Ольга Аксютина - Панк-вирус в России
Понравились "Dead Kennedys", "Suicidal Tendencies" (1983), «GВН» (ранние), «Exploited» — "Masacre".
О: А на гитаре где научились играть, уже умели, когда возникла идея группы?
Р: Нет, никто ни на чем.
О: То есть, вы услышали панковские записи и решили группу создать? Или как это происходило?
Р: В принципе, довольно таки несложно выучить аккорды на гитаре. Мы начинали играть на акустических гитарах. У нас, потому что ничего другого не было.
О: То есть, была конкретная цель создать рок-группу и играть панк-рок?
Р: Нет, дело в том, что мы по жизни всегда прикалывались чем-то таким заниматься. До этого мы и рисовали, и увлекались музыкой лет 6. Когда в школе учились, мы слушали тяжелую музыку, рисовали плакаты, фотографии печатали. Но потом это все стало не интересно, неактуально, такая музыка больше для людей школьного возраста.
А когда мы начали играть панк-рок, мы уже врубались более-менее, что такое жизнь, с ее всякими жестокостями, сами уже более-менее начали самостоятельно жить, ездить куда-то учиться, общаться с людьми… Уже появился протест. Многие вещи стали не нравиться, которые раньше не замечали.
О: И как вы стали создавать группу?
Р: Ну, как создавать группу? Выучили аккордов 5, просто, так как играть могли. Потом стали сами собой песни сочиняться — мелодии. Первый альбом "Брежнев жив" мы записали дома. Взяли во Дворце Пионеров барабан — рабочий, пионерский, от кастрюль крышки. И весь альбом записали: одна гитара играет как бас, другая — так вот.
О: Акустическая?
Р: Да. Только мы иногда пускали их через катушечный магнитофон. Там делали зашкал, а к акустической гитаре — маленький звукосниматель. Его к акустической гитаре вставляешь в катушку, зашкаливаешь и как примочка получалась.
Вот первый альбом весь так и записали — такой полуакустический, грязный, забойный и весь суперполитизированный, потому что тогда увлекались всякими коммунистическими идолами, Ленин, Сталин, и все песни были антикоммунистические: про Ленина, про Крупскую, такие вещи. Сначала группа называлась «Ленин-самотык». Первый альбом — это, в принципе, «Ленин-самотык» группа.
О: А кто кроме Чикатилы в состав входил?
Р: Мы вдвоем были. Еще нам помогал один Аккумулятор, делая вид, что стучит на барабанах. Мы еще делали бочку: брали большую канистру, пластиковую, и в место, куда пробка должна закручиваться. Мы в эту дырку затаскивали микрофон, забивали. И по ней пьешь — получалась бочка. И в таких домашних условиях записывались. Тогда это было забавно.
Второй альбом записали, когда я учился в училище, где учили выбивать по мрамору надгробные доски. Я там год проучился, хотел оттуда сваливать, а потом так получилось, что выгнали группу, которая репетировала в училище, там пыла аппаратура, зал свой. Там группа что-то сперла, их выгнали, и нам разрешили играть там. И у нас года полтора-два была своя база. Кроме того, училище выдавало нам деньги, и мы ездили в магазин и покупали аппаратуру. Там здоровско было. И там еще один одноклассник был — Артамонов Димон. Его научили играть на барабанах. И вот мы втроем учились играть месяца 2–3, с нуля. Инструменты были — бас, гитара, барабаны. Все было, и мы могли там целыми днями заниматься. Просто сели, начали играть, и научились более-менее, тогда нравился быстрый, тяжелый панк-рок, а получалось что-то вроде «Misfits», "Sex Pistols" — грязное и медленное.
Потом выгнали из училища, мы — панки, постоянно там дестройничали. Я там Ленина разрисовал всего. Там бюст стоял в зале огромный, гипсовый белый. Усы черным подрисовал, брови тушью, всю голову разрисовал. И нас, в общем, выгнали за все эти проступки. Вот это уже был «Пурген», первый альбом.
О: Как появилось само название "Пурген"?
Р: Когда мы уже в училище играли, через несколько месяцев приехала американская делегация, и надо было перед ними концерт играть. А директор, завуч — коммунистами были, коммунистическое такое начальство, старой закалки. И с таким названием — «Ленин-самотык» — выступать было ну очень стремно. Решили придумать за ночь до этого — сели, подумали. Мы хотели сочинить песню про пурген. Ну, просто прикол такой. И мы решили взять это название. Утром пришли и написали на барабанах — «Пурген». Завуч пришла и говорит: "А что это у вас на барабанах написано?" мы говорим: "Так по-французски полет в космос" переводится". А она: "Знаем мы какой это полет".
О: А что сказала американская делегация?
Р: Да ничего. Нам там запретили играть все равно (смеется). Мы потому что пришли: я — в майке "Dead Kennedys" самодельной, Чикатило — "Брежнев жив" — рожа Брежнева нарисована. Стремно все. И они не разрешили.
В училище мы успели записать наш второй альбом в духе «Misfits», "Sex Pistols", веселушный, назывался "Великая вонь".
Я еще в Центре каждый день тусовался с пункерами. И еще тусовались около «Давай-давай». Я там объявления повесил и около Рок-лаборатории, что группа хочет познакомиться с другими панк-группами, чтобы вместе выступать. Потому что раньше не было никаких панк-групп-то особо. И познакомились со всякими там группами — "Punk Rat", "Мы пойдем по путям обороны", "Чудо-юдо".
С «Панк-Рэтом» объединились: гитарист Бибис и барабанщик Изерли перешли в группу, и басист наш Чикатило. Записали еще два альбома:
"Все государства — концлагеря" (1992) и
"Трансплантация мировоззрения" (1993).
Три года мы играли. Потом группа развалилась — у барабанщика с гитаристом дети были, они стали больше работать. Они взрослые уже были, взрослее нас года на 4. Нам было по 18–19, а им по 23–24. Они больше не могли, 2 года поиграли. Тогда же денег не платили, ничего не выпускалось — никакого прогресса, концертов мало. В принципе тоже прикольно. В Питер ездили, в «TaMtAm», в 1993. На больших фестивалях выступали. Время тогда было более беззаботное, панковское. Особых забот не было, только панк-роком занимались. Родители кормили. Тогда как раз — 18 лет, я только панковал и играл в «Пургене», больше ничего не делал. Тусовался. Продуктивное время.
О: Воспоминания о фестивалях, о поездках в Питер остались? Что-нибудь интересное можешь рассказать, характеризующее панковский быт тех времен?
Р: У нас все-таки группа не очень праздная, а больше психоделическая.
У нас нет такого, чтобы — девки, музыка, бухло и угар. Есть всякие дестройные приключения — но это не очень прикольно. У нас самый дестройный период потом был. "Трансплантация мировоззрения" был более протестантский, типа "Мне много чего не нравится, не хочу с этим мириться" — такие настроения. Мы еще были стрэйтейджерами, хотя не знали даже тогда о таких течениях, просто не пили, не курили. Не нравилось. Вообще считалось стремным стоять около пивнушки. Более строгий, холодный панк, психоделичный. Да и организм не хотел просто. Все как-то было трезво, и так глючило нормально по жизни без всяких там наркотиков.
О: И когда состав сменился?
Р: В начале 1994 сделали еще одну запись — «Трансплантации» — с новыми песнями. И развалились, причем из группы ушли сразу все трое — Чикатило, Бибис и Изерли. Я тогда сильно расстроился, потому что в нашем окружении и в Москве не было панк-музыкантов, которые смогли бы играть в «Пургене». А я ненавидел все занятия, кроме группы, и из-за этого началась депрессия. Я начал принимать все подряд исказители действительности, которые мне только попадались. Сначала был трехмесячный запой с моими дворовыми друзьями… Я перепробовал все виды «колес» и практически все виды токсичных препаратов. Я находился в полных галлюцинациях и амнезии по 5, по 7 дней в течение всего 1994 года. В конце года я все-таки нашел в себе силы и решил вновь создать группу, опять-таки развесив по панковским местам в Москве объявления. Таким образом, я вышел на калининградских панков — Панаму и Гномов. Половину 1995 года мы то и делали, что бухали, курили, панковали, дестройничали и хулиганили.
А летом 1995 мы все-таки собрали группу и начали репетировать. Сначала я пел, Панама играл на басу, Гном Младший — на барабанах, и в группу вернулся Чикатило, но он играл на гитаре. И через несколько месяцев нам пришлось взять Старшего Гнома на бэк-вокал, потому что он был родной брат Младшего Гнома, и они тусовались постоянно вдвоем. Они несколько лет играли в своей группе "Без 5 минут как сдохли", и оставлять Старшего не при делах было не очень по-дружески. И как раз тогда состав был больше ЕХРLОIТовско-GВНевский, и панк был более злючий. Мы подготовили альбом и пришло время его записать. Панама тогда стал еще более грубым и злостным панком, начал бухать, опаздывать на репетиции, при этом тупо отмазываясь, что он пил и трахался с девкой весь день. Начал динамить репетиции и круто чудить и шизить, постоянно врывался в чужие квартиры, там все ломал, при этом громко крича, что он басист группы «Пурген», подрался с Летовым на концерте "Гражданской Обороны" в гримерке. И в конце концов стал совсем примитивным панком. А когда в конце альбома появились более мелодичные вещи, такие как "Атомная романтика", он говорил, что он не будет их играть, а будет играть только песни в стиле "Fuck you, люди" и "Военные ублюдки". Из-за этого пришлось срочно менять состав. Нашли наемного гитариста Роботса, с которым заново выучили весь альбом "Радиационная активность из мусорного бака" за 2 месяца и записали его в подвале Театра".
