Татьяна Георгиева - Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени
Львов «для устрашения и потехи» грозный Иван велел держать во рву у кремлевских стен. Жители Русского царства, москвичи тогда впервые увидели этих грозных животных, про которых до того лишь слыхали да знали по геральдическим знакам. Что случилось дальше с этими львами — история умалчивает.
Порывистый, необузданный характер Ивана, его привычка пускать в дело окованный железом посох стали причиной трагедии. Заспорив со своим старшим, любимым сыном, на которого он возлагал все свои надежды, Иван ударил сына посохом, удар оказался смертельным.
Не доверяя княжеско-боярской аристократии, Иван IV стал больше опираться на служилых людей — дворян. Дворяне (они же помещики) были заинтересованы в укреплении власти царя, который предоставлял им поместья и должности.
Русское купечество в это время включало помимо гостей (ведших заморскую торговлю) торговых людей гостиной и суконной сотен. Последние набирались из состоятельных крестьян и жителей посадов, обретая одновременно права на торговую деятельность в пределах Русского государства, а также на посреднические операции с иностранными купцами. Со своей стороны гости в отличие от купцов, входящих в «сотни», имели право на владение земельной собственностью наравне с военно-служилыми людьми.
Пытаясь укрепить свое положение, Иван Грозный в 1565–1572 годах для борьбы с боярским своеволием создал опричников — только ему послушное войско. В сущности, это был полк личных телохранителей и порученцев Ивана Грозного, которые даже внешне отличались от иных служилых людей. Тут уместно отметить, что для опричников Иван Грозный впервые в России сделал попытку ввести специальную униформу.
В числе противников репрессивной системы, которую выстраивал Иван Грозный, оказался митрополит Московский Филипп (в миру Федор Колычев; 1507–1569). В своих многочисленных посланиях он призывал царя прекратить насилие над народом. Иван Грозный не обращал внимания на эти призывы, их автора-строптивца презрительно именовал Филькой, а его письма — Филькиными грамотами (откуда, кстати, и пошло это выражение).
Закончились споры митрополита и царя трагически. Однажды, когда царь и опричники пришли в храм в монашеских одеждах, митрополит Филипп не дал им благословения, сказав при всем народе: «Ни в делах, ни в одежде я не узнаю царя. Злые дела совершаются царским именем, невинная кровь кричит к Богу!» Царь же устроил так, что митрополит по приговору церковного суда был лишен сана. Опричники ворвались в алтарь, сорвали с него облаченье, с бранью и побоями отвезли в монастырь и там заковали в цепи.
Через год Филиппа по приказу царя задушил его любимый опричник Малюта Скуратов. В 1652 году Филипп был канонизирован Русской церковью.
Вместе с опричниками грозный царь ввел и опричнину (от слова «опричь» — кроме); в нее вошли земли, принадлежавшие только царю, и среди них оказались крупнейшие российские города (или части городов) и волости. В сущности, это была часть государства с особым управлением, выделенная для содержания царского двора и самих опричников. Так, известный сегодня район Москвы Арбат тоже попал в состав опричной, то есть личной, территории царя Ивана Грозного.
Остававшаяся после опричнины территория называлась земщиной, где опричники могли по любому подозрению расправляться с теми, чье имущество им казалось слишком богатым для их владельцев.
Опричники ездили на вороных конях и носили черные кафтаны. К седлу их были привязаны собачьи головы и метлы, это означало, что они выметают измену и грызут врагов государевых.
С этой целью им были даны практически неограниченные полномочия. В России наступили темные времена опричного террора, от которого не мог укрыться никто. Оградить себя от обвинений в измене можно было, только вручив опричнику круглую сумму, что сделать, естественно, мог не каждый. Кровь лилась рекой.
Бояр, обвиненных в измене, по старой русской традиции (так обычно поступали с ворами), одевали в вывороченную одежду и в таком шутовском виде вели к ответу. Усугублялось издевательство тем, что несчастных усаживали в таком виде, для большего позора, на коня лицом к хвосту и возили по всему городу, под свист и улюлюканье уличной толпы. Отсюда и появились у нас выражения «задом наперед» и «шиворот-навыворот» (шиворотом назывался расшитый воротник богатой боярской одежды).
Сам царь, как бы не желая иметь ничего общего с этими безобразиями, совсем уехал из Москвы и поселился в Александровской слободе, которую народ прозвал «Неволей».
Несмотря на такое нелестное название, слобода процветала и быстро превратилась в настоящий город. Государь жил в обширных палатах, обнесенных валом со рвом. Вокруг стояли каменные лавки, дома и церкви. Жизнь била ключом. Однако сам Иван и 300 самых близких ему опричников вели на первый взгляд затворническую, монастырскую жизнь.
В полночь все вставали с постели и шли на первую церковную службу. В 4 часа снова собирались в церкви на заутреню, длившуюся до 7 часов. В 8 начиналась обедня. Обед подавался в 12 часов в общей трапезной. Перед обедом царь читал что-нибудь из Священного Писания. Остатки трапезы отдавались бедным, как в приличных монастырях. Но после обеда маскарад заканчивался. Опричники скидывали с себя рясы, которые были надеты прямо на шитые золотом кафтаны с собольей опушкой, и начиналось веселье. Все собирались на пир.
Во время торжественных трапез («столов») Ивану Грозному, как, впрочем, и ряду его предшественников на престоле — великих князей, — прислуживали стольники. Это был дворцовый, затем придворный чин в Русском государстве XIII–XVIII веков. По росписи чинов XVII века стольники занимали пятое место после бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков.
Как правило, пиры не обходились без музыки и песен. Часто приглашались певцы-сказители. Иногда народным рассказчикам отводилась специфическая роль. Богатые любили засыпать под их сказки. У Ивана Грозного было три таких «штатных» сказочника, которые по очереди усыпляли его.
Пирующих царя и его приближенных развлекали шуты, которых на Руси называли дураками. Со всего российского захолустья в Александровскую слободу собирали скоморохов, фокусников и медвежатников. Медведей заставляли представлять смешные сцены или просто натравливали на людей. Царь особенно любил выпускать медведей на мирную толпу, гулявшую в праздничные дни в окрестностях слободы.
Случилось однажды в Александровской слободе и совершенно необычное развлечение. Холоп боярина Лупатова Никита сделал большие деревянные крылья и, прыгая с высоты, не разбивался, а плавно опускался на землю. Царь затребовал холопа к себе, и тот совершил свой изумительный полет в его присутствии. Но ничем хорошим для него это не кончилось. Вмешалось духовенство, потребовавшее наказать холопа за то, что вмешивается дела Божий, ибо, как написано в сохранившемся документе, «человек не птица, крыльев не имеет… кто же приставит себе крылья деревянные, то это не Божье дело, а от нечистой силы». За дружбу с нечистой силой бедняга поплатился головой. А злостную его «выдумку» постановили сжечь.
Опричнина просуществовала семь лет, с 1565 по 1572 год, приведя к большему недовольству в разных слоях общества, к разорению значительной части страны и бегству населения на окраины. Но и после объявления об отмене опричнины в ослабленном виде она все-таки продолжала существовать вплоть до смерти Ивана Грозного.
Для России тех лет вообще были характерны переселения больших масс народа.
Серьезное значение имел перевод еще при Василии III в 1514 году на жительство в Москву большой группы богатых смоленских купцов, образовавших здесь особый разряд «смольнян», занимавший в деловой иерархии Москвы второе место после гостей.
Еще до Ивана Грозного, после присоединения в 1510 году к Московскому государству Пскова, оттуда также был произведен свод, то есть переселение, людей в Москву. Эти переселенцы образовали свой квартал «псковичей» в районе Сретенки. В 1518 году ими была поставлена церковь Введения, которая и сделалась религиозным центром их поселения.
Иван Грозный знал, что новгородцы и псковитяне не любят его и настороженно относятся к царским указам. Восприятие новгородцами Москвы характеризует следующий эпизод. После битвы в 1471 году, в которой новгородцы были разбиты Иваном III, жена новгородского посадника Марфа Борецкая вышла навстречу боярам, возвращавшимся с битвы, со словами: «Надеюсь, оба моих сына погибли…»
Ничего не изменилось в отношениях между Москвой и Новгородом и при Иване Грозном. Постоянно боясь новгородского мятежа, царь в надежде ослабить смутьянов приказал вывезти в Москву 500 семей из Пскова и 150 — из Новгорода. Позже в центральные районы страны была переселена еще одна большая группа новгородских купцов.
