Вильгельм Райх - Психология масс и фашизм
В 1942 году один из английских корреспондентов предложил осуществить перевод книги на английский язык. Таким образом, передо мной встала задача проверить правильность книги через десять лет после её написания. Результат проверки точно отражает колоссальные изменения, которые произошли в мышлении за последнее десятилетие. Кроме того, это была проверка обоснованности сексуально-энергетической социологии и её влияния на социальные революции нашего столетия. Я не держал книгу в руках в течение ряда лет. Когда я начал вносить в книгу исправления и дополнения, я был ошеломлён ошибками в рассуждениях, которые я сделал 15 лет назад, кардинальными изменениями, происшедшими в мышлении за это время, а также теми огромными усилиями, которые потребовались от науки, чтобы преодолеть фашизм.
Прежде всего, я вполне мог позволить себе отпраздновать великую победу. За прошедшее время анализ фашистской идеологии с позиций сексуальной энергетики выстоял под огнём критики и его основные положения были полностью подтверждены событиями последнего десятилетия. Он пережил крушение чисто экономической, вульгарной концепции марксизма, с помощью которой марксистские партии Германии пытались одолеть фашизм. Тот факт, что через 10 лет после первого издания понадобилось вновь издать «Психологию масс и фашизм», говорит в её пользу. На новое издание не может претендовать ни одна из марксистских работ, авторы которых осуждали сексуальную энергетику.
В переработке второго издания нашли отражение кардинальные изменения, происшедшие в моём мышлении.
В 1930 году у меня не было никакого представления о естественных демократических отношениях между трудящимися — мужчинами и женщинами. Рудиментарные сексуально-энергетические открытия в области структуры личности вплетались в интеллектуальную канву деятельности марксистских партий. В то время я принимал активное участие в деятельности либеральных, социалистических и марксистских культурных организаций, и поэтому при изложении идей сексуальной энергетики мне приходилось периодически пользоваться социологическими понятиями, которые были общеприняты в марксизме. И даже тогда в нелицеприятных спорах с различными партийными функционерами выявлялось существенное расхождение между сексуально-энергетической социологией и вульгарным экономизмом. Поскольку я всё ещё верил в фундаментально научный характер марксистских партий, мне трудно было понять, почему члены этих партий обрушивались с острой критикой на социальные последствия моих медицинских исследований именно в то время, когда массы служащих, промышленных рабочих, мелких предпринимателей, студентов и т. д. устремлялись в сексуально-энергетические организации, чтобы получить знания о живой жизни. Я никогда не забуду «красного профессора» из Москвы, которому было поручено в 1928 году посетить одну из моих лекций в Вене, чтобы защитить от меня «партийную линию». Между прочим этот профессор заявил, что «Эдипов комплекс — полнейшая чепуха» и что такой вещи вообще не существует. Четырнадцать лет спустя его русские товарищи гибли под танками порабощённых фюрером немцев.
Разумеется, можно было ожидать, что партии, провозглашавшие борьбу за свободу человечества, будут вполне удовлетворены результатами моей политической и психологической деятельности. Как убедительно свидетельствуют архивы нашего института, дело обстояло совсем иначе. Чем значительнее были социальные последствия нашей деятельности в области массовой психологии, тем решительнее были контрмеры, принимавшиеся партийными политиками. Ещё в 1929-30 годах австрийские социал-демократы закрыли двери своих культурных организаций для лекторов нашей организации. В 1932 году, несмотря на энергичные протесты своих членов, социалистические и коммунистические организации запретили распространение публикаций серии «Издатели за сексуальную политику» (издательство находилось в Берлине). Меня лично предупредили, что я буду расстрелян, как только марксисты придут к власти в Германии. В том же году коммунистические организации Германии запретили врачам, выступавшим в защиту сексуальной энергетики, присутствовать в своих залах для собраний. Это решение также было принято вопреки воле членов этих организаций. Меня исключили из обеих организаций на том основании, что я внедрял сексологию и показывал её влияние на формирование структуры личности. В период с 1934 по 1937 год функционеры коммунистической партии всегда предупреждали фашистские круги в Европе об «опасности» сексуальной энергетики. Это можно доказать на основании документов. Публикации по сексуальной энергетике задерживались на границе Советской России и отправлялись обратно, как, впрочем, и толпы беженцев, стремившихся спастись от немецкого фашизма. Этому нет никакого оправдания.
Вышеупомянутые события, представлявшиеся мне в то время бессмысленными, приобрели полную ясность в процессе переработки книги «Психология масс и фашизм». Сведения из области сексуальной энергетики и биологии были втиснуты в терминологию вульгарного марксизма как слон в лисью нору. Во время переработки своей книги о молодёжи [2] в 1938 году я заметил, что по прошествии восьми лет все термины сексуальной энергетики сохранили своё значение, тогда как все партийные лозунги, которые я включил в книгу, стали бессмысленными. Это утверждение справедливо и для третьего издания «Психологии масс и фашизма».
Вообще говоря, теперь ясно, что фашизм — это не дело рук какого-нибудь Гитлера или Муссолини, а выражение иррациональной структуры массового человека. В настоящее время стало более очевидным, чем десять лет назад, что расовая теория является биологическим мистицизмом. Кроме того, мы располагаем значительно большим объёмом сведений, которые позволяют нам понять оргастические влечения человека, и поэтому мы уже начали интуитивно понимать, что фашистский мистицизм представляет собой оргастическое влечение, ограниченное мистическим искажением и подавлением естественной сексуальности. Положения сексуальной энергетики, относящиеся к фашизму, теперь представляются более обоснованными, чем десять лет назад.
Означает ли это, что марксистская экономическая теория по сути своей неверна? Я хотел бы ответить на этот вопрос с помощью примера. Был ли «неверным» микроскоп времён Пастера или построенный Леонардо да Винчи водяной насос? Марксизм является научной теорией экономики, которая возникла в общественных условиях начала и середины XIX столетия. Однако процесс общественного развития не остановился и принял в XX веке совершенно иную форму. В этом новом социальном процессе мы находим все существенные особенности, существовавшие в XIX веке, подобно тому, как мы вновь открываем принципиальную конструкцию пастеровского микроскопа в современном микроскопе или основной принцип насоса Леонардо да Винчи в современной системе водоснабжения. И всё же в настоящее время оказываются бесполезными как микроскоп Пастера, так и насос Леонардо да Винчи. Они устарели благодаря совершенно новым процессам и функциям, соответствующим совершенно новой концепции и технологии. Деятельность марксистских партий в Европе не увенчалась успехом (говоря это, я отнюдь не испытываю злорадного чувства радости), поскольку на основе понятий XIX века они пытались понять фашизм XX века, являвший собой нечто совершенно новое. В качестве общественных организаций они утратили энергию, поскольку им не удалось сохранить и развить существенные возможности, присущие всем научным теориям. Я не сожалею о том, что в течение многих лет принимал участие в качестве врача в деятельности марксистских организаций. Моё знание общества не основано на книгах; по существу, оно было приобретено благодаря практическому участию в борьбе народных масс за достойную и свободную жизнь. Фактически мои лучшие интуитивные открытия в области сексуальной энергетики были сделаны на основе ошибок в мышлении тех же самых народных масс, т. е. ошибок, подготовивших их к приходу фашистской чумы. В качестве врача я так понимал рабочих с их проблемами, как их не мог понять партийный политик. Партийный политик видел только «рабочий класс», которому он стремился «внушить классовое сознание». Я рассматривал человека как живое существо, оказавшееся во власти наихудших из всех возможных общественных условий, которые он сам создал, носил в себе как часть своего характера и тщетно стремился освободиться от них. Разрыв между чисто экономическим и биосоциологическим подходом стал непреодолим. Теория «классового человека» противопоставлялась иррациональной природе общества живых людей.
В настоящее время всем известно, как глубоко марксистские экономические идеи проникли в мышление современного человека. И всё же отдельные экономисты и социологи нередко не сознают источник своих идей. Общеизвестны такие понятия, как «класс», «прибыль», «эксплуатация», «классовое противоречие», «товар» и «прибавочная стоимость». Несмотря на это, ни одну партию нельзя считать в настоящее время наследником и живым представителем научного богатства марксизма, когда речь идёт о реальном развитии социологии, а не о лозунгах, утративших свой первоначальный смысл.
