Николай Злобин - Америка... Живут же люди!
Но трудно представить себе американца, который купит футболку, скажем, Гарвардского университета и будет пафосно в ней ходить, если он закончил другое учебное заведение. Хотя Гарвард – это, конечно, круто. Так обычно делают иностранные туристы. Именно они закупают футболки с символами и гербами престижных американских университетов и городов, названиями фирм и гордо щеголяют в них, тем самым, кстати, принося им дополнительное паблисити. Фактически они платят собственные деньги за право рекламировать тот же Гарвард или Стэнфорд, Нью-Йорк или Сан-Франциско. Университеты, города и графства неплохо зарабатывают на продаже символики. Однако для большинства американцев это не просто бизнес, а проявление лояльности, патриотизма, а также самая простая система определения «своих» по альма-матер или месту жительства.
Колоссальной популярностью в Америке пользуется музыка в стиле кантри, родившаяся из фольклорной музыки около века назад. Основными инструментами тогдашнего кантри были гитара, скрипка и банджо – в зависимости от того, откуда переехали переселенцы. Кантри – один из самых популярных жанров в Америке и самый, если угодно, патриотичный. В середине XX в. с ним больше ассоциировались южные штаты. Как и в любой народной музыке, в текстах песен делался упор на любовь к родине, к своему штату, а также звучали темы, близкие южанам, – свобода, оружие, виски, жизнь на ферме и зачастую романтизация преступной жизни.
В последние пару десятилетий музыка кантри смешивалась с другими жанрами, от хип-хопа до рока, благодаря чему многие современные популярные хиты могут в той или иной степени обозначаться как кантри. Конечно, кантри-хиты про любовь, исполняемые победительницей шоу American Idol на MTV, далеко ушли по содержанию от песен звезд кантри типа Дэвида Аллана Коу – он обычно выступает, обмотанный американским флагом, и еще недавно сочинял тексты, которые вполне можно расценить как расистские. Сегодня кантри занимает 12 % музыкального рынка Америки, находясь в списке самых продаваемых жанров на втором месте после рок-музыки, на долю которой приходится около 40 % продаж. Это отражает отношение к жанру кантри в стране.
День независимости давно уже стал не просто символом американского патриотизма, но и днем объединения страны, ибо его празднуют все жители США, независимо от возраста, политических взглядов и уровня доходов. Это еще одна часть американского патриотизма – он объединяет, а не разъединяет страну. Наследники южан и северян вместе отмечают главный государственный праздник, а их прадеды лежат на общих кладбищах, где им отдают одни и те же воинские почести как патриотам, отдавшим жизнь за свою страну, независимо от того, что были они по разные стороны фронтов Гражданской войны, Министерство по делам ветеранов в равной степени заботится об их могилах, а в Голливуде никому по большому счету не приходило в голову сделать фильм, в котором представители проигравшей стороны изображались бы в неприглядном виде. Мораль проста – ни у какого политического направления, тем более у власти, нет монополии на «правильный патриотизм». Американец считает, что знает, как быть патриотом, и его нельзя учить, «как родину любить». Он сам кого хочешь научит.
Как известно, в США другое даже напряжение электросети (110 вольт), другая система видеозаписи, не говоря уже об упорном нежелании переходить на метрическую систему мер. В определенной степени эти особенности служат защите потребительского рынка от внешней продукции, а заодно и подкрепляют в американцах чувство их нетипичности в мире. Они даже готовы терпеть неудобства, связанные с этим.
Когда что-то в США происходит не так, американцы склонны винить в этом не Америку, не ее систему и принципы, а отклонения от этих принципов, извращение системы, потерю лидерами «настоящей Америки». Таким образом, вера американцев в Америку и ее превосходство не только не бывает подорвана, но и власти США вынуждены все время чувствовать себя не вполне соответствующими высоким принципам, на которых основывалась Америка. Все это является основой в целом здорового политического климата в стране, стимулом для продуктивного персонального патриотизма простых американцев.
Как я уже говорил, иммигранты в массе своей быстро становятся не меньшими, если не большими патриотами Америки, чем люди, родившиеся в ней. С одной стороны, к этому их толкает вся система внутренних установок, которая привела их в США, необходимость постоянного подтверждения того, что их решение было правильным и рациональным. С другой стороны, американский патриотизм действительно имеет обыкновение засасывать, а отсутствие среди первой пары сотен популярных телеканалов информационной альтернативы делает этот процесс еще более эффективным. Информационное поле Америки – при всем обилии свободы для СМИ, доступности любой информации и богатстве технических возможностей для ее получения – остается в значительной степени монополизированным огромными корпорациями, которые, оговорюсь сразу, принадлежат компаниям и индивидуальным бенефициарам из разных стран мира. На Америку вещают настоящие информационные и развлекательные гиганты, через головы которых добиться внимания со стороны американской публики очень сложно, если вообще возможно кому-то новому со стороны.
Американцы в мире
Американцы не очень любят смотреть иностранное вещание, будучи убежденными, что на местном рынке СМИ плюрализма и объективности больше, чем в любой другой национальной системе средств массовой информации. Можно, конечно, оспаривать этот тезис, но по сути своей он недалек от истины. Более того, в США законом запрещена любая пропаганда, а само слово имеет крайне отрицательное значение и совершенно не может употребляться даже в своем нейтральном смысле. Это надо иметь в виду, употребляя его. Радиостанциям «Голос Америки», «Свобода», кубинским станциям в Майами и т. д. законом запрещено вещать на территории США, ибо они по определению являются пропагандистскими, так как создавались для воздействия на иностранную аудиторию. Впрочем, сегодня они смещаются в Интернет и становятся доступными американской аудитории, хотя ни на какую популярность здесь, естественно, рассчитывать не могут.
Замечу также, что американцы, как ни парадоксально, весьма консервативны в своих информационных пристрастиях, поэтому любым иностранным каналам пробиться на ТВ и радио практически невозможно. Наиболее успешными здесь, по понятным причинам, являются британская BBC и, пожалуй, «Аль-Джазира». Все остальные, независимо от огромных бюджетов, занимают микроскопическую долю рынка США и никак не могут влиять на информационное пространство этой страны, что тоже сказывается на умонастроениях иммигрантов. Их патриотизм стимулируется, в частности, рекрутерской политикой – новые иммигранты могут пойти служить в армию США, что не только значительно упрощает порядок получения ими гражданства, но и дает немалые финансовые льготы, в том числе для получения образования. Не говоря уже о том, что профессиональный военный – это очень неплохая специальность в сегодняшней американской экономике.
Несмотря на то что американцы живут в весьма пестром обществе, они не всегда легко приспосабливаются к другим культурам. Возможно, это следствие того, что простые граждане, в принципе, не интересуются остальным миром, общеобразовательные учреждения не делают акцента на изучении мировой истории или политической географии, а многие с детства вырастают с неагрессивным, но естественным для них чувством превосходства их страны и культуры над другими. В бизнесе американцы традиционно ценят агрессивность и нахальство, поэтому многие, выходя на международный уровень, испытывают определенные трудности, несмотря на прошлый успех у себя на родине.
Многие бизнесмены не понимают, как вести себя с партнерами из других стран, где важно личное общение во время совершения сделки, – таких как Россия, Япония, Китай и большинство стран Азии. Сегодня в бизнес-школах США уделяется много внимания умению работать с другими культурами – например, не класть ноги на стол в присутствии иностранцев. Как говорят сами американцы, они ведут себя в мире так, как нью-йоркцы ведут себя в провинциальной Америке. Американцы обычно предпочитают перейти сразу к делу, и их удивляет привычка русских идти в баню и обмывать сделку горячительным или традиция японцев в подробностях и подолгу обсуждать личные дела. Главная разница, мне кажется, в том, что американцам не нужно создавать видимость того, что они и их партнеры – друзья. Для них улыбаться и спрашивать «как дела» – декоративная часть рабочей рутины, а не культурная традиция.
Американский подросток, растущий в условиях «плавильного котла», с детства сталкивается с людьми с другим цветом кожи, другой религией, говорящими на английском языке с разными акцентами и представляющими совсем другую культуру. В определенном смысле он растет в условиях сильного культурного и этнического разнообразия, которое воспринимает как нормальное явление. Это с детства определяет его рамки толерантности к другим. Однако при этом любой американский ребенок понимает, что все эти люди приехали из своих стран именно в его страну. Потому что его страна – лучше. Лучше всех. Он знает, что все стремятся сюда, так как здесь жизнь лучше, зарплаты выше, можно достичь многого, что и не снилось людям там, за океаном. Другими словами, у него начинает формироваться ощущение, что мир за пределами его страны хуже, беднее, опаснее и т. д. Одновременно американский подросток много лет является объектом системы образования в стране, основанной на принципах политической корректности, гуманизма, благотворительности, желании делать добро и помогать людям – в сугубо американской трактовке всех этих понятий.
