Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире
Этот миф, возможно, был известен еще древним индоевропейцам, общим предкам германцев-скандинавов и греков-ахейцев.
Рассказывали, что спартанский царь Клеомен хранил голову своего друга Архонида в сосуде с медом и совещался с ней, когда нужно было принимать важные решения. Орфей не почитал Диониса, за что был растерзан служительницами этого бога — менадами; уцелела его голова, которая поплыла по реке Гебр на остров Лесбос к Аполлону, где стала пророчествовать.
В индийском мифе демон Раху, дракон-оборотень, смог приникнуть к чаше с амритой — напитком бессмертия, приняв облик бога. Но всевидящие Солнце и Луна обнаружили оборотня, и Вишну отсек ему голову. Но амрита уже попала в горло демона, и его голова стала бессмертной. С тех пор Раху преследует Солнце и Луну, стремясь заглотить их — от этого происходят солнечные и лунные затмения.
Череп мертвеца — чукотская баллада и русская былина
Известная европейская романтическая баллада повествует об убитом женихе, вернувшемся за тоскующей невестой с того света. Этнограф В. Г. Богораз, будучи в ссылке, записал у чукчей другую историю.
Некая девушка нашла в тундре череп и принесла его домой. Она заботливо уложила череп в свой вещевой мешок, временами вынимала его оттуда, ласково с ним разговаривала и улыбалась ему. Череп смеялся ей в ответ. Родители девушки заметили нечто странное, но, когда увидели, что их дочь общается с черепом, вместе с сородичами в ужасе бежали со стойбища. Девушка разрыдалась и оттолкнула череп, тот же укатился искать свое тело. Вскоре, однако, он вернулся в облике красивого юноши и молодые зажили счастливо.
Рассказы о чудесных женихах и невестах — оборотнях (вспомним, к примеру, Царевну-лягушку) широко известны в сказочном фольклоре. Представление о том, что жениха или невесту нужно добывать на том свете или в далеком тридевятом царстве, восходит к первобытным временам, когда главным правилом брака была экзогамия и невесту нужно было брать из далекого чужого рода. Череп был воплощением умершего, его духа и жизненной силы.
У суданских бокко череп был и гарантом чадородия. Через год после погребения могилу предка принято разрывать, чтобы достать череп. Его моют и помещают в специальном домике. Если женщина оказывается бесплодной, ее отец обращается к черепу: «Ты — старый отец, ты уже давно умер. Ты родил меня до того, как умер. Теперь я родил дочь. Она замужем, но не имеет ребенка. Ты — старый отец, и я прошу тебя, дай ей ребенка».
Африканцы дурру извлекают из могилы череп вождя через три месяца после погребения. Они помещают его в сосуд из тыквы, приносят домой и раскрашивают. Перед жатвой ему приносят жертву: жрец поливает череп жертвенной кровью и просит, чтобы войны протекали успешно, урожай был богатым, дети рождались здоровыми, а люди не умирали молодыми.
Непочтительное отношение к черепу могло оказаться губительным для живого человека.
Герой русской былины — новгородский богатырь Василий Буслаев прожил жизнь удальца и решил позаботиться о спасении души, отправившись в паломничество в Святую землю. На Сорочинской горе он натыкается на череп («пусту голову») и пинает его ногой. В ответ удалец слышит от черепа пророчество: там, где лежит голова умершего богатыря, там лежать и голове Василия. И правда, на обратном пути Василий с дружиной видит на горе «сер горюч камень». Надпись на камне предупреждает: кто у камня станет «тешиться-забавляться, вдоль скакать по камню, тот сломит буйну голову». Но молодец не привык прислушиваться к запретам — он скачет вдоль камня и ломает себе шею.
Где лежит пуста голова,
Там Василия схоронили.
Камень явно закрывал вход на тот свет: перескочивший через него должен был расстаться с жизнью, оказавшись в преисподней.
Череп и каменный гость
Неблагочестивое деяние былинного героя напоминает опрометчивый поступок Дон Жуана. Истории о беспутном гранде стали распространяться в Европе в XVII веке, но отечественный историк и культуролог А. Я. Гуревич обнаружил средневековую параллель между этими рассказами.
Некий пьяница наткнулся на кладбище на череп и в шутку пригласил мертвеца к себе в гости. Череп обещал пойти следом. Испуганный хозяин попытался запереться в доме, но явившийся скелет все же заставил отпереть дом и уселся за стол. Правда, к ужину он не прикоснулся, но пригласил хоязина на восьмой день наведаться к нему в гости на кладбище. Потрясеннный пьянчужка даже принял причастие, но пошел на назначенное свидание; тут вихрь подхватил его и перенес в пустой замок, где за пиршественным столом сидел его недавний гость. Мертвец успокоил своего былого хозяина, сказав, что не причинит ему зла: он и сам в прошлом непрочь был выпить, но Господь помиловал его. Тот же ветер унес мужчину домой, но с ним произошли страшные перемены: на руках и ногах у него выросли когти, точно у орла, а лицо почернело, как у мертвого. Потрясенный пьяница стал вести благочестивый образ жизни и почил в мире.
Не так благосклонно обошелся покойник с двумя подгулявшими друзьями в литовской старообрядческой быличке.
Двое шли на вечеринку и зашли в клеть, где лежал труп. Смеху ради они подняли мертвеца и пригласили погулять с ними. Покойник ухватил шутников и отправился с ними. Когда же гуляки захотели избавиться от провожатого, тот потребовал, чтобы его отнесли на место. Они вынуждены были подчиниться. В результате мертвец задушил перепуганных им гуляк.
Лобное место и череп праотца Адама
Праотец Адам представлялся в апокрифической христианской традиции первобытным великаном. Его голова — череп — стала Голгофой, Лысой горой, на которой был возведен крест. (Вероятно, название Лобного места — пригорка на Красной площади в Москве — происходит от слова «лоб» и связано с теми же ассоциациями: рядом с Лобным местом производились казни.)
Позднейшие христианские легенды отождествили саму гору с местом погребения великана Адама.
Ангелы перенесли его тело в центр мира — Иерусалим; его череп стал Лысой горой, а внутри черепа находилась пещера, где был погребен снятый с креста Христос. Вход в Храм Гроба Господня вел через «горло» черепа Адама. Перед смертью Адам сплел себе венец из ветвей райского дерева: из этих ветвей выросли три древа, из них сделали кресты для распятия. Недаром на православных иконах у основания креста изображается череп. Кровь Христа — нового Адама — пролилась на прах Адама Ветхого как символ спасения человечества.
Представление о Голгофе как сакральном центре, откуда открывается путь на тот свет, широко распространилось в христианском мире, в том числе в православном. Средневековые русские надгробия иногда оформляли в виде плиты с тремя ступенями, которая символизировала трехступенчатую Голгофу. Надгробный крест, установленный над такой надгробной плитой, дополнял композицию. Ступени вели и к помосту биме (виме) в храме или в античном суде.
Охота за головами и череп князя Святослава
Обряд охоты за головами был знаком многим народам Старого Света. Как правило, эта охота приурочивалась к коллективным праздникам, связанным с изменением социального статуса мужчин.
Например, жителям Камеруна нужно было добыть две-три головы для погребения вождя, чтобы убитые последовали за ним на тот свет. Сохуры Новой Гвинеи устраивали охоту, когда наступала пора ставить в доме череп предка или когда юноша собирался жениться. На Суматре юноша также должен был добыть голову, чтобы получить право вступить в брак. Кава Китая должны были добыть голову при основании новой деревни и перед началом сева. Так стремились увеличить потенцию коллектива, присвоив силы чужака, сосредоточенные, как считалось, в голове.
Папуасы маринд-аним, известные своим ярким мифотворчеством, выходили на охоту за головами, чтобы дать имя новорожденному. Это было третье и главное, «головное» имя в папуасской традиции. Оно должно было принадлежать иноплеменнику, и его надо было выяснить, прежде чем он будет убит.
Практически все население древни, за исключением стариков и тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, снималось с места и двигалось в сторону чужаков с оружием, запасами пищи, собаками и свиньями. Женщины вели во время прохода традиционное хозяйство и исполняли свой супружеский долг. Кроме того, охотники вдохновляли себя пением воинственных песен и жевали бетель.
Ночью воины окружали селение чужаков. Несколько героев врывались в деревню, остальные ждали в засаде. Несчастные, застигнутые врасплох, пытались бежать или в оцепенении ждали своей участи. Захваченные должны были произнести свое имя, но поскольку язык чужаков не был известен охотникам (к соседям, говорившим на родственных и понятных диалектах, за головами не ходили), то любое выкрикнутое слово принималось за имя, которое победитель твердил до наступления праздника. Естественно, во время охоты за головами захваченные деревни подвергались разграблению.
