Ирина Голуб - Книга о хорошей речи
В. Белинский писал:
«В русский язык по необходимости вошло множество иностранных слов, потому что в русскую жизнь вошло множество иностранных понятий и идей. Подобное явление не ново… Изобретать свои термины для выражения чужих понятий очень трудно, и вообще этот труд редко удается. Поэтому с новым понятием, которое один берет у другого, он берет и самое слово, выражающее это понятие».
Он заметил также, что «неудачно придуманное русское слово для выражения чуждого понятия не только не лучше, но решительно хуже иностранного слова». С другой стороны, Белинский указывал, что «употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус. Так, например, ничего не может быть нелепее, как употребление слова утрировать вместо преувеличивать".
Показательны в этом отношении исправления, которые вносят писатели в свои произведения при их переиздании. Примером авторской правки, связанной с заменой иноязычных слов русскими, могут служить отдельные предложения из рассказа Горького «Челкаш».
Издание 1895 г.
1. Лодка помчалась снова, бесшумно и легко лавируя среди судов. Вдруг она выбралась из их лабиринта.
2. Гаврила от этого шепота потерял всякую способность соображать что-либо и превратился в автомат.
3. Сначала он говорил, скептически посмеиваясь себе в усы.
Издание 1935 г.
1. Лодка помчалась снова, бесшумно и легко вертясь среди судов. Вдруг она вырвалась из их толпы.
2. Гаврила от этого шепота потерял всякую способность соображать что-либо и помертвел.
3. Сначала он говорил, посмеиваясь себе в усы.
Аналогичную работу по очищению текста от иноязычных слов проводил А. П. Чехов. Например, в ранних его рассказах находим такие замены: что-то специфическое — что-то особенное, ничего экстраординарного — ничего особенного, ординарный — обыкновенный, эксперимент — опыт, конвенция — условие, индифферентно — равнодушно, для баланса — для равновесия, симулировать — разыгрывать, игнорировать — не замечать и т. д. Ср. также две редакции рассказа «Толстый и тонкий»:
Редакция 1886 г.
1. Нафанаил вытянулся во фронт и инстинктивно, по рефлексу, застегнул все пуговки своего мундира…
2. — Друг, можно сказать, детства и в такие магнаты-с…
Редакция 1899 г.
1. Нафанаил вытянулся во фронт и застегнул все пуговки своего мундира…
2. — Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с!
Стилистическая оценка диалектизмовВопрос об использовании диалектизмов в художественной литературе не простой. Нельзя забывать, что с их помощью создается тот местный колорит, без которого произведение может оказаться вне времени и пространства. Отнимите у Шолохова его многочисленные стилистически оправданные слова донского говора — и Шолохов перестанет быть Шолоховым.
Еще в XIX веке писатели проявляли большой интерес к диалектным словам и, стремясь создать «простонародный колорит», описывая жизнь народа, охотно использовали местные словечки и обороты речи. К диалектным источникам обращались И.А. Крылов, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Н.А. Некрасов, Л.Н. Толстой. Например, у И. С. Тургенева часто встречаются слова из орловского и тульского говоров (большак, гуторить, панева, зелье, лекарка и др.). Конечно, писатель употреблял лишь те диалектные слова, которые отвечали его эстетическим установкам, причем только в тех случаях, когда обращение к сниженной лексике было оправданно.
Традиции стилистического использования диалектизмов были восприняты и писателями нового времени. Как искусно эти речевые краски обыгрывал Федор Абрамов! Причем он неизменно заботился о том, чтобы читателю были понятны эти необычные слова. Разве нам трудным покажется такое предложение? — Все вечера, а то и ночи сидят ребята у огончиков, говоря по-местному, да пекут опалихи, то есть картошку. Попробуйте у Шукшина в его описаниях заменить диалектные слова литературными, что из этого получится?
Вот одно из таких описаний:
Егор встал на припечек, подсунул руки под старика.
— Держись мне за шею-тο… Вот так! Легкий-то какой стал!..
— Выхворался…
— Вечерком ишшо зайду попроведаю.
— Не ешь, вот и слабость, — заметила старуха. — Может, зарубим курку — сварю бульону? Он ить скусный свеженькой-то… А?
— Не надо. И поисть не поем, а курку решим…
— Хоть счас-то не ерепенься!.. Одной уж ногой там стоит, а ишшо шебаршит ково-то… Да ты уж помираешь, что ли? Может, ишшо оклимаисся…
— Агнюша, — с трудом сказал он, — прости меня… Я маленько заполошный был…
Профессиональные и окказиональные словаЛюбая профессия имеет свою терминологию, использование которой вполне естественно. Но слишком узкие профессионализмы неуместны за пределами специальной литературы. Например: Когда освободился док, баржа ушла доковаться; Редис осеннего сбора закладываем на хранение способом пескования и реализуем зимой; Заметка была посвящена вопросу о задачах путейцев по подготовке к водоборьбе и т. п. Разумеется, сказанное не относится к тем случаям, когда профессиональные слова и обороты используются в художественных произведениях, где их употребление связано со стилистическим заданием, например: Я встретился с молодой женщиной… Подкатываю к ней с правого траверза и барабаню по-матросски: «Позвольте покрейсировать вместе с вами» (А. Новиков-Прибой).
Источником засорения литературного языка нередко становится неоправданное индивидуальное с л о в о — творчество, появление «плохо выдуманных словечек», или окказионализмов (от греч. казус — случай) — слов, созданных «по случаю» и употребленных автором лишь в индивидуальном контексте. Лет шестьдесят назад стилистам претили такие, например, слова: взбрыкнул, трушились, встопорщил, грякнул, буруздил. Во времена жестокой бюрократизации всей нашей жизни неологизмы нередко рождались как плод «канцелярского красноречия»: книгоединица, недоотдых, переполив, недоперевыполнение, законвертовать (письмо), одноидейник, умельцедатель, головодень, скотопомещение, обилечивание пассажиров, охотоустройство, перереорганизация и т. п.
Канцеляризмы, речевые штампы и слова-паразитыЗасорение языка нередко связано с неуместным использованием так называемых канцеляризмов и речевых штампов, которые лишают речь простоты, живости, эмоциональности. Это явление К.И. Чуковский удачно назвал «канцеляритом» — заболеванием «канцелярским вирусом».
К канцеляризмам относятся слова и словосочатания, имеющие типичную для официально-делового стиля окраску: наличие, за неимением, во избежание, проживать, изымать, вышеперечисленный, имеет место и т. п. Употребление их делает речь невыразительной. При наличии желания можно многое сделать по улучшению условий труда рабочих; В настоящее время ощущается недокомплект учителей английского языка.
Канцелярскую окраску речи часто придают отглагольные существительные, образованные с помощью суффиксов — ени-, -ани- и др. (выявление, нахождение, взятие, раздутие, сомкнутие) и бессуффиксальные (пошив, угон, отгул). Канцелярский оттенок их усугубляют приставки не-, недо- (необнаружение, недовыполнение). Русские писатели нередко пародировали слог, «украшенный» такими канцеляризмами: Дело об изгрыз ени и плана оного мышами (А. Герцен); Дело о влетении и разбитии стекол вороною (Дм. Писарев); Объявив вдове Вониной, что в неприлеплении ею шестидесятикопеечной марки… (А. Чехов)
Отглагольные существительные не имеют глагольных категорий времени, вида, наклонения, залога, лица. Это сужает их выразительные возможности в сравнении с глаголами. Например, невозможность выразить отглагольным существительным залога может привести к двусмысленности: утверждение профессора (профессор утверждает или его утверждают?), люблю пение (люблю петь или слушать, когда поют!).
В предложениях с отглагольными существительными сказуемое часто выражается страдательной формой причастия или возвратным глаголом, это лишает действие активности и усиливает канцелярскую окраску речи: По окончании ознакомления с достопримечательностями туристам было разрешено их фотографирование. Лучше написать: Туристам показали достопримечательности и разрешили их сфотографировать.
