Владимир Родионов - Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!
А Греция классической эпохи? Вот что писал об этом еще в 1901 г. известный историк, профессор археологии Кембриджского университета и один из авторитетных британских антропологов того времени Уильям Риджуэй: «современные греки имеют темные волосы и темные глаза, и есть весомые основания, чтобы считать, что греки классической эпохи имели волосы и глаза такого же цвета».[377] Тем более, что греки классической эпохи многократно запечатлели себя в лаковой росписи на посуде, огромное количество которой дошло с тех времен до нас. И там изображены характерные для греков и сейчас люди с черными кудрявыми волосами, лицом и телом средиземноморского типа.
«Нордическая» внешность — светлые или рыжие волосы, голубые глаза, белая кожа и прочее — для греков ассоциировалась с фракийцами, скифами, кельтами, одним словом, с северными «варварами».
Древнегреческие воины. Фреска (Пилос, XIII в. до н. э.)Так, поэт Анакреонт в своих стихах прямо связывает золотой цвет волос с фракийцем:
Нежный Гиг средь нас носился,
Точно юный бог блаженный,
И, тряся фракийской гривой,
Приводил нас всех в восторг,
Что же с ним теперь случилось?
Устыдись, злодей цирюльник!
Ты состриг такой прекрасный
Нежный цвет его кудрей,
Золотых, как луч заката,
Золотых, как мед пчелиный,
Тех кудрей, что так чудесно
Оттеняли нежный стан.
Но теперь — совсем он лысый,
А венец кудрей роскошный
Брошен мерзкими руками
И валяется в пыли.
Грубо срезан он железом
Беспощадным, я ж страдаю
От тоски. Что будем делать?
Фракия от нас ушла![378]
Это пример фракийцев («северных варваров») — среди греков. А вот обратный пример — поиск греками своих возможных соплеменников среди «варваров». Историк Геродот (V в. до н. э.), прозванный «отцом истории», описывает среди племен Скифии племя гелонов, которых он считает не скифами, а переселившимися эллинами: «Будины — большое и многочисленное племя; у всех их светло-голубые глаза и рыжие волосы. В их земле находится деревянный город под названием Гелон. Каждая сторона городской стены длиной в 30 стадий. Городская стена высокая и вся деревянная. Из дерева построены также дома и святилища. Ибо там есть святилища эллинских богов со статуями, алтарями и храмовыми зданиями из дерева, сооруженными по эллинскому образцу. Каждые три года будины справляют празднество в честь Диониса и приходят в вакхическое исступление. Жители Гелона издревле были эллинами. После изгнания из торговых поселений они осели среди будинов. Говорят они частью на скифском языке, а частично на эллинском». «По внешнему виду и цвету кожи они вовсе не похожи на будинов».[379]
В XVIII–XIX вв. европейские путешественники часто принимали некоторые племена индейцев, которые походили на них цветом кожи и волос и особенностями устройства своих жилищ, за потомков переселившихся сюда европейцев;[380] точно так же греки среди скифов приняли за потомков эллинов… наиболее отличное от «нордического» облика из всех скифских племен племя гелонов!
Великий греческий врач и исследователь человеческой природы Гиппократ (460–377 гг. до н. э.) в своей работе «О воздухе, водах и местностях» уже четко сформулировал расселение расовых типов известного ему человечества по регионам, относя чернокожих и черноволосых египтян к южной, жаркой климатической зоне, а светловолосых (рыжих) скифов (с кельтами и германцами греки тогда еще практически не сталкивались) к северной и холодной: «Относительно внешнего вида прочих скифов, именно сходства их между собой и несходства с другими народами, можно сказать то же, что и об египтянах, исключая то, у вторых это обусловливается знойностью климата, а у первых — холодом».[381] «Все скифское племя — рыжее, вследствие холодного климата, так как солнце не действует с достаточной силою, и белый цвет как бы выжигается от холода и переходит в рыжий».[382]
И, кстати, четко указав наличие «нордического типа» (белая кожа и светлые волосы) в холодной Скифии, Гиппократ даже не упомянул о присутствии подобного типа в Греции (в другом климатическом поясе), скифы, по его словам, были не похожи на греков. Нет, конечно, люди со светлым цветом волос и кожи в Греции тоже встречались и тогда и сейчас, греческий антропологический тип (как любой другой) не был монолитным, но о его господстве или предпочтении ему речи нет.
Важно отметить и то, что в греческой интеллектуальной традиции на примере того же Гиппократа совершенно отсутствует попытка каким-либо образом связать цвет кожи и волос людей с их одаренностью, умом, талантом, разделить их по происхождению и т. д., что собственно и составляет основу расизма. По Гиппократу, разница во внешнем виде людей (и в целом животного мира) объясняется лишь их проживанием в различающихся по климату и ландшафту местностях.
Расисты, конечно, могут возразить, что древние греки к тому времени «выродились», утратив «чистоту расы». Но именно период V–IV вв. до н. э. характеризуется наивысшим за все время существования Эллады расцветом культуры (которой мы сейчас восхищаемся) — тогда жили и творили скульпторы Мирон, Фидий, Пракситель, Поликлет, Лисипп, философы Демокрит, Сократ, Платон, Аристотель, драматурги Софокл, Еврипид, Эсхил, комедиограф Аристофан, историки Геродот и Фукидид, математики Евдокс и Эвклид, врач Гиппократ и многие другие, составляющие «золотой фонд» всей античности. Именно тогда в Афинах на акрополе был построен знаменитый беломраморный Парфенон.
Примечательно, что эти выдающиеся гении происходили из самых разных местностей Эллады и творили в самых разных ее полисах (городах-государствах), кроме одного — Спарты, столь любимой в Третьем рейхе. Еще великий немецкий историк XIX в. Георг Вебер (1808–1888) констатировал в своей фундаментальной «Всеобщей истории», что «Спарта не дала миру ни поэтов, ни ученых».[383]
Это — закономерное следствие господствовавших в ней законов Ликурга. Как пишет историк Плутарх (I–II вв. н. э.): «Ликург изгнал из Спарты бесполезные и лишние ремесла. Впрочем, большая их часть и без того удалилась бы вслед за общепринятой монетой, не находя сбыта для своих изделий. Возить железные деньги в другие греческие города было бессмысленно, — они не имели там ни малейшей ценности, и над ними только потешались, — так что спартанцы не могли купить ничего из чужеземных пустяков, да и вообще купеческие грузы перестали приходить в их гавани. В пределах Лаконии теперь не появлялись ни искусный оратор, ни бродячий шарлатан-предсказатель, ни сводник, ни золотых или серебряных дел мастер — ведь там не было больше монеты! Но в силу этого роскошь, понемногу лишившаяся всего, что ее поддерживало и питало, сама собой увяла и исчезла».[384] Более того, Ликург закрыл Спарту от влияний окружающего мира: «он не разрешил выезжать за пределы страны и путешествовать, опасаясь, как бы не завезли в Лакедемон чужие нравы, не стали подражать чужой, неупорядоченной жизни и иному образу правления. Мало того, он изгонял тех, что стекались в Спарту без какой-либо нужды или определенной цели». «Ведь вместе с чужестранцами неизменно появляются и чужие речи, а новые речи приводят новые суждения, из которых неизбежно рождаются многие чувства и желания, столь же противные существующему государственному строю, сколь неверные звуки — слаженной песне. Поэтому Ликург считал необходимым зорче беречь город от дурных нравов, чем от заразы, которую могут занести извне».[385]
В итоге всякая культура в Спарте к V в. до н. э. завяла. Полной ее противоположностью, напротив, были Афины, ставшие в то время при Перикле центром греческой культурной жизни, сосредоточием талантов, запомнившимся на века как одна из самых выдающихся страниц расцвета культуры. Так вот, Перикл прямо противопоставлял устройство Афин спартанскому: «мы всем разрешаем посещать наш город и никогда не препятствуем знакомиться и осматривать его, и не высылаем чужеземцев». «И со всего света в наш город, благодаря его величию и значению, стекается на рынок все необходимое, и мы пользуемся иноземными благами не менее свободно, чем произведениями нашей страны».[386]
И вот наглядный итог, результаты которого (в виде предпочтений казарменной Спарты или демократических культурных Афин) можно спроецировать и в будущее. Преклонение перед Спартой, как отмечают историки, сопровождалось у нацистов нападками на Афины, так, ставший в 1935 г. главой Рейхсинститута истории новой Германии малоизвестный историк Вальтер Франк «обрушился на старшее поколение ученых, которых в насмешку называл «недогреками» за их преклонение перед чуждой афинской культурой».[387]
