Елена Первушина - Петербургские женщины XVIII века
Во время правления Елизаветы упразднили внутренние таможни, что привело к небывалому развитию торговли, отменена смертная казнь. Под влиянием своего фаворита Ивана Ивановича Шувалова императрица основала старейший в России Московский университет и Академию художеств в Петербурге. Годы правления Елизаветы были временем расцвета русской науки и культуры, временем политической стабильности и укрепления государственной власти. И все же, когда императрица умерла, она оставила несколько тысяч платьев, усыпанных драгоценностями, два сундука шелковых чулок, недостроенный Зимний дворец и огромные долги. По словам великого русского историка Василия Осповича Ключевского: «Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти».
Екатерина II
Для нас тот факт, что после смерти Елизаветы и короткого царствования ее племянника Петра Федоровича пришла к власти Екатерина, совершившая государственный переворот и убившая чужими руками своего супруга, является само собой разумеющимся. Более того, это событие уходит в тень, оттесненное в нашем сознании тридцатью четырьмя годами ее правления, чередой блистательных побед, праздников, любовников, реформ. Нам кажется, что по-другому и быть не могло.
Меж тем современники, особенно иностранцы, восприняли воцарение Екатерины как опасное новшество.
Секретарь французского посланника в Петербурге Шевалье де Рюльер описывает события так: «Я был свидетелем революции, низложившей с российского престола внука Петра Великого, чтобы возвести на оный чужеземку».
П. Л. Антропов. Портрет императора Петра III. 1762 г.
Екатерине требовалось доказать всему миру, что она является лучший правительницей для России, чем «потомок Петра», что она была вынуждена пойти на крайние меры, чтобы спасти страну от катастрофы.
Она даже собственноручно написала мемуары, в которых раскрыла самые интимные подробности своей жизни при дворе Елизаветы и где всеми возможными способами подчеркивала, что Петр III действительно был полным ничтожеством, несостоятельным супругом и несостоятельным правителем и что он фактически сам принудил Екатерину к захвату власти.
У историков есть различные мнения относительно душевных качеств и государственных талантов Петра Федоровича, не все из них соглашаются с критической оценкой Екатерины, но одно несомненно: принцесса София Августа Фредерика фон Анхальт-Цербст-Дорнбург обладала гораздо большей способностью выживать, практической сметкой и пассионарностью, чем ее высокородный супруг.
«Маленькая Фике» («маленькая Фредерика», таково было ее домашнее прозвище) родилась в 1729 году. Ее отец Христиан Август Ангальт-Цербстский состоял на службе у прусского короля, был полковым командиром, комендантом, затем губернатором города Штеттина. Мать Иоганна Елизавета происходила из рода Гольштейн-Готторп и приходилась Петру Федоровичу двоюродной теткой со стороны отца. Очевидно, это родство и стало причиной того, что Фредерику выбрали в невесты Петру — герцогская семья была совсем не богата, но будущий император всея Руси мог не беспокоиться о размерах приданого невесты.
Фредерика была старшей из пяти детей герцога и герцогини. Она росла сорвиголовой, дружила со штеттинскими мальчишками, была защитницей двух младших братьев Вильгельма Христиана и Фридриха Августа.
Вероятно, Иоганна Елизавета тяготилась своим неравным, по ее мнению, браком с человеком, в два раза старше ее, и воспитала дочь амбициозной и не брезгующей никакими средствами для достижения своей цели. Однако царевна Екатерина Алексеевна (такое имя получила Фредерика в России) добивалась власти с гораздо большей хитростью и изяществом, чем ее простодушная мать.
В написанных много лет спустя мемуарах она берет за основу учение французских философов-энциклопедистов о том, что судьбу человека определяет не его рождение, а природные задатки, воспитание, и главное — самовоспитание.
«Счастье не так слепо, как его себе представляют, — пишет она. — Часто оно бывает следствием длинного ряда мер, верных и точных, не замеченных толпою и предшествующих событию. А в особенности счастье отдельных личностей бывает следствием их качеств, характера и личного поведения. Чтобы сделать это более осязательным, я построю следующий силлогизм (умозаключение, в котором на основании нескольких суждений выводится новое суждение, называемое заключением. — Е. П.):
качества и характер будут большей посылкой;
поведение — меньшей;
счастье или несчастье — заключением.
Вот два разительных примера:
Екатерина II,
Петр III».
В первых абзацах своих мемуаров Екатерина быстро разделывается со своим бывшим супругом: «С десятилетнего возраста Петр III обнаружил наклонность к пьянству… он был упрям и вспыльчив… не любил окружающих, был слабого и хилого сложения… он большей частью проявлял неверие… не раз давал почувствовать… что предпочел бы уехать в Швецию, чем оставаться в России…».
Затем Екатерина начинает описывать свой «путь наверх». Разумеется, она была полной противоположностью Петра. Приехав в Россию, она сразу же составила себе план из трех пунктов:
Нравиться императрице;
Нравиться жениху;
Нравиться народу.
Для этого, только приехав в Петербург, она начала учить русский язык: «Чтобы сделать более быстрые успехи в русском языке, я вставала ночью с постели и, пока все спали, заучивала наизусть тетради, которые оставлял мне Ададуров; так как комната моя была теплая, и я вовсе не освоилась с климатом, то я не обувалась — как вставала с постели, так и училась.
На тринадцатый день я схватила плеврит, от которого чуть не умерла… Наконец нарыв, который был у меня в правом боку, лопнул… я его выплюнула со рвотой, и с этой минуты я пришла в себя; я тотчас же заметила, что поведение матери во время моей болезни повредило ей во мнении всех.
Когда она увидела, что мне очень плохо, она захотела, чтобы ко мне пригласили лютеранского священника; говорят, меня привели в чувство или воспользовались минутой, когда я пришла в себя, чтобы мне предложить это, и что я ответила: „Зачем же? пошлите лучше за Симеоном Теодорским, я охотно с ним поговорю“. Его привели ко мне, и он при всех так поговорил со мной, что все были довольны. Это очень подняло меня во мнении императрицы и всего двора».
Таким образом, даже находясь между жизнью и смертью, Екатерина продолжала зарабатывать себе «очки», и, убедившись, что мать ей больше мешает, чем помогает, не препятствовала ее удалению от двора.
Описывая свою жизнь вместе с Елизаветой, Екатерина скрупулезно отмечает все интриги, поклепы и наветы, которые пришлись на ее долю, все бестактности и грубости ее мужа, все праздники, увеселения и подарки, которыми она старалась порадовать Петра и Елизавету. «Мне сказали, что в России любят подарки и что щедростью приобретаешь друзей и станешь всем приятной… ко мне приставили самую расточительную женщину в России, графиню Румянцеву, которая всегда была окружена купцами; ежедневно представляла мне массу вещей, которые советовала брать у этих купцов и которые я часто брала лишь затем, чтобы отдать ей, так как ей этого очень хотелось. Великий князь также мне стоил много, потому что был жаден до подарков; дурное настроение матери также легко умиротворялось какой-нибудь вещью, которая ей нравилась, и так как она тогда очень часто сердилась, и особенно на меня, то я не пренебрегала открытым мною способом умиротворения».
Она не забывает отмечать, что пристрастилась к серьезному чтению («целый год я читала одни романы; но когда они стали мне надоедать, я случайно напала на письма г-жи де Севинье — это чтение очень меня заинтересовало. Когда я их проглотила, мне попались под руку произведения Вольтера; после этого чтения я искала книг с большим разбором»); охоте («По утру я вставала в три часа и без прислуги с ног до головы одевалась в мужское платье. Мой старый егерь дожидался меня, чтобы идти на морской берег к рыбачьей лодке. Пешком с ружьем на плече мы пробирались садом и, взяв с собою легавую собаку, садились в лодку, которою правил рыбак. Я стреляла уток в тростнике по берегу моря, по обеим сторонам тамошнего канала, который на две версты уходит в море. Часто мы огибали канал, и иногда сильный ветер уносил нашу лодку в открытое море,») и садоводству («Сначала в разбивке сада мне помогал ораниенбаумский садовник Ламберти, бывший садовником Императрицы в Царском Селе, когда она была еще принцессою. Он занимался предсказаниями и между прочим предсказал Императрице ее восшествие на престол. Он же говорил мне много раз и повторял беспрестанно, что я буду Русскою Императрицею Самодержицею, что увижу сыновей, внуков и правнуков и умру в глубокой старости, с лишком 80 лет; мало того, он назначил год моего восшествия на престол за шесть лет до события. Это был очень странный человек; он говорил с такою уверенностью, что ничем нельзя было разубедить его. Он верил, что Императрица не любит его за то, что он предсказал случившееся с нею; что она его боится и по этой причине перевела из Царского Села в Ораниенбаум»).
