Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы
Обычно перед толстыми прочными дверями с крепкими запорами была неширокая площадка, а над нею был выдвинут верхний полуэтаж, образующий навес: мешки с зерном или мукой могли ставить на эту площадку, где они были прикрыты от дождя, а затем уже ссыпали в амбар. В самом амбаре вдоль стен из толстых досок были выгорожены закрома, или сусеки, длинные ящики во всю стену, с наклонной передней стенкой и на невысоких ножках. Сверху они были открыты, а в передней стенке делался внизу небольшой лючок с выдвигавшейся вверх крышкой. Зерно или муку выбирали снизу, подняв крышку, так что слои продукта при выборке перемешивались, а в первую очередь выбиралось то, что было засыпано раньше и лежало давно: ведь зерно и мука могли от долгого хранения прогоркнуть. В сусеки сквозь стену с прорубленными треугольными отверстиями проходили вентиляционные трехгранные трубы из досок. На втором, низеньком полуэтаже амбара, куда вела прочная лестница, хранили различное имущество в сундуках. Амбары ставили, во избежание пожара, поодаль от домов, но на глазах; например, если в деревне был один порядок домов (то есть улица была односторонняя), то амбары стояли напротив домов, через дорогу, иногда отгораживаясь еще и специально посаженным рядом быстрорастущих деревьев, например, тополями. Ведь если сгорит изба, это еще полбеды; полная беда будет, если огненный вихрь нанесет горящие головни на крышу амбара.
Овин представлял собой двухъярусную постройку для сушки снопов перед молотьбой. Во избежание осыпания зерна хлеба жали или косили и перевозили с поля немного сыроватыми, и чтобы зерно чище вымолачивалось, снопы было необходимо подсушить. Овины строились из бревен, иногда из дикого камня на глиняном растворе. В земляном полу почти во всю площадь овина рыли яму размером примерно 3 × 4 м и глубиной до 2,5 м, с укрепленными бревнами стенами. В ней стояла примитивная печь без дымохода, а иногда просто в одной из стен рылась ниша, в которой разводили обычный костер. Верхний ярус овина, садило или насад, представлял собой рубленный из тонких бревен пол, плотно убитый глиной. Между полом и стенами оставляли пазухи, щели шириной около аршина, для прохода тепла из ямы, в которую опускалась лестница. Над полом ставились решетчатые жердевые колосники (сушильни, цепки, гряды), на которые вниз колосьями сажали слегка распушенные снопы. В передней стене делалось широкое окно – сажальня, для подачи снопов. Крылись овины соломой или тесом, но крыша была со щелями, чтобы дым мог выходить свободно.
Топка овинов была чрезвычайно ответственным делом и представляла для работника определенную опасность. Искры от открытого огня или топившейся по-черному печи могли поджечь высушенные снопы, а выскочить из ямы овина, из-под пола, над которым пылали снопы, было делом почти безнадежным. Поэтому топку овинов обычно поручали старикам, и более опытным, и более осторожным: была хоть какая-то гарантия, что топильщик не задремлет (овины топились ночью) или не сбежит на деревню к девкам на вечерку. Ну, а если сгорит или обгорит в пламени – не так жалко: ведь изработавшиеся старики не представляли в хозяйстве большой ценности, а борьба за кусок хлеба, за выживание делала деревню жестокой к бесполезным членам семьи. Известно ведь, нет старика – купил бы, есть старик – убил бы.
Но все же предосторожности помогали плохо. Овины горели в русской деревне постоянно и повсеместно. На Феклу-Заревницу (24 сентября по старому стилю), когда начиналась топка овинов, темной осенней ночью, выйдя в поле, можно было заметить в округе несколько зарев: это горели овины. Поэтому их ставили подальше за деревней, чтобы заодно не спалить и всю деревню. Кроме того, опасность усугублялась тем, что в овине обитал овинник – весьма злобная и неуживчивая нежить. Он мог забросить искры в сноп, мог толкнуть человека в огонь. Поэтому без нужды овины не посещали, а перед тем, как затопить овин, спрашивали у овинника позволения и выставляли ему угощение: чашку с водкой и круто посоленный кусок хлеба. И топили овины только в определенное время: он должен был отдохнуть перед работой, и устраивали им выходные дни.
Более безопасной и совершенной, но и более дорогой постройкой для сушки снопов была рига – бревенчатая или каменная постройка, однокамерная, то есть без ямы, высотой около 4 м, чаще с потолком, с дверями и окном для подачи снопов. Пол настилался над землей на высоте около 1 м. Печь без трубы или со сложной системой дымоходов ставилась на землю. Пол между печью и стенами не настилался. Сбоку устраивались решетчатые колосники из жердей, на которые ставились снопы колосьями вверх. Сушка происходила от тепла, излучаемого печью. Более вместительные риги постепенно вытесняли овины, хотя были дороже, и качество сушки было ниже: на рынке выше ценился припахивавший дымком овинный хлеб. Зато нежити в ригах не было, и работать здесь было безопасно.
Молотьба хлеба происходила на открытых токах, в клунях или на гумне. Ток представлял собой обширную, плотно убитую и смазанную перед работой жидкой глиной площадку длиной до 15 м и шириной до 5 м, в центре слегка приподнятую и полого понижающуюся к краям. На этой площадке в два ряда расстилались, колосьями к центру, предварительно разрезанные снопы. Несколько молотьбитов с цепами шли навстречу друг другу, вымолачивая зерно, которое сметалось затем в кучи после уборки соломы. Проходить цепом снопы следовало два-три раза, чтобы чисто вымолотить зерно. Молотьба цепом была работой непростой, хорошие молотьбиты высоко ценились и самый лучший работник в семье ставился впереди, задавая темп работе. Удар требовался точный и сильный, било цепа должно было всей своей длиной ложиться на колосья, а не на пустую солому и не концом, иначе работа была бесполезной. Молотьбит, взмахнув кругообразно цепом, проворачивал било над головой и с силой опускал его на сноп. У неумелого молотьбита не только значительная часть работы затрачивалась впустую, а удар был слабым, но тяжелое било могло ударить его самого или соседа по голове или плечам, что было уже чревато неприятными последствиями. Недаром во время крестьянских бунтов цепы использовались как оружие, наравне с вилами, косами и топорами, а в средние века даже существовали боевые цепы, с билами, усаженными толстыми железными шипами.
Как и косы, цепы делались по росту: у каждого члена семьи – свой цеп, представлявший собой длинный (около 1,5 м) деревянный держак с деревянным билом длиной в аршин, которое хитроумным образом крепилось кожаным ремешком к держаку через высверленный канал. Кроме цепов, зерно молотили и кичигами. Это был обрубок ствола березы, расколотый пополам, с кривой толстой веткой, за которую и держали кичигу. Небольшие партии зерна для немедленного употребления для нужд семьи обмолачивали и подручными средствами: хлестали сноп о поставленную стоймя борону, о край бочки, об облучок телеги. Молотили всей семьей, включая подростков, приучавшихся к работе, начинали трудиться на рассвете, еще при звездах.
После молотьбы при легком ветерке принимались веять зерно, подбрасывая его вверх особыми деревянными лопатами, вроде больших совков: наиболее тяжелое полноценное зерно падало вниз, более легкое низкокачественное относилось ветром немного в сторону, а еще дальше относилась легкая мякина – охвостье, или ухвостье, ухоботье, ложившееся на току узким хвостом. Для веяния использовали также решета и ночвы, позволявшие зачерпнуть достаточный объем зерна.
При сильном ветре, дожде, снегопаде работать на открытом току, разумеется, было тяжело или невозможно. Поэтому для молотьбы строились и закрытые сооружения. Простыми постройками были клуни. Это была легкая, крытая соломой, обширная постройка в виде крыши, стоявшей на земле; иногда у нее были низенькие бревенчатые стены. В клуне и хранили высушенные снопы, и молотили хлеб цепами на току, прикрытом крышей. Более совершенной, но дорогой хозяйственной постройкой было гумно, рубленное из бревен, сложенное из дикого камня или глинобитное, соединявшее в себе овин или ригу с током.
На широких открытых крестьянских дворах или на огородах сзади дворов ставились почти повсеместно пуньки, или пуни – маленькие легкие постройки, иногда рубленые, иногда плетневые. Здесь хранилось имущество невесток: сколько в доме было невесток, столько и пунек. В пунях, набитых сеном, спали молодые до рождения первого ребенка, даже зимой, чтобы не стесняться никого в переполненной людьми избе.
В южных районах страны, примерно начиная с Орловщины, где по притокам Воронежа и Дона занимались коневодством, довольно распространенной хозяйственной постройкой был варок – обширный открытый навес для лошадей. Крылись варки соломой. Чем дальше на юг, в степи, тем чаще встречались кизячники – легкие обширные саманные сараи для кизяка, своеобразного топлива, успешно заменявшего дрова. Жидкий навоз разливали толстым слоем по ровной площадке, обильно перемешивая его ногами с соломой. Затем, когда эта масса высыхала, ее резали лопатами на большие кирпичи и хранили под соломенной крышей в кизячнике. Кизяк хорошо горел, давал много тепла, а легкий дымок от него издавал своеобразный и приятный запах, напоминающий горящую солому.
