С.-Х. Нунуев - Чеченцы
Башня четырехугольная в плане, заметно суживается кверху. Углами она ориентирована по сторонам света. Размеры башни: 5 х 5 метров, высота — 18 метров. Толщина стен в нижней части — около одного метра. Башня выстроена из тщательно подобранных, а в некоторых случаях обработанных камней разной величины, на известковом растворе. Она имеет фундамент, выложенный из крупных камней. Башня — пятиэтажная, у самого верха имеет балкончики для стрельбы — машикули, при этом машикули у фасада и задней стены «уже, они крепятся на двух каменных подпорках, а в боковых стенах — шире, на трех подпорках. Межэтажные перекрытия не сохранились, но остались угловые камни, на которые опирались балки оснований. Кровля почти полностью разрушилась, поэтому ее характер не угадывается. Первый этаж башни забутован, то есть заполнен глиной и камнями.
Юго-западная стена является фасадом. На ней расположен дверной проем на уровне второго этажа, а также два окна — на третьем и четвертом этажах соответственно. Размеры дверного проема, с внешней стороны — 1,35 х 1 метр, с внутренней стороны — 2,25 х 1,3 метра. Арка входного проема выполнена напуском конусообразных камней. С внутренней стороны проем расширяется, образуя в стене углубление со стрельчатой аркой. На третьем этаже со стороны фасада расположено окно, на высоте трех метров от дверного проема. Арка окна изготовлена из каменного монолита. Над окном — два крестообразных узора, а выше углубленное изображение Т-образного знака. На уровне четвертого этажа также расположено окно с аркой из монолита, а над ним три крестообразных знака.
Северо-западная стена снабжена четырьмя бойницами, на четвертом этаже расположено окно с аркой. Слева от окна — каменная плита. Кроме того, на стене — крестообразные узоры и Т-образный знак, как и на других стенах.
Юго-восточная стена имеет окно на уровне третьего этажа, прикрытое со стороны склона широкой каменной плитой (необычная деталь для чечено-ингушских башен). Здесь расположены три бойницы: две (узкие) — на втором этаже, одна (широкая) — на третьем. Стена украшена крестообразными узорами и Т-образным знаком.
Северо-восточная стена не имеет окон, на уровне третьего этажа — Т-образный знак, а также бойницы. Согласно полевым материалам башня существовала, по крайней мере, во времена монголо-татарского нашествия.
Строительство боевой башни сопровождалось теми же ритуалами, что и жилой. Если строилась сигнальная башня, то она строилась в таком месте и таким образом, чтобы имелась визуальная связь со смежными башнями сигнальной системы, но при этом учитывались и другие факторы, способствующие успешному ведению боя. Для сторожевых башен выбирались стратегически важные точки, господствующие над местностью, дающие возможность контролировать ключевые мосты, дороги, перевалы. Очень важным условием было наличие рядом источника воды, то есть ручья, родника, речки, так как при строительстве башни всегда старались провести туда потайной водопровод.
Боевая башня, как и жилая, обычно возводилась, как и жилая, на скальном грунте. При этом сигнальные башни строились на вершинах обрывистых утесов и были почти недоступны. В X–XI веках, когда стали строить боевые башни, требующие огромных материальных и физических затрат, их сторожевые и сигнальные функции стали совмещать. И поэтому большинство сторожевых боевых башен в горах Чечни были и сигнальными.
Так как основной функцией боевой башни была оборонительная (помимо сигнальной), то особое внимание уделялось ее фортификационным свойствам.
Это могло выражаться в том, что с наиболее доступной стороны стены башни делали совершенно глухими, оставляя в них лишь смотровые щели и бойницы. Дверные и оконные проемы устраивали с наиболее неприступной стороны. Во многих случаях может вызывать удивление то, как сами защитники попадали в башню — настолько опасным является подступ к дверному проему. К тому же в экстерьере башни не использовали деревянных конструкций, чтобы осаждающие не могли поджечь ее извне.
«Песня о том, как построили башню»
Трижды землю поили молоком, трижды срывали грунт,
И только когда земля отказалась пить, положили первые камни;
Восемь огромных глыб, образующих углы бов,
И был каждый камень равен ценою быку, а весом — восьми быкам.
Их привезли с вершины горы, взявши из-под голубого льда…
Каждый камень везли двенадцать быков, ломая копыта от напряженья,
Каждый камень тесали двенадцать дней четыре каменотеса,
И стальные тесла крошились у них, будто сделанные из липы…
Двадцать тесел каждый каменотес сломал о ребра камней,
И камни стали ровны, как стекло, и приняли нужный вид!
Тогда четыре, как горы, седых старика осмотрели и ощупали их,
И каждый сказал: «Теперь хороши, ни порока, ни трещины нет!»
И каждый сказал: «Бов будет крепка, как наши горы крепки,
И будет стоять во веки веков, как мир во веки веков стоит!..»
И каждый сказал: «Мы землю здесь поили густым молоком,
А камни эти, чтоб были крепки, напоим горячей кровью,
Пусть свяжет кровь четыре угла, как род наш кровью связан,
И этой связи не сокрушат ни смерть, ни вечное время!»
Был приведен баран, чья шерсть горных снегов белей,
И рога, сделав дважды полный круг, были, как копья, остры…
И каждый камень был обагрен горячей, как солнце, кровью…
Пока в котле варился баран, была замешана известь,
И было белой известью скреплено скрепленное красной кровью…
После этого начали пир, на луг расстелив кошму…
Целую гору мяса принесли и поставили на кошму,
Золотистый, как день, чурек и черное пиво, густое, как ночь,
Принесли и поставили на кошму.
Сыр ноздреватый и желтый мед принесли и поставили на кошму,
И сто тридцать стаканов из серебра рода старейший отец
Вынес из гала, и на кошме расставили юноши их.
Сто тридцать мужей сидели вокруг, по самой кайме как раз,
И отразились на серебре двести шестьдесят глаз!
Сто тридцать юношей встали вокруг, ста тридцати мужам служа,
И небо раскинуло над кошмой свой голубой шатер…
На самом почетном месте посажен Янд — славный строитель бов
И первый наполненный стакан поставлен был перед ним.
Лучшие части барана и лучший чурек предложены были ему.
И если Янд поднимал стакан, все поднимали враз,
А если он ставил стакан, то ставили все, как один!
Пока он ел, готовясь к труду, ели и пили все,
А когда он насытился и сказал: «Баркал хозяину!» — то
Все перестали есть, и все хозяина поблагодарили…
И дечиг-пандара живое сердце трепетало под пальцами музыканта,
Когда восемь помощников Янда, встав, стали готовить известь…
Известь кипела, пенясь, шипя, будто змея, и густела…
И становилась вязкой, как темнота узких ночных ущелий…
Лишь только песня потухла, Янд встал и принялся за работу:
Он взял два камня и, смазав их известью, ударил один о другой,
И сразу два камня стали одним под сильной его рукой!
«Известь готова, сказал Янд, пора приняться за дело!»
И все ожило вокруг него, запенилось и зашипело!
Крутился ворот, от натуги скрипя: струной дечиг-пандара напрягался канат,
Скрученный из восьми ремней, вырезанных из кожи буйвола;
Камни, становясь, будто пух, легки, шли наверх, послушные неуклонно
И поворачиваясь в руках Янда нужной ему стороной.
Из разных мест ущелья привезены обломки различных глыб,
Скрепленные известью, становились они неделимым целым.
Камни ложились один за другим, вздымался за рядом ряд,
И казалось, что известь и камни между собой, как бы советуясь, говорят…
Так Янд работал, кипел и пел, яростью труда лют,
И казалось, что камни под его рукой, гордые собой, поют…
Работа кипела, и Янд горел в работе, не считая дней,
И в небо вонзилась своей вершиной стройной песня камней.
Первый ярус закончен, сюда никогда не заглянет день…
Ярус второй — уже свод сведен и очажная цепь висит,
Здесь будет дни свои коротать семья в случае войны!
Янд сам вытесал косяки из черных гранитных глыб,
Сам из дубовых брусьев сбил дверь толщиною в пядь,
Сам приладил засов, и сам проверил его работу,
Выше поднялся Янд и вновь принялся за работу!
Четвертый ярус — здесь сторожа, сменяясь, у бойниц встанут,
И все четыре стороны света будут как на ладони.
Так камни ложились за рядом ряд, ярус за ярусом росла бов.
И вот на триста шестидесятый день закончил Янд пятый ярус!
Четыре балкона с четырех стен выступали вперед,
И с каждого пуля-молния без промаха в сердце бьет!
И снова Янд поднимается выше, и выше уже нельзя, —
Здесь будет крыша, легкая, словно свет, стройным конусом сведена,
Ложатся уступами ряды камней, постоянно сужаясь кверху,
И тонкие плиты сланца их перекрывают сверху.
И вот опять ряд камней и плит, и снова камни и плиты,
А Янд все ближе, ближе к солнцу, ближе с каждой минутой!
В четыре дня двадцать рядов камней и двенадцать сланцевых плит
Под неутомимой его рукой, красиво перемежаясь, легли…
И вот триста шестьдесят пятый день, проснувшись, открыл глаза,
Сразу же хлынула дню в глаза просторная синева.
Вместе с рассветом проснулся Янд, легко заскрипел ворот,
Янд поднялся на башню, и у его ног расположились горы.
В последний раз напрягался канат, бесконечный, как человеческая память,
И последний раз ворот скрипел и пел, поднимая последний камень.
Закончена песня труда и камней — выше уже нельзя:
Над самою головою легкие облака плывут, скользя,
Садится солнце, и, пересекая ущелье, бов бросает тень.
Так стал последним, замковым камнем триста шестьдесят пятый день.
Несмотря на то что в песне много поэтического вымысла и позднейших вкраплений, в ней более или менее точно отражается процесс строительства башни, начиная с магических ритуалов, обработки и укладки камней основания и заканчивая установкой камня, завершающего пирамидально-ступенчатую кровлю.
