Алексей Глухов - Русь книжная
Эти общекультурная и идеологическая функции патриаршего книжного собрания особенно ярко обрисовались после 1652 года при Никоне. Именно при нем составился тот фонд, который впоследствии завоевал мировую славу.
Новый 47-летний патриарх, шестой по счету, происходил из крестьян. Ему удалось обучиться грамоте, выбиться в сельские священники. Позже он — монах в северных монастырях, а затем архиепископ в Москве и митрополит в Новгороде.
Умный и властолюбивый Никон сумел завоевать расположение царя Алексея Михайловича, который называл его «собинным» (личным) другом и выдвинул в патриархи. «Из русских людей XVII века, — говорит Ключевский, — я не знаю человека крупнее и своеобразнее Никона».
Сделавшись патриархом, Никон поставил перед собой задачу укрепить церковь, которую расшатали бури века и в которой то и дело вспыхивали внутренние раздоры, поднять ее авторитет. Это совпадало с намерением царя, стремившегося с помощью церкви усилить абсолютистскую власть.
Упорядочение церковных дел, кроме того, связывалось с объединением украинской и русской православных церквей, а также с внешнеполитическими планами московского правительства, так как оно претендовало на роль защитника православных «меньших братьев», попавших под мусульманское владычество.
А для обоснования права вмешательства ему было необходимо убедить общественное мнение в том, что русская церковь — незыблемая хранительница православного чина — нераздельна с угнетенными восточными церквами, и прежде всего с греческой. Никон имел свои тайные цели: как глава власти духовной, он мыслил стать выше царя и поэтому тоже искал себе опору и союзников на Востоке.
Между тем исторически, в силу разных причин, в русском православии сложилась обрядность, несколько отличавшаяся от исконной греческой (двоеперстие при осенении крестом, например). И в сознании паствы эта обрядность освящалась и традицией, и идеей «третьего Рима» — Московского государства как единственного преемника павших «за грехи» Римской и Византийской империй. К тому же церковь Византии в глазах русских людей была сильно скомпрометирована унией с католиками и турецким пленением.
Таково было настроение умов, когда Никон, по словам Ключевского, «на много дней затворился в книгохранилище, чтобы рассмотреть и изучить старые книги и спорные тексты… Он начал рассматривать и сличать с греческим славянский текст символа веры и богослужебных книг и везде нашел перемены и несходства с греческим текстом. В сознании своего долга поддерживать согласие с церковью греческой он решил приступить к исправлению русских богослужебных книг и церковных обрядов».
Первый шаг Никона в этом направлении — распоряжение о проведении учета и описания наличных книг. Нужно было ясно представить, что могло понадобиться для предпринимаемой работы. Во вступлении к «Описи книгам, в степенных монастырях находящимся» можно прочитать: «161 (1653) году генваря в 11 день, по указу великого господина святейшего Никона патриарха московского и всея Руси, выписано степенных монастырей из отписных книг, в которых монастырях обретаются церковные четьи, того ради, чтобы было ведомо, где которые книги взяти, книг печатного дела исправления ради».
Эта опись явилась беспрецедентной в своем роде. В нее были внесены 2672 русские рукописные книги из 39 монастырей. И хотя они включались выборочно, все равно, как отмечает автор «Истории русской библиографии» Н. В. Здобнов, опись «сохраняет значение первого в России сводного каталога». Она свидетельствует также о целенаправленности и размахе, с которыми начал свою деятельность Никон.
И вновь на патриарший двор потянулись книги из разных углов России, Отбирались они, надо полагать, по личному указанию патриарха. Никон был опытным собирателем. Будучи еще митрополитом в Новгороде, не подвергавшемся монгольскому нашествию, и имея доступ в местные монастырские библиотеки, он накопил ценную коллекцию древних русских пергаментных рукописей, влившуюся затем в Патриаршую библиотеку.
Однако ни имевшиеся, ни вновь доставленные книги не удовлетворяли требованиям Никона. Среди них оказалось мало образцовых, соответствующих греческому канону.
Удивительно! Жизнь страны медленно, но шла вперед: совершались отважные путешествия поморов, продолжалось освоение Сибири, первые шаги делало гражданское книгопечатание, в Москве возник театр… А церковные схоласты ожесточенно спорили… о количестве земных поклонов при богослужении, о букве, о том, как писать в тексте — «беаше» или «был еси».
И вот по воле патриарха собор 1654 года принимает решение исправлять богослужебные книги по греческим оригиналам. Келейник Никона Иван Шушерин вспоминал в составленном им жизнеописании патриарха: «По совершении оного собора немедленно святейший патриарх, того ради исправления, повеле отовсюду из древних книгахранильниц древние греческие и славянские харатейные книги собрати и искусным и благоговейным мужам, имущим от бога дар честно от недостойного изводити и могущим с еллино-греческого языка на славянский перелагати, те книги рассматривати и погрешения от неискусных переводчиков и от переписующих исправляти и вся выписывати».
Но еще прежде того на поиски греческих «харатейных» сочинений «отряжен» человек — доверенное лицо патриарха. Это известный московский иеромонах Арсений Суханов. Он сторонник Никона, хорошо образован, ловок и сметлив, имеет к тому же дипломатический опыт. В 1649–1650 годах побывал за рубежом для сличения православных обрядов с греческим, еще через год вновь совершил путешествие по Малой Азии и Греции.
И опять в октябре 1653 года путь его лежит в те края, на святую гору Афон. Где же, как не в зависимых от московской церкви афонских монастырях, еще позаимствовать нужные первоисточники? Миссия его тем более ответственна, что его «изволиша великий государь и святейший патриарх по соглашению послати».
Афонские монахи бедны и жадны. А на «книжную покупку» по царскому указу выделено соболей на 3000 рублей да особо денежная казна.
Любопытны некоторые перипетии сухановского вояжа. С великими предосторожностями довез он немалую милостыню монахам — дорогих соболей — до Ясс. Здесь с «государевою грамотой» явился к молдавскому воеводе Стефану и был принят ласково. Арсений нуждался в спутнике — торговом человеке из местных греков, который взялся бы вместе с ним доставить поклажу, выдавая ее за свою. Старец небезосновательно опасался, что у него, чужака монаха, какие-нибудь власти, а то и просто «ратные люди» могут отобрать ценности. Купцов же, он знал, не трогали.
Но такого верного человека поначалу найти не удалось. Время было неспокойное, то и дело вспыхивали междоусобицы, и греческие торговцы благоразумно разбежались. Тогда Арсений решил на месте реализовать товар. Но и здесь его постигла неудача, и все по той же причине: не оказалось никого, кто мог бы уплатить запрашиваемую сумму.
Старец попал в критическое положение. Но неожиданно выручил воевода Стефан. «Милостию всесильного бога вложися ему мысль исторговать у старца Арсения соболи, есть ли и дешевою ценою, только Арсений и тому был рад, потому что в то время был большой страх от воинских людей: от татар и от венгров и от междоусобия».
И все-таки Арсений подыскал себе спутника «для толмачества турского» — грека Ивана Панкратьева. И на двух лошадях отправились они вместе на Афон сухим путем. Добрались без особых приключений.
Монастырь за монастырем объезжал Суханов. Рылся в книгохранилищах, просматривал рукописи, отбирал… Платил — не скупился. Монахи оставались довольны. Всего было куплено 498 книг. Часть из них должны были прислать сами монахи, а с частью в феврале 1655 года он возвратился в Москву. Ехал днем и ночью, стремясь ловчее проскользнуть между «воинскими людьми», «татарами и ляхами», с обеих сторон обложившими дорогу в стольный град.
Никон писал в начале 1656 года константинопольскому патриарху Дионисию, в частности: «…посылахом со многою казною… во святую гору Афонскую ради святых древних книг и принесоша нам не меньше пятисот, еще суть писанны за 500, за 700 и за 1000 лет, и сице от сих божественных книг благодатию Божию проведется и исправися у нас»…
Московский патриарх вполне мог быть доволен: среди приобретенных рукописей были действительно очень древние — IX–XII веков. Суханов был обласкан, его назначили келарем Троице-Сергиева монастыря.
По прибытии остального багажа оба «государя», царь и патриарх, «оные священные книги совокупивше все во едино и довольно лежащая в них рассмотревше»…
Покупка вошла в состав Патриаршей библиотеки и была помещена в особое хранилище. Как мы знаем, книги предназначались для исправления церковной литературы и главным образом уставов, требников, служебников, часословов. Но вот первое недоумение — таковых в сравнении с общим количеством было совсем мало. Как сообщает биограф Арсения С. А. Белокуров, «…не привезено им древних греческих книг ни потребника, ни служебника, ни часослова, которые могли бы служить руководством при исправлении подобных же русских книг, а вместо этого привезены им различные духовно-нравственные сочинения, предназначенные для домашнего чтения… исправлять которые едва ли было в мыслях патриарха Никона».
