Лев Каневский - История каннибализма и человеческих жертвоприношений
Эта живописная легенда тем не менее демонстрирует нам зачатки примитивного сознания, проблески которого нельзя было заметить прежде ни в одном из таких племен. Она в завуалированной манере утверждает, что каннибализм – это зло, за которое в конце концов последует возмездие для тех, кто им занимается.
Антропологам удалось собрать немало данных о каннибальской практике в различных регионах Африки. Туземцы племени ганавури, например, сдирали мясо с тела своих поверженных врагов, оставляя лишь внутренности и кости.
С кусками человеческого мяса на остриях пик они возвращались домой, где передавали добычу в руки жрецов, которые должны были по справедливости разделить ее среди стариков. Самый знатный из старейшин этого племени получал плоть, содранную с головы. Для этого у жертвы с головы срезали волосы, потом содранное мясо, разрезав на полоски, готовили и съедали возле священного камня. Другие старики сами готовили себе куски мяса в горшках и трапезничали в отдалении. Такие праздники обычно устраивались в ночь возвращения из похода воинов, но как бы ни проявили себя молодые члены племени в бою, им было строго-настрого запрещено принимать участие в таком пиршестве.
Племя ганавури обычно ограничивалось съедением мертвых тел врагов, убитых на поле боя. Эти туземцы никогда преднамеренно не убивали своих женщин, а если такое и случалось по неосторожности, то они никогда не употребляли их мясо. Однако соседнее племя атака не брезговало женской плотью врагов, а другое, тангале, которое в основном занималось «охотой за черепами», специализировалось на потреблении мяса, срезанного с женских голов. Как и у ганавури, у этих племен в первую очередь человеческое мясо получали старики и в очень редких случаях старухи племени. Они также имели право отдавать небольшие куски мяса молодым людям, всеобщим любимчикам, но те редко пользовались такой привилегией.
Каннибалы племени рукуба также употребляли в пищу плоть своих врагов и пленников, но и среди них предпочтение при его распределении оказывалось старикам. Молодые люди время от времени намазывали свое тело жирными остатками похлебки – либо со дна, либо с краев горшка, в котором варилось мясо. Но еще более самопожертвенная практика (если только можно употребить столь высокое слово в таком контексте!) существовала у племен зумпери.
Туземцы безропотно отдавали старшим все захваченные ими головы, а сами довольствовались тем, что слизывали с наконечников копий и с дубинок кровь своих врагов, жадно ее проглатывая.
Туземцы из племени калери старались съесть как можно больше трупов своих врагов – они были на самом деле настолько кровожадными, что до последнего времени убивали и тут же съедали любого чужака, как белого, так и чернокожего, если тот оказывался вдруг на их территории. Члены племени йергум обычно выжидали два дня после возвращения с добычей своих воинов и только после этого начинали свое людоедское пиршество. Головы всегда варились отдельно от остального тела, и ни одному воину не позволялось есть плоть с головы, если только он лично сам не убил этого врага в ходе стычки. Остальная человеческая плоть не имела такого большого значения, и ею могли лакомиться все соплеменники – мужчины, женщины и даже дети. В этом племени, в отличие от ганавури, в пищу шли даже внутренности, после того как их тщательно отделяли от тела. Их предварительно мыли, а потом очищали смесью из золы с травами в проточной воде.
Каннибалы из племени йарава имели обыкновение отделять голову от остального тела, но они не варили ее в горшке. Вместо этого они обмазывали ее глиной и целиком совали в костер. Когда глина, высохнув, осыпалась, все волосы оказывались удаленными без остатка. Так с незапамятных времен цыгане и другие народности готовили в пищу ежей. В горном племени анга никогда не ели мяса ни молодых парней, либо убитых, либо захваченных в плен, ни стариков. Они считали куда более прибыльным делом обращать пленников в рабство, а мясо стариков, по их мнению, было слишком жестким, чтобы доставить истинное удовольствие.
Каннибалы племени сура, с другой стороны, добавляли соль и растительное масло к мясу своих жертв при варке, поэтому довольствовались более широким возрастным цензом при подборе жертв для своего повседневного меню. Ни одной женщине своего племени они не разрешали даже смотреть на человеческое мясо, но угощали мальчиков и юношей, даже насильно, если те оказывали сопротивление, так как, по их убеждению, это вселяло в них больше мужества и смелости.
Принимая во внимание такое разнообразие деталей, далеко не просто выявить различные превалирующие причины каннибализма, которыми его до недавнего времени пытались как-то объяснить. В таких племенах, как сура и анга, считалось, что когда человек пожирает свою жертву, то «субстанция его души» и «жизненная сила» переходят от нее к победителю. Вот почему они силой заставляли есть человеческое мясо как зрелых людей, так и молодежь. Горное племя анга, однако, отказывалось от мяса мальчиков и юношей, ибо, по их мнению, у тех пока еще не выработалось никаких особых добродетелей, пригодных для передачи другому. Не ели и стариков, по той причине, что если те в зрелые годы и были людьми смелыми и мужественными, умелыми следопытами, то с возрастом все их лучшие качества явно приходили в упадок.
В тех случаях, когда, например, как у ганавури, по закону племени человеческая плоть доставалась только старикам, они, по-видимому, руководствовались поверьем, что те нуждались в приливе свежей крови в жилах, а молодым людям племени этого не требовалось.
У некоторых из этих людоедских племен существовал довольно хорошо разработанный уголовный кодекс, связанный с их каннибальской практикой. Например, в горном племени анга разрешалось употреблять в пищу плоть соплеменника, если он был признан преступником и приговорен к смертной казни. Туземцам племени сура предлагалась плоть их соплеменницы, если та совершала прелюбодеяние. В племени варьава были готовы принести в жертву любого члена клана, который каким-то образом нарушил закон, и такое наказание сопровождалось тщательно разработанным ритуалом. Виновника, по сути дела, не просто убивали, а приносили в жертву. Из него выкачивали кровь для своеобразной евхаристии, и только после этого его плоть передавалась для потребления другим членам племени.
У некоторых племен мотивации носили несколько иной, не столь неблагородный характер, как зверская страсть к человеческой плоти. У них существовали глубоко укоренившиеся суеверия, в соответствии с которыми при поедании головы, тела и всех остальных частей тела сотрапезники таким образом уничтожали и дух жертвы, лишали ее возможности совершить возмездие, вернуться из потустороннего мира, чтобы причинить вред тем, кто еще здесь оставался. Хотя обычно считалось, что дух жертвы обитает в ее голове, на сей счет существовали подозрения, что он в случае необходимости может и перемещаться, перебираясь из одной части тела в другую. Отсюда и необходимость уничтожить всю жертву без остатка.
Но было и другое поверье, куда более живописное, чем это, такое, в котором можно уловить определенное очарование. Члены горного племени анга обычно съедали своих стариков, еще не достигших старческого слабоумия, когда те еще в должной мере проявляли свои физические и умственные способности. В связи с этим члены племени чувствовали определенную неловкость, и тогда семья, принявшая роковое решение, обращалась к какому-нибудь проживающему на самом краю поселка человеку с просьбой взять на себя приведение негласного приговора в исполнение и даже предлагала ему за это плату. После расправы над стариком его тело съедали, но голову тщательно хранили в горшке, перед которым впоследствии приносились различные жертвы, произносились молитвы, причем все это совершалось довольно часто.
У таких племен, как йергум и тангале, в ходу была наиболее примитивная форма каннибализма. Неутолимая страсть к человеческому мясу вкупе с не менее сильной страстью возмездия играли важную роль среди нигерийских племен. У тангалов даже была ритуальная молитва, скорее песнопение, в которой они выражали свою ненависть к врагам и свою позорную страсть к человеческой плоти, что еще больше будоражило их примитивные эмоции: «Вот он, мой враг. Он ненавидит меня, я ненавижу его. Он убьет меня, если встретит. Теперь мой бог бросил его к моим ногам. Пусть перейдут ко мне силы народа моего врага. Пусть они все ослепнут. Когда воины моего племени перейдут через их границу, пусть все они тут же погибнут от руки моих соплеменников. Если дух моего врага выживет, то пусть убирается к себе, назад, домой, пусть завладеет душой его отца, его матери и всех остальных членов его семьи!»
Злобность этого песнопения напоминает нам чудовищный вопль Баксбакуаланксивы: «Хап! Хап! Хап! Хап!» Непреодолимое влечение к человеческому мясу обуяло сердца всех тангалов, но и в нем заметны мотивы ненависти и возмездия, как белые прожилки хрящей в красном мясе, которое они просто обожали.
