Елена Душечкина - Русская ёлка: История, мифология, литература
Долго я помнила тот момент, когда несколько солдат внесли знаменитую ёлку в нашу квартиру. Много веток было сломано и дерево действительно имело плачевный вид. Братья утешали меня, что они приложат все усилия, дабы исправить нанесённый дереву урон. Я не особенно доверяла и ждала с трепетом вечера, когда соберутся все мои маленькие гости. Когда же в назначенный день и час десятки приглашённых детей, ожидавших открытия дверей в кабинете отца, ворвались в гостиную, то все замерли от восторга, а я не поверила своим глазам — настолько чудесная картина представилась нам.
По-видимому, мать и братья приложили большие усилия, чтобы придать ободранному дереву такой исключительно красивый вид.
[392, 13]Ёлка, приносившая детям столько удовольствия, таила в себе и определённые опасности. Одна из них была связана с обычаем вешать на дерево сласти, которые дети могли срывать и съедать. В XIX веке предназначавшееся для ёлки съестное делалось как можно более ярким и блестящим. Для этой цели кондитеры использовали специальные краски, порою включавшие в себя ядовитые вещества, из-за чего не раз случались отравления детей. В газетах конца XIX века встречаются заметки медиков, которые предупреждают родителей об этой опасности, не рекомендуя им позволять детям съедать висевшие на дереве сласти ввиду того, что они могут быть окрашены ядовитыми веществами. Сусальные орехи обычно красились веществом, в которое входило олово; конфеты обёртывались в свинцовую бумагу; в некоторые сласти добавляли анилин, а крашеные нити содержали мышьяковые и анилиновые краски. Яблоки же, висевшие на ёлке, могли стать ядовитыми от капающего на них окрашенного свечного воска. Обсуждая вопрос гигиены рождественской ёлки, медики писали: «Конечно, как-то тяжело портить удовольствие детей запрещением снимать с ёлки висящие на ней заманчивые сласти. Но лучше отравить им немножко их праздничное настроение, чем допустить отравление их ядовитыми красками» [95, 1287]. Разумеется, появление на ёлке съестного, которое могло стать причиной отравления, явилось следствием стремления сделать ёлку как можно более эффектной. Однако сласти, превратившиеся в «запретный плод», искажали смысл самого праздника, на котором дети всегда получали с ёлки разные «вкусности». В наше время обычай вешать на дерево пряники и конфеты, широко распространённый ещё несколько десятилетий назад, начинает постепенно исчезать, о чём нередко высказываются сожаления. Светлана Волкова, родившаяся в 1977 году, делится своими детскими впечатлениями:
Ёлку мы украшали разного рода игрушками, гирляндами, ватой и старыми конфетами. Это были старые конфеты в красивых, ярких и пышных обёртках, ими раньше украшали ёлки, и мне очень жаль, что «сейчас» эта «традиция» ушла… Позже конфеты исчезли с ёлки вовсе, остались только стеклянные шарики, гирлянда из цветных лампочек и гирлянды блестящие…
[80]Другую опасность — опасность пожара — таили в себе горящие на ёлке свечи. И хотя маленькие металлические подсвечники стали использовать очень рано, возгорание ёлок было нередким явлением, и во многих семьях рассказы о пожарах во время праздника вошли в семейный фольклор. И.М. Дьяконов вспоминает, как однажды, когда он пытался обойти вокруг ёлки, у него загорелись волосы: «Оказывается, я задел головой о свечку» [127, 8]. Бывали случаи с трагическим исходом. Об одном из них, запомнившемся с детства и тяжело пережитом, рассказывает Юрий Олеша:
Господин Орлов пошёл с дочкой на ёлку в гости, и там, когда дети танцевали, ёлка опрокинулась, в результате чего дочка Орлова сгорела. В тот день, когда её похоронили, он пошёл в цирк. Мы, дети, ужасались, когда нам рассказывали об этом, но взрослые оправдывали Орлова, — он, говорили они, очень горевал и именно поэтому пошёл в цирк.
[293, 83]Поэтому неудивительны запреты на использование свечей на общественных ёлках в целях противопожарной безопасности: «На ёлке может быть допущено только электрическое освещение… Совершенно нельзя допускать освещения ёлки свечами или керосиновыми лампами» [136, 3].
Если в первые годы после усвоения ёлки в России дерево, согласно немецкому образцу, устанавливалось в Сочельник, то впоследствии по поводу того, когда следует устраивать ёлку, стали возникать разногласия. Деятели Православной церкви не раз писали, что устраивать ёлку накануне Великого праздника, в последний день Филиппова (или Рождественского) поста, не пристало: слишком серьёзное и торжественное событие свершается в ночь на Рождество и никаких развлечений в этот вечер и в эту ночь быть не должно. Поэтому они рекомендовали устраивать её на второй или даже лучше на третий день праздника, а иногда и на Новый год. И всё же в большинстве домов, по немецкому обычаю, дерево продолжали устанавливать, наряжать и зажигать именно в Сочельник. Однако постепенно «ёлочный режим» становился всё более и более гибким. В домах закреплялись свои традиции, которые поддерживались из года в год. А.Н. Бенуа вспоминает: «Обыкновенно ёлка у моего старшего брата устраивалась не так, как у нас, — вечером 24 декабря, а ранним утром 25, ещё до восхода солнца (что, кстати сказать, получалось довольно своеобразно и таинственно)» [42, 349]. Порою отложенный по той или иной причине праздник проводился на Новый год или даже на второй неделе святок, ближе к Крещению. Так, например, в одном из рассказов Е.А. Бекетовой говорится, что празднование ёлки пришлось перенести на Новый год: «…со всех сторон собирались весёлые люди праздновать весёлую ёлку, отложенную до Нового года по болезни Жени…» [32, 46].
Первоначально ёлка была предметом,так сказать, разового пользования — она стояла лишь в течение одного вечера, в конце которого дети опустошали её, и она выбрасывалась. Однако со временем её пребывание в доме всё более и более удлинялось. Как детям, так и взрослым хотелось продлить присутствие в доме прекрасного дерева, и его не спешили убирать: «…и часто ёлочка несколько дней не оставляет той комнаты, где в первый вечер зажгли её» [152, 6]. В семьях, где дерево принято было держать в помещении в течение нескольких дней, общение с ним детей продолжалось и впоследствии, доставляя им дополнительное и в чём-то несхожее с первым днём удовольствие. Зажигание на ёлке свечей (а позже — фонариков или лампочек) превратилось в важный семейный ритуал: «Ёлку у Павловых в этом году зажигали два дня сряду» [378, 111]; «Второй раз ёлка зажигалась на моё рождение…» [127, 132]. Нередко её оставляли стоять до Крещения, а иногда до конца святок и даже позже. «У нас прелестная ёлка, будет стоять до Крещения (6/19-го января)…», — писала Марина Цветаева 11 января 1925 года своей чешской корреспондентке Анне Тесковой [465, 27]. Порою дерево оставалось в доме до конца января: «А если ёлка была свежая и хорошо стояла, то она зажигалась ещё и в третий раз, на Алешин день рождения, 31 января», — вспоминает И.М. Дьяконов [127, 132]. Т.П. Милютина, обручившаяся со своим первым мужем 8 февраля, вспоминает, что в этот день в доме «ещё стояла нарядная, по вечерам светящаяся и звенящая ёлка»: «Сияла огнями ёлка, на наши левые руки были надеты кольца. Долгие годы я разбирала ёлку только после 8 февраля» [257, 60].
Удлинение срока пребывания ёлки в доме (что особенно стало характерно для последних десятилетий) привело к возникновению анекдота, датируемого, скорее всего, 1980-ми годами:
Приходит мужик на первомайскую демонстрацию и жалуется сотрудникам, что жена ему сутра всё настроение испортила: у всех праздник, всем хорошо, всем весело, а она нудит: «Вынеси ёлку! Вынеси ёлку!»
Порою дерево, установленное в сосуд с водой и регулярно поливаемое, освоившись в домашнем тепле, начинает давать свежие побеги, и тогда его высаживают в грунт на балкон или вывозят на дачу, где оно, несмотря на известную «капризность» деревьев еловой породы, иногда приживается, продолжая свою жизнь и тем самым как бы разрушая жертвенный образ рождественской ёлки, так много раз обыгранный в «ёлочной» литературе.
Ёлочные подарки и их дарители
В Германии обычай вручения детям подарков именно на ёлке был известен, по меньшей мере, с середины XVIII века. В русских же семьях ещё до того, как в моду вошла ёлка, детям также было принято готовить к Рождеству подарки. Однако, судя по заметкам в прессе о том, что в Европе на Рождество «имеют обыкновение обмениваться подарками» [383, 1], в России этот обычай не имел широкого распространения. Он был воспринят у немцев вместе с рождественским деревом, о чём, как о новшестве, в 1842 году сообщает журнал «Звёздочка»: «Прежде родители делали это у нас просто, отдавая детям подарки в то время, когда они приходили в утро первого дня поздравлять их с праздником; теперь около приготовленной ёлки или под нею раскладываются и расставляются подарки, и к каждому прикрепляется билетик с именем того из детей, которому он назначается» [337, 4-5]. Прикрепление билетиков или записок к подарочным пакетам практиковалось и на детских ёлках с большим числом приглашённых. Н.В. Розанова вспоминает: «…потом, помню, писалось множество записок и прикалывалось к каждой игрушке, чтобы знать, кому из гостей какой подарок, и всё это укладывалось на стол…» [355, 25]. Подарки к ёлке приобретались в магазинах и в кондитерских, где, начиная с 1840-х годов, перед Рождеством, наряду с убранными ёлками, продавались игрушки и книги, а также другая праздничная продукция, главным образом импортная: «В кондитерской г-на Излера получены из Парижа превосходные картонажи и сюрпризы…» Иногда в предрождественские дни бывал столь большой покупательский спрос на подарки, что «надлежало ждать очереди, чтобы подойти к товарам» [384, 1].
