, чтобы поведать свои послания. И они вновь расскажут им все сначала: будущие ученые вновь будут воссоздавать по крупицам древнюю историю и древнюю культуру, и, возможно, они решат, что «золотой век» человечества был в III и II тысячелетиях до н. э., после чего пришли варвары, которые до такой степени испортили все своими машинами и техническими изобретениями, что в конце концов обрушили свою цивилизацию себе же на голову.
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Как ни стремительно развиваются в XX столетии наука и техника, человеческое воображение бежит еще быстрей. Люди не хотят довольствоваться тем, что имеют сегодня, и упорно стараются представить грядущий день. Этим занимаются теперь не только писатели-фантасты и ученые-футурологи; представители самых трезвых и неромантических наук (если бывают такие) дерзновенно пытаются предугадать, что произойдет в их области знания, какие проблемы будут решены и какие возникнут и потребуют решения через десять, двадцать, тридцать лет. Рождается множество прогнозов, издаются такие сборники, как «Будущее науки» и т. п. Но проходит десять, двадцать, тридцать лет, появляются новые проекты и прогнозы, и редко кто вспоминает о старых надеждах, предсказаниях и обещаниях. А жаль, возвращение к ним может оказаться не только любопытным, но и весьма поучительным.
Вниманию читателя предлагается книга одного из крупнейших ассириологов первой половины нашего века. Эдвард Кьера (1885–1933), профессор Пенсильванского, а затем Чикагского университетов, был превосходным знатоком клинописных текстов и пионером современной восточной археологии.
Героический век ближневосточной археологии остался позади. Блистательные первооткрыватели-дилетанты — офицеры, дипломаты, торговцы, да и просто авантюристы — сошли со сцены, уступив место скромным профессионалам, ученым-востоковедам и археологам. Им уже не приходилось отстреливаться по ночам от нападений разбойничьих шаек и бороться с интригами коварных и корыстолюбивых наместников султана; им даже реже стали попадаться эффектные находки. Внешне все как будто потускнело, но именно в 20–30-е годы ближневосточная археология превратилась в подлинную науку. Ученые научились извлекать важную информацию из таких следов прошлого, которые их предшественники просто не замечали. И среди тех, кто закладывал основы этой новой археологии, не последнее место принадлежит Эдварду Кьере, раскопавшему древние города Нузи и Хорсабад.
В этой небольшой книге ученый, обращаясь к самой широкой аудитории, рассказал о культуре народов, населявших в глубокой древности земли между Тигром и Евфратом, и поделился своими соображениями о том, чего, по его мнению, можно ожидать от ассириологии в будущем. Прошло ровно полвека. Перечитывая его книгу сегодня, трудно порой удержаться от улыбки, — многое мы видим теперь иначе. Чтобы отметить все эти различия, потребовалось бы написать книгу, возможно, не уступающую по объему книге профессора Кьеры. Заинтересовавшийся читатель может взять для сравнения работу А. Л. Оппенхейма «Древняя Месопотамия»[35] или «Историю Древнего Востока»[36]. Историка же эта книга наведет на размышления о том, что скажут о его работах лет через пятьдесят, если, конечно, вообще кто-нибудь возьмется их читать. Впрочем, такое положение, по-видимому, неизбежно складывается в любой области знания, где продолжаются активные научные поиски.
За последние годы в нашей стране было издано немало отечественных и переводных книг, посвященных истории и культуре стран древнего Ближнего Востока. На сотнях и тысячах страниц рассказывается о различных сторонах жизни древних шумеров, вавилонян и ассирийцев, хеттов и персов, об их обычаях, религии, письменности, литературе. Казалось бы, что может дать читателю в наши дни эта популярная книжка, изданная полвека назад? Но стоит открыть ее — и с удивлением замечаешь, что о многих интересных и важных фактах читаешь впервые. Никто о них, оказывается, не писал… И хотя кое-что в настоящей книге устарело или звучит теперь несколько наивно, нельзя не испытывать к ее автору чувства признательности и глубокой симпатии. Его книга не просто отражение определенного уровня развития ассириологии, а талантливый рассказ о древних культурах Месопотамии и о том, как их изучали в начале нашего столетия. Авторские отступления (в процессе редактирования часть их была снята) позволяют нам представить и читателей, которым была адресована книга, — еще вполне традиционных американцев, посещавших в детстве воскресную школу, этаких внуков и правнуков Тома Сойера и Бекки Тэтчер. Множество неприметных деталей, вскользь брошенных замечаний и намеков удивительно тонко передают колорит и дух этой, уже весьма отдаленной от нас, эпохи. Но, пожалуй, самое главное в другом — в поразительном «эффекте присутствия», который создает автор. Читая иные страницы, буквально чувствуешь палящее южное солнце, ощущаешь предзакатный ветерок пустыни, слышишь ее вечерние голоса, вдыхаешь запах влажной глины. Повествование совсем нелитературно, написано «неписьменным» языком; это — свободно льющаяся речь, живое слово рассказчика. И может быть, именно этим и объясняется секрет успеха книги: она издавалась пятнадцать раз (последнее издание 1967 г.!). Хочется верить, что и для русского читателя пусть несколько запоздалое, так сказать, ретроспективное знакомство с ней будет небесполезным и приятным.
Некоторые дополнения и уточнения представляются все же весьма желательными, если не необходимыми. Прежде всего, оправдались ли в целом ожидания и предсказания Эдварда Кьеры? Отвечая на этот вопрос одним словом, можно сказать оправдываются. В книге настойчиво проводится мысль о безграничных возможностях ассириологии: бесчисленные клинописные таблички надежно хранятся в земле древних городов Месопотамии, рано или поздно они будут извлечены на свет и расскажут во всех подробностях о жизни шумеров и вавилонян. Так оно, собственно, и происходит, автор ошибся только в сроках — история не спешит расставаться со своими тайнами. Изучение поступающего материала продвигается не так быстро, как предполагал Э. Кьера: во всем мире с клинописными текстами работают только 200–300 исследователей, которым становится все труднее справляться с постоянно нарастающим потоком информации. Кроме того, решение многих проблем оказалось гораздо сложнее, чем представлялось автору книги. Новые материалы и сведения часто лишь усложняли картину, не принося при этом окончательного решения вопроса, которое, казалось, вот-вот будет найдено. Так, проблема происхождения и прародины шумеров по сей день остается столь же (если не более) запутанной, как и полвека назад. Археологические данные позволяют связывать древнейших шумеров с территорией Элама (Юго-Западный Иран), но есть и определенные черты, сближающие их с носителями халафской и самаррской культур Северной Месопотамии. Антропологические и лингвистические исследования также не внесли ясности в эту проблему. Единственно, что можно сейчас сказать с достаточной определенностью, — это то, что шумеры были создателями убейдской культуры на юге Двуречья и конце V — начале IV тысячелетия до н. э. С возникновением на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. пиктографического письма можно говорить о бесспорном присутствия шумерского населения в Месопотамии, и точку зрения некоторых ученых о появлении шумеров в более позднюю эпоху следует признать устаревшей.
