Юрий Виленский - Доктор Булгаков
Отношение Булгакова к новой мобилизации, так же как и у многих его коллег, было отрицательным, и он избежал ее, отмечает М. О. Чудакова, надо думать, «косвенным путем». Хотя, очевидно, Михаил Афанасьевич возобновил свою практику, она была небольшой. А обстановка вокруг Киева усложнялась. Все чаще появляются банды. Места их формирования — Тараща, Белая Церковь, Золотоноша, Кагарлык, Чернобыль, Горностайполь, Триполье. Некоторые банды (Зеленого, Струка, Тютюнника, Соколовского, Григорьева и других) достигали по численности нескольких тысяч человек и были хорошо вооружены.
«Жестокость и дикость, которые я видел после отступления банды из Куреневки, заставили меня содрогнуться, — писал К. Е. Ворошилов в газете «BicTi» от 13 апреля 1919 г. — К этим гадам-провокаторам, которые устроили кровавую бойню над ни в чем не повинными людьми, наш суд будет самым жестоким, мы должны будем стереть их с лица земли…» {50}. Вряд ли эта терминология, в любом контексте, импонировала врачу Булгакову.
Взрывы мостов лазутчиками Зеленого и Струка, бандитские грабежи на дорогах, что почти прекратило подвоз продуктов на рынки, усиление диверсий в городе и одновременно «красный террор», притеснение буржуазных элементов. «На одно насилие служило ответом такое же насилие, — писал о том времени В. Г. Короленко, — и во многих умах рождалось предчувствие, что будет, когда маятник опять качнется в другую сторону».
15 июня 1919 г. объявляется мобилизация комсомольцев, вскоре создается Киевский укрепленный район. Булгаковы в эти дни, очевидно, покинули город. М. О. Чудакова приводит воспоминания Т. Н. Лаппа: «Летом одно время ушли в лес… не помню уже, от кого ушли….. Одетые спали, на сене. Варя, Коля и Ваня, кажется, с нами были. Потом вернулись пешком в Киев» {51}.
В начале июня войска Деникина с северо-запада, а Петлюры — с юго-запада форсировали наступление на Киев. Одновременно угрозу для города представляли банды Григорьева, Зеленого, Ангела, Мордалевича, быстро перемещавшиеся из одного уезда в другой. В августе положение еще более обострилось. Со стороны Обухова наступали петлюровские войска. 30 августа они заняли Демиевку и прилежащие районы города, а на следующий день их вытеснили деникинцы.
В городе устанавливается режим деникинской военной диктатуры. Действия органов власти не минуют и врачей. Из архивных документов следует, что мобилизация врачей в войска Добровольческой армии была объявлена в Киеве 27 октября 1919 г. Согласно распоряжению помощника главноначальствующего Киевской области по гражданской части барона Гревеница, врачи, уклонявшиеся от сотрудничества с деникинской администрацией, подлежали немедленному увольнению и наказанию.
«Когда белые были в Киеве, в первый раз повестку Михаилу не присылали, — вспоминала Т. Н. Лаппа (добавим, однако, что в журнале «Врачебное дело» за июнь 1919 г. мы обнаружили извещение о мобилизации врачей в Добрармию. Возможно, до Булгакова не дошла очередь… — Ю. В.). — Первый раз их встречали хлебом-солью, но они быстро начали расстреливать, и народ охладел. Михаил занимался частной практикой» {52}. А вскоре положение деникинских властей в Киеве усложнилось. В конце сентября 1919 г. левобережная группа Красной Армии неожиданно предприняла атаку на город. Красным дивизиям удалось дойти до Николаевского сквера, где деникинцы оказали сильное сопротивление, стреляя, можно полагать, и из здания 1-й гимназии. В эти же часы к Киеву подошли бронепароходы большевиков «Геройский», «Грозящий» и «Гневный», открывшие шквальный огонь. Уличные бои продолжались в течение нескольких дней.
«Для пополнения действующих частей» 27 октября главноначальствующим был объявлен приказ о призыве на военную службу, в том числе кадровых военных врачей, состоящих за штатом, врачей запаса, ополчения и белобилетников», — пишет М. О. Чудакова в «Жизнеописании Михаила Булгакова». Основываясь на воспоминаниях Т. Н. Лаппа, она воссоздает дальнейшие перемены в судьбе Михаила Афанасьевича: «Он получил мобилизационный листок, кажется, обмундирование — френч, шинель. Его направили во Владикавказ в военный госпиталь… В Киеве он в это время уже мечтал печататься. Добровольцем он совсем по собирался идти никуда…
В Киеве я жила без него недолго, меньше месяца. Получила от него телеграмму из Владикавказа… Поехала….. Во Владикавказе прожили недолго — Булгакова послали в Грозный, в перевязочный отряд. Уезжал утром, на ночь приезжал домой. Однажды попал в окружение, но вырвался как-то и все равно пришел ночевать… Потом жили в Беслане — не доезжая Владикавказа. Все время жили в поезде — в теплушке или купе. Вообще там ничего не было, кроме арбузов. Мы целыми днями ели арбузы. Потом вернулись во Владикавказ — в тот же госпиталь, откуда его посылали» {53}.
Мы мало знаем об этих месяцах в дивизиях, которые вскоре начинают отступать. Деникинцы с трудом удерживают Петровск-Порт, Грозный, Владикавказ, Дербент, они ведут сражение на два фронта — против Красной Армии и горских партизан. Еще недавно огромная, Добровольческая армия на Кавказе уменьшается до численности корпуса.
Врачебные впечатления Булгакова в те дни, представленные автором в первой публикации (1922 г.), возможно, отразились в рассказе «Необыкновенные приключения доктора» как фрагменты из записной книжки врача. «Над головой раскаленное солнце, кругом выжженная травка, забытая колея. У колеи двуколка, в двуколке я, санитар Шугаев и бинокль… Сквозь землю провалились все. И десятитысячный отряд с пушками и чеченцы… Мороз восемнадцать градусов. Теплушки как лед. Печки ни одной. Выехали ночью глубокой…
Не помню, как я заснул и как я выскочил… Стон и вой. Машинист загнал, несмотря на огонь семафора, эшелон на встречный поезд…..
До утра в станционной комнате перевязывал раненых и осматривал убитых…
Когда перевязал последнего, вышел на загроможденное обломками полотно. Посмотрел на бледное небо. Посмотрел кругом…
Тень фельдшера Голендрюка (в предыдущих разделах описывается его дезертирство. — Ю. В.) встала передо мной… Но куда, к черту! Я интеллигент» {54}.
Как полагает Л. М. Яновская, Булгаков пишет об истинной катастрофе воинского эшелона на Владикавказской железной дороге в февральскую ночь 1920 г., когда он оказывал помощь пострадавшим как врач.
Бесспорно, роль врачей в этом нарастающем обвале белого движения была жалкой и вместе с тем невероятно трудной, как бы ни относились они к чисто профессиональным обязанностям — оказывать помощь раненым в этих тающих, истекающих кровью полках. Падая с ног от усталости, Булгаков перевязывал — таков был его долг. Но одновременно перед его взором проходили виселицы с невинными людьми, ужасы, творимые деникинской контрразведкой и регулярными частями, перед ним все отчетливее вырисовывалось полное моральное опустошение тех, кто вел сотни тысяч людей к смерти. Воспоминания о «непротивлении злу» будут еще долго бередить его сердце…
В этот период Булгаков начинает печататься. Одна из предположительных первых публикаций «Грядущие перспективы» в газете «Грозный» относится к ноябрю 1919 г. В 1988 г. М. О. Чудакова полностью привела ее в своих работах. Статья написана мрачными красками, с суровой оценкой событий. Характерны слова: «Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном и в буквальном смысле слова.
Платить за безумие мартовских дней, за безумие дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станками для печатания денег… за все!»
Это слова человека, находившегося «по ту сторону баррикады». Но вдумаемся в их суть, в их пророческое звучание. Неминуемые беды и трудности Родины вызывают у автора чувство глубокой грусти, он не питает иллюзий, что будущее страны сложится счастливо. Ведь как естественник и врач, как патриот и гражданин, Булгаков особенно хорошо понимает, что братоубийственная война пагубно скажется на жизни народа. Характерно, что в дневниковой записи 1968 г. (она увидела свет в газете «Известия» в феврале 1990 г.) писатель Федор Абрамов подчеркнет примерно то же самое: «Убийство лучших, наиболее ярких людей с той и с другой стороны. Гражданская война как сумасшествие нации». Одним из провидцев, призывавших к разуму в годы страстей и борений, был доктор Булгаков.
И еще след тех месяцев — в романе Юрия Слезкина «Столовая гора». Как полагают исследователи творчества Булгакова, в образе Алексея Васильевича. Слезкин описывает черты Михаила Афанасьевича.
Кстати, именно М. Булгаков как врач был вызван к Ю. Слезкину, заболевшему сыпным тифом.
«Алексей Васильевич идет медленно. Он опирается на палку — неуверенно, не сгибая передвигает ноги. Он еще не оправился после сыпного тифа, продержавшего его в кровати полтора месяца. За это время многое переменилось. Он слег в кровать сотрудником большой газеты, своего рода «Русского слова» всего Северного Кавказа, охраняемого генералом Эрдели…
