Екатерина Шапинская - Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия
На этом фоне роль, отведенная партии фортепиано, вторична. В отличие от таких дуэтов как П. Пирс и Б. Бриттен, Й. Кауфман и Х. Дойч, Э. Акс, великолепный пианист, привыкший к выступлениям с лучшими симфоническими оркестрами, сознательно пошел на роль создателя музыкального фона, дополняющего и усиливающего экспрессивность певца. В конце, когда оба исполнителя как бы застывают в безнадежности пути героя, выход из которого не найден, конец которого – это вечный вопрос человека о цели нашего жизненного пути, счастливого или несчастного, наступает полное молчание – ответа не найдено, а вопрос «Куда ты идешь?» встает перед каждым из нас.
Одной из наиболее интересных интерпретаций «Зимнего пути» с точки зрения значимости этого произведения как носителя универсальных культурных смыслов является многолетняя и разносторонняя деятельность английского историка и музыканта Йена Бостриджа, которому удалось достичь сочетания художественной деятельности (исполнения цикла Шуберта) и рефлексии, воплощенной в его книге «Зимний путь Шуберта: анатомия наваждения». (Bostridge I. “Schubert’s Winter Journey: Anatomy of Obsession”. Faber, 2014) В своем осмыслении «Винтеррайзе» Бостридж выделяет два вида контекста: «контекст, который позволяет нам поместить этот произведение в 1820-е и понять, откуда оно возникло и что его окружает, и, с другой стороны, контекстуализация, которая помогает нам соотнестись с ним, понять, что связывает его с нашей культурой». (Weininger D. [электронный ресурс] URL: http://www.bostonglobe.com/ arts/music/2015/01/29/new-book-bostridge-explores-schubert-winterreise/Wo8W8IkRo0WIAxMiIukbWL/story.html)
В своей книге, которая содержит подзаголовок «Анатомия наваждения», Бостридж обобщает свой богатый опыт вокальной интерпртеации цикла, который он пел более 100 раз на сцене, исполнил его в телевизионном фильме, и, наконец, написал книгу, каждая из глав которой посвящена одной из 24 песен цикла. «Бостридж исследует буквальное значение слов песен, их музыкальную интерпретацию Шубертом, исторический контекст и значение для современности. Он настолько находится под влиянием своего материала, что, по сути дела, анализирует и другие культурные артефакты и означающие, которые могут стать ключами к раскрытию и интерпретации шедевра Шуберта». (GuerrieriM. [электронный ресурс] URL: http://www.bostonglobe.com/arts/books/2015/01/24/review-schubert-winter-journey-anatomy-obsession-ian-bostridge/1beDSGcsNtw8DPocyECigK/story. html#skip-target1) Так, в анализе песни «Почта» автор подчеркивает иронический контраст между романтически окрашенным звуком охотничьего рога и рожком почтового фургона, что является предостережением против ностальгического восприятия песни. Наиболее известная песня цикла «Липа» создает острое ощущение смешения прошлого и настоящего: романтические образы, германский национализм, Томас Манн, Марсель Пруст – все эти символы используются, чтобы показать движение от прошлого к настоящему, от настоящего к прошлому, а музыкальные возможности расширяются до все новых аллюзий в сложном сплетении мотивов и смыслов.
Любопытство, которое ведет автора вглубь текста и расширяет контекст цикла, приводит к новым семантическим пространствам. Так, в анализе песни «Смелость» (“Mut”), в которой содержится явный вызов Богу и судьбе, Бостридж объединяет текст, отношение Шуберта к религии и его искусство под лозунгом «негативной способности» Дж. Китса, то есть «…способности существования в неуверенности, тайнах, загадках без какого-либо раздражения по поводу отсутствия фактов и рациональности». (GuerrieriM. [электронный ресурс] URL: http://www.bostonglobe.com/arts/books/2015/01/24/ review-schubert-winter-journey-anatomy-obsession-ian-bostridge/1beDSGcsNtw8DPocyECigK/story.html#skip-target1)
Следуя многочисленным загадкам, содержащимся в музыкально-поэтическом тексте, книга также содержит множество настроений, образов, скрытых намеков и парадоксов. Так, в главе, посвященной песне «Ворон», исследуется символизм фильмов Хичхока и картин К. Д. Фридриха, а глава «На реке» содержит описание альпийских ледников, которые представляли большой интерес для европейских интеллектуалов.
В век тотальной дигитализации как литературных, так и музыкальных текстов, этот томик с обложкой, содержащей намек на ускользающий в неизвестность путь героя особо важен и как реминисценция об утраченных культурных ценностях, и как возможность погрузиться в мир Другого, найдя в нем общие моменты со своим миром, миром читателя и слушателя сегодняшнего дня. Несмотря на многочисленные интерпретации цикла и на обширную музыковедческую литературу, посвященную Шуберту, работа Й. Бостриджа является, пожалуй, первым полноценным культурологическим исследованием «Зимнего пути», тем более убедительным и достоверным, что автор проделал путь как интеллектуального, так и художественного освоения этого произведения. Объединяющей темой всех этих, на первый взгляд тематически разрозненных глав, становится соединение красоты и боли в творчестве Шуберта и романтиков в целом. Для Бостриджа «Зимний путь» – это открытие Шубертом красоты через боль, силы красоты, которая помогает эту боль переносить. Говоря словами самого композитора, «Когда я пытался петь о любви, она превращалась в боль.”
В поисках ответа на вопрос о важности «Зимнего пути» для современного слушателя, важно обратиться к восприятию этого цикла в разных аудиториях. Реакция публики, заполнявшей до отказа различные концертные залы, от Московской консерватории до Зальцбургского Моцартеума, которую я наблюдала, практически во всех случаях, носила характер некоторого оцепенения, овладевавшего аудиторией после последней песни, что сменялось овациями, носящими катарсический характер, который я ощутила и на себе и которого так не хватает в нашем прагматическом мире, в котором жизненные цели успеха и материального благополучия заставляют забыть о том, что существуют и всегда будут существовать любовь, стремление к взаимности и соотнесенность внутреннего состояния с окружающим миром, который окрашивается в тона нашей любви, счастливой или несчастной. И – самое главное – перед нами снова и снова встает важнейший вопрос нашего бытия – «Куда мы идем?» и какова цель нашего жизненного пути.
Глава 4
Эстетика любви/страдания в музыкально-поэтическом дискурсе романтизма
Есть два аспекта человеческого бытия, которые принадлежат ощущению жизни и служат его выражением – любовь и искусство.
Э. Рэнд. Романтический манифест.Современная культура, прошедшая через рационализм и прагматизм, постмодернизм и нео-архаику, признающая свою исчерпанность и угасание творческого импульса, формирует различные стили и направления, имеющие в своих названиях приставки «пост-» или «нео-», основанные на эклектическом смешении весьма произвольно выбранных фрагментов культурного наследия человечества. В этих условиях обращение к стилям прошлого носит не только характер постмодернистского цитирования, но и выражения тоски по утраченным ценностям, эстетическим и этическим, которые были основой художественных практик прошлого. Одним из таких периодов истории культуры, из направлений художественной жизни, является романтизм, периодически выходящий на современную культурную сцену, привлекающий как любителей и ценителей великих произведений романтиков, так и мало искушенных читателей, зрителей и слушателей, находящих в произведениях романтического искусства ценности и эмоции, столь недостающие в век тотальной коммерциализации, культа успеха и господства пиар-технологий. Одним из проявлений интереса к романтизму (и романтическому) в искусстве служит популярность такого распространенного в музыкальной культуре жанра как романс (в немецкоязычной традиции – Lied). К этому камерному жанру обращаются известные исполнители, романсы звучат на концертных площадках разных стран мира, на музыкальных фестивалях, привлекая публику разного возраста и социального положения. Рассматривая причины растущего интереса к столь камерному жанру, к произведениям, сосредоточенным на раскрытии внутреннего мира лирического героя, мы выделили ряд моментов, которые помогут ответить на вопрос о том, чего же не хватает нашим современникам в более масштабных формах искусства, чего мы ищем и что находим в них, что говорят нам эти музыкально-поэтические миниатюры сегодня и что они значили для людей своей эпохи.
Музыкально-поэтический дискурс и его особенности
Употребляя слово дискурс для исследования музыкально-поэтических текстов, мы пользуемся им в значении, выходящем за пределы его лингвистического значения. Под дискурсом в исследованиях культуры конца XX века, в особенности в направлении cultural studies, всё чаще понимается «социально обусловленный способ говорить или думать об определенной теме». [Fiske J. British Cultural Studies. – In: Channels of discourse. Chapelhill: The University of North California press, 1087. P. 16] В этом понимании дискурс приобретает статус социокультурного феномена, для которого характерны соотнесение с определенной областью социального опыта, которую он наделяет смыслами; социальная локализация, в которой возникают эти смыслы; лингвистическая (или какая-либо другая) система сигнификации, при помощи которой эти смыслы продуцируются и циркулируются. Дискурс воплощается в текстах, которые также понимаются широко, выходя за литературно-лингвистические рамки – мы можем говорить о текстах архитектуры и живописи, в которых вообще нет вербального элемента, но которые, тем не менее, семиотически наполнены. Дискурс может быть выделен в общем пространстве значимых высказываний как по признаку формы, так и содержания. В нашем случае мы отталкиваемся от формы дискурса, называя его музыкально-поэтическим, что подразумевает сочетание двух весьма различных тиров дискурсивных практик. В этой области дискурса и его текстов присутствуют как вербальный (поэзия), так и невербальный (музыкальный) компоненты. Они находятся друг с другом в сложных взаимоотношениях, переплетаясь, доминируя, усиливая или ослабляя друг друга, стремясь к целостности, которая в данном случае является необходимостью для достижения эстетического воздействия на человека, о чем мы более подробно скажем ниже. Что касается содержательной доминанты, мы определяем ее как дискурсивный универсум Любви/Страдания, выделенный из текстов, которые представляют собой разнородное интердискурсивное пространство. Для понимания границ очерченного нами пространства, его эстетической ценности и семантического богатства необходимо принимать во внимание то, что наши утверждения, предположения, догадки и выводы адекватны именно для данного дискурсивного универсума, который представляет собой «…ряд инстанций, в которых мы осуществляем коммуникацию при помощи символов. Для различных универсумов дискурса достаточны различные степени точности. Если термин берется вне своего универсума, он становится метафорой и может нуждаться в новом определении».[Нагге R. and Gillet G. The Discursive Mind. Thousand Oaks. CA.: Sage, 1994. Pp. 109-11] Это не означает того, что исследуемый нами материал романтических песен понятен только в рамках этого жанра, времени их создания и выразительных средств, присущих данному направлению в культуре – напротив, нас интересуют универсальные смыслы и эстетические ценности, которые делают музыкально-поэтические тексты романтизма понятными и любимыми для наших современников. Тем не менее, дискурсивный подход даёт возможность восприятия произведений искусства прошлого в целом (не только выбранной нами области художественной культуры) на двух уровнях – эмоциональном, основанном на восприятии универсальных эстетических ценностей, и познавательном, расширяющим наши знания о социокультурном мире через дискурс, который «…сам является той средой, в которой формируется познавательная деятельность». (Шапинская Е. Н. Дискурс любви. М.: Прометей, 1998. C.27]
