Ги Дебор - Комментарии к Обществу спектакля
Тотальная скрытность, окутавшая общество, стоит прямой за спиной у спектакля. Только под её сенью спектакль может вить свои тенёта. Благодаря своей неопровержимости ложь обрела совершенно новое качество. Многие уже с серьёзным видом говорят, что истины больше не существует или, что ещё лучше, она существует, но только гипотетически. Неопровержимое враньё подмяло под себя общественное мнение: сначала ему заткнули рот, а затем и вовсе начали делать заявления от его имени. Общественного мнения больше не существует. Очевидно, что это уже привело к серьёзным последствиям для политики, прикладных наук, правовой системы и искусства.
Фабрикация современности, в каком-то смысле, является своеобразной модой. Но что сейчас происходит с модой? Начиная от одежды и заканчивая музыкой — везде заметен сходный процесс. Мода просто забыла о прошлом и, похоже, уже перестала верить в будущее. Осталось одно вечное настоящее. Такой эффект был достигнут благодаря исчезновению любых преград на пути у информации, мода отныне обречена вечно возвращаться к коротенькому списку тривиальных и избитых решений, страстно заявляемых как нечто абсолютно новое и доселе невиданное. Одновременно с этим в новостях почти перестали встречаться известия о том, что действительно меняется, что по-настоящему важно — их если и включают в новостные блоки, то с большим скрипом. Подобными периодами застоя мир просто-напросто выносит себе приговор.
VI
Уничтожить историческое знание как таковое — вот в чём заключалась главная задача господства спектакля. Начать, как водится, решено было с малого: под нож пустили всю рациональную информацию и комментарии о совсем недавнем прошлом. Это достаточно очевидно и не требует дальнейших разъяснений. Спектакль в совершенстве овладел этой техникой: сначала общество лишается всякого понятия о настоящем, а затем забывается всё то, что худо-бедно, но было понято о прошлом. Чем важнее какой-либо исторический аспект, тем отчаяннее его стараются скрыть. Пожалуй, за последние двадцать лет ни на что так упорно не изливали грязные потоки лжи, как на события мая 1968. Конечно, если бы нам была известна вся правда о них, мы бы наверняка извлекли оттуда много полезных уроков, однако нас уже опередила власть и свои выводы сделала тайной за семью печатями.
Во Франции, уже около десяти лет прошло с тех пор, как президент республики, давно позабытый, однако всё ещё ошивающийся на поверхности спектакля, наивно выразил удовольствие оттого, что "отныне мы живём в мире без памяти, где неуловимые образы постоянно меняют свои очертания и расплываются, словно круги по воде". Довольно убедительно, особенно для тех, кто посвящён во всё это дело и знает, как здесь себя вести. Конец истории даёт власти долгожданную передышку. Всё, что преподносится под эгидой конца истории, просто обречено на успех, ну или хотя бы на слухи об успехе.
Насколько решительно абсолютистская власть будет подавлять историю, напрямую зависит от меры её имперских интересов или замашек и, в особенности, от наличия действительной способности претворять в жизнь свои угрозы. Цин Че-Хуан-Ти сжёг много книг, но так и не смог избавится от них полностью. В нашем веке Сталин пошёл ещё дальше, однако, даже несмотря на многочисленных агентов, которых он смог завербовать за границами своей империи, всё равно громадная часть земного шара оставалась вне досягаемости для его карательных органов, и в открытую потешалась над Сталиным и его политикой. Интегрированный спектакль добился на этой стезе куда больших успехов, разработав для этого новые технологии и применив их во всемирном масштабе. Глупость снискала всемирное уважение, и над ней уже нельзя смеяться. Да и смеяться, судя по всему, уже некому.
Естественной сферой деятельности истории было памятное, т. е. нечто объемлющее все события, последствия которых долго бы оставались явными. И поэтому история была как раз таким знанием, которое должно было бы постоянно испытываться и поддерживаться пониманием, хотя бы отчасти, и таким путём, по выражению Фукидида, прийти к "вечному обладанию". Поэтому история и была мерой той самой неподдельной новизны. Но в интересах всякого, кто торговал новизной, было уничтожить все средства для её измерения. И что мы видим сейчас? Социальную значимость приписывают лишь преходящему, а также тому, что станет преходящим сразу после того, как переймёт эстафету, т. е. заменит собой предыдущее преходящее. Именно на основе такой сиюминутности, когда одна безликая пустышка сменяет другую, СМИ и воссоздают своего рода вечность, заполненную шумной и кичливой ничтожностью. Самое ценное, чего добился для себя спектакль, ставя историю вне закона, накрыв завесой тайны всё недавнее прошлое, заставив забыть сам дух истории, витавший в обществе, — он сумел замести свои следы, скрыть сам процесс своего недавнего завоевания мира. Его власть уже кажется привычной, кажется, что она присутствует испокон веков. Все узурпаторы объединили свои усилия ради одной цели — они хотят, чтобы мы забыли об их приходе, и… преходящей сущности.
VII
Вслед за уничтожением истории современные нам события отдаляются в чуждую и неправдоподобную реальность невероятных россказней, недоступной для проверки статистики, невнятных объяснений и пространных рассуждений. Лишь работники СМИ имеют право как-либо комментировать идиотизм спектакля, требовать изменений и даже протестовать против него. Но нетрудно догадаться, насколько нелеп этот протест. Даже помимо того, что все эти «профессионалы» на редкость невежественны и попросту глупы, они лично и профессионально заинтересованы в спектакле и поэтому солидарны с обществом, которое он породил; каким-либо образом подвергать опасности могущество спектакля для них смерти подобно. Не стоит забывать, что каждый работник СМИ зависит от хозяйских подачек и других вознаграждений, а потому все они — расходный материал для спектакля.
Все эксперты служат государству и СМИ, и именно таким путём они добились своего статуса. Каждый эксперт отныне привязан к своему хозяину, и, благодаря современной организации общества, для такого эксперта постепенно исчезли все былые возможности быть независимым. Самый полезный эксперт — это, конечно же, тот, кто умеет лгать. И хотя мотивы для этого могут быть различны, эксперты нужны лишь лжецам и дуракам. Когда индивид лишается возможности самостоятельно видеть вещи, всякого рода эксперты с радостью спешат ему на помощь. Когда-то существовали и специалисты по искусству этрусков, и, надо сказать, достаточно компетентные, но лишь до тех пор, пока это искусство не придумали выставить на продажу. В наше время, например, весьма выгодно делать с помощью химии подделки разных знаменитых винных марок, однако продать это вино можно лишь наняв "знатоков" в винном деле, которые и расхвалят богатый новый вкус старого вина. Сервантес верно подметил: "под неказистым плащом частенько скрывается добрый пьянчужка". Человек, который хорошо разбирается в винах, зачастую ничего не смыслит в ядерной энергетике; однако спектакль и рассчитывает всё таким образом, что если найдётся один эксперт, который обдурит человека в плане ядерной энергетики, то непременно другой эксперт сумеет сделать то же самое и с вином. Или ещё хороший пример: как известно, синоптики, предсказывая температуру и дожди на последующие сорок восемь часов, зачастую серьёзно ограничены в своих предсказаниях, ибо они обязаны сохранять стабильность в экономике, в бюджетах регионов и туристических фирм. И всё это в то время, когда люди ежедневно совершают столько поездок на дальние расстояния! Поэтому от синоптиков сегодня так же мало проку, как и от юмористов.
Ещё один аспект исчезновения всякого исторического знания заключается в том, что репутацию любого человека сегодня можно погубить или, наоборот, вознести до небес по одному мановению руки того, кто владеет информацией: информацией получаемой и (что совершенно иное) информацией передаваемой в эфир. Их способности искажать и лгать просто безграничны! Историческое доказательство, в котором перестаёт нуждаться спектакль, перестаёт быть доказательством. Если даже честь может быть дарована лишь по милости и благоволению спектакля, то и позор может пасть на голову столь же быстро и немилосердно. Известность вне рамок спектакля стала сейчас невероятно редким и подозрительным явлением. Пожалуй, я один из последних людей, удостоившихся такой славы, а иной у меня никогда и не было. Общество официально объявило себя спектаклем. Быть известным вне рамок спектакля — значит стать его врагом.
Прошлое человека может быть переписано полностью, радикально изменено, а то и заново воссоздано на манер русских процессов над "врагами народа", причём без присущей таким процессам грубости. Убивать нынче стало проще. Те, кто управляют спектаклем, а так же их сообщники, никогда не будут нуждаться в лжесвидетельствах, причём неважно, умелых или неумелых (как могут зрители, безропотные созерцатели окружающего лжесвидетельства заметить в нём ложь!?). То же относится и к подделке исторических документов, что уже доказало свою крайне высокую эффективность. Поэтому больше нельзя верить ничему, что не видел сам, непосредственно. Однако на деле ложных обвинений особо и не требуется. Чуть только кто-то захватывает сам механизм, отвечающий за всеобщее общественное признание, его точка зрения "нравится — не нравится" автоматически навязывается всему обществу. Спектакль доказывает свои выводы весьма немудрёным способом: зацикливая их, возвращаясь из конца в начало, путём повторения, постоянными ссылками на то, что уже утвердилось в общественном сознании, стало общепризнанным, т. е. на то, чему все являются свидетелями. Схожим образом власть спектакля может запретить всё, что ей вздумается, а спустя какое-то время вновь легализовать тему, если уверится в том, что она стала безопасной и уже не сможет нанести вред
