Нина Никитина - Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне
Вот решение судьбы: послышался сверху, где-то по лестнице, голос мужественный, но и как бы ласковый.
— Давно пришли?
— Давно уже.
— Почему ты мне раньше не сказал?
— Они еще собираются, — оправдывал себя кто-то, похоже, как его слуга.
Одна секунда, и на крыльце появился человек, "грах", наш учитель. Все обнажили головы и низко поклонились. Я с замиранием сердца ухватился за сестру, держась ее сзади, и стоял за ней, как за маленькой крепостью.
— Здравствуйте! Вы привели своих детей? — обратился Лев Николаевич к родителям.
— Так точно, васятельство, — отвечали старшие с поклоном.
— Ну вот, я очень рад, — сказал он, улыбаясь и осматривая всех. И он быстро пронизал глазами толпу, отыскивая маленьких, что спрятались за отца или мать. Он вошел в середину толпы и начал спрашивать первого мальчика:
— Ты хочешь учиться?
— Хочу.
— Как тебя звать?
— Данилка.
— А фамилия твоя?
— Козлов.
— Ну вот, мы будем учиться. — И он начал обращаться к каждому мальчику:
—
— Тебя как звать?
— Игнатка Макаров.
— Тебя?
— Тараска Фоканов.
Поворачиваясь в другую сторону, Лев Николаевич наткнулся на мою сестру.
— Ты что, учиться пришла? Будешь учиться? И девочки приходите. Все будем учиться.
— Нет, я не учиться пришла, я вот… — слезливо, застенчиво недоговорила сестра.
Очередь дошла до меня.
— Ты что, учиться хочешь?
И глаз на глаз я стоял перед учителем, трясся, как осиновый лист.
— Хочу, — ответил я ему робко.
— Как тебя звать?
— Васька.
— А фамилию знаешь свою? — спросил он, и мне показалось, он смотрит на меня, как на заморуха.
— Знаю.
— Скажи.
— Морозов.
— Ну, я тебя помнить буду. Морозов Васька-кот. — И улыбнулся, и лицо его показалось мне одобрительным. Мы будто как виделись когда-то с ним раньше.
— Ну, Морозов, пойдем! Макаров, Козлов, идите все за мной. А вы идите с Богом домой. Я им покажу школу. Присылайте еще детей. И девочки пусть приходят. Мы все будем учиться.
…На другое утро мы как бы по сигналу собрались дружно и пошли такими же убранными, как вчера, но беседа у нас не вязалась. Каждый думал за себя: "Как-то будет мне учеба?" У дома мы не дожидались. К нам вышел слуга Льва Николаевича, Алексей Степанович, и спросил:
— Все пришли?
— Все.
— Идите в школу, граф скоро к вам выйдет.
Мы потянулись лентой по лестнице и взошли в знакомую комнату, прошли в другую, где были черные доски и где еще не были смараны вчерашние буквы. Мы свернулись клубочком, тесно стояли около черной дос-
Лев Николаевич Толстой идет по аллее «Прешпект». Фотография А. Л. Толстой. Ясная Поляна, 1903 г.
Дом JI. Н. Толстого в Ясной Поляне. Фотография «Шерер, Набголъц и К0». 1892 г.
Никольская церковь в Кочаках.
На прилегающем к ней кладбище находятся могилы Толстых.
Софья Андреевна Берс — невеста. Лев Николаевич Толстой — жених. Фотография М. Б. Тулинова. 1862 г. Фотография М. Б. Тулинова. 1862 г.
Венчальные свечи С. А. и Л. Н. Толстых,
флердоранжевый венок и перчатки свадебного убора Софьи Андреевны.
Дети С. А. и JI. Н. Толстых. Слева направо: Илюша, Лёва, Таня и Сережа. Фотография Ф. И. Ходасевича. Тула, 1870 г.
Комната Софьи Андреевны.
Ванечка Толстой. Фотография «Шерер, Набгольц и К0». 1894 г.
Рояль
и старинное вольтеровское кресло в зале яснополянского дома.
Часы
Jl. Н. Толстого.
Масонский перстень отцаЛ. Н. Толстого, Николая Ильича.
Золотой перстень с бриллиантами и рубином — подарок Льва Николаевича жене в благодарность за переписку романа «Анна Каренина». В семье Толстых перстень получил название «Анна Каренина».
Чернильный прибор отца Л. Н. Толстого. Писатель пользовался им, когда работал над романом «Война и мир».
Боевые награды Л. Н. Толстого: знак ордена Святой Анны 4-й степени, медаль на георгиевской ленте «За защиту Севастополя» и медаль «В память войны 1853–1856 гг.».
Шашка, подаренная Льву Николаевичу Толстому его кунаком чеченцем Садо Мисербиевым.
Татьяна Андреевна Кузминская. Фотография «Мейер и Пирсон». Париж, 1867 г.
Александра Андреевна Толстая. Фотография 1860-х гг.
Комната под сводами.
Сергей, Николай, Дмитрий и Лев Толстые. Фотография 1854 г.
Аллея
«Прешпект» в усадьбе Ясная Поляна. Фотография «Шерер, Набгольц и К0». 1892 г.
Деревня Ясная Поляна. Фотография «Шерер, Набгольц и К0». 1892 г. Деревня Ясная Поляна. Фотография В. Г. Черткова. 1908 или 1909 г.
Афанасий Афанасьевич Фет. Иван Сергеевич Тургенев.
Михаил Никифорович Катков. Николай Николаевич Страхов.
Л. Н. Толстой в кругу семьи и гостей. Ясная Поляна, 1887 г.
Мария и Александра Толстые с крестьянками Авдотьей Бугровой и Матреной Комаровой и крестьянскими детьми. Ясная Поляна, 1896 г.
Лев Николаевич и Софья Андреевна. Ясная Поляна, 1895 г.
ки, посматривая на буквы. Тишина была мертвая, никто I ie шептался между собой, каждый думал, что Бог даст. Идруг издали звонко, весело раздалось: "А, Б, В, Г, Д". И частые шаги послышались по первой комнате. И к нам изошел вчерашний знакомый, наш учитель, дюжий, черный.
— Здравствуйте!
— Здравия желаем, васятельство, — ответили редкие голоса, те, которых родители раньше научили, как вести себя.
— Все пришли?
— Все, — робкими голосами отвечали на вопрос его каждый за себя.
— Как все? А что же я не вижу кесаря Морозова?
Я стоял в кучке товарищей, сжатый, как спичка. Фронт развернулся, попятились в стороны, и я оказался I ia виду. Весело улыбающиеся глаза его глядели на меня.
— И Шураев пришел?
— Присол. — Этот Шураев был более всех ростом и старше всех, 17 лет, сюсюка.
— Ну, теперь будем заниматься, начнем учиться.
Он взял мелок и написал все остальные буквы.
— Ну, теперь говорите за мной.
Затем взял палочку, которая служила указкой, и воткнул указкой в первую букву
— Ну, говорите за мной: а, бе, ве.
Переводя указку на другие буквы: ге, де, же, сделал запятую, поворачивая опять к первой букве.
— Это — а, бе…
И так далее до отметки.
Мы тянули нараспев за ним, поначалу потихоньку, без голосу, но дальше усвоили голоса, громче и громче твердили за ним. Каждому хотелось, чтобы и его голос был бы слышен, и мы до того распелись, что потеряли нее приличие, — сперва боялись даже взглянуть "на гра- ха", а то так разошлись, что его стеснили и несколько раз держались за его блузу.
— Вот и прекрасно. Кто может повторить? Я буду спрашивать, — сказал Лев Николаевич, тыкая в первую букву указкой. — Это что?
У нас вышло замешательство, хотя знали и запомни-
ли первую букву, но что-то оторвалось, будто боялись своего голоса.
— Вы забыли? Кто скажет, кто помнит? — и свой взгляд он перевел на доску. Он понял, что мешает нашему ответу. В этот момент я пропищал как бы не своим голосом, а будто чьим-то чужим, скороговоркой:
— А.
За мною дружно потянули все.
— Так, хорошо. Дальше. Это что?
Опять заминка. Я опять тявкнул, но неправильно.
— Би.
За мною послышались голоса:
— Бе.
Я, как выскочка изо всех, за свою ошибку почувствовал стыд. От зоркого глаза мой стыд не ускользнул. И вот мне уже представилось наказание, как слышал раньше, линейкой наказывали дьячки или учили отставные солдаты.
— Так, так, это хорошо! Кто сказал первый? — полусерьезно, с милой улыбкой, смотря на меня, спрашивал Лев Николаевич.
Я не отвечал, робел. Кто-то из толпы выдал меня, кажись, Кирюшка.
— Морозов, ты как сказал? Прекрасно, хорошо. Ну а за буквой бе, как называется?
Опять столбняк Все молчали. Буква казалась мудреной.
— Ну, кто скажет? Морозов, ты помнишь?
Я молчал, боясь промаху.
— Ну, кто?
Все смотрели на букву молчком, никто не отвечал, все забыли.
— А кто знает, чем воду таскают из колодца?
— Ведром, — сказал Игнатка.
— А буква какая?
