Игорь Лебедев - Шут и Иов
И последнее было самым главным в истории, начавшейся на Св. Елене, но не закончившейся сентябрьской ночью в Шенбруннском дворце в Вене.
«Медный всадник», или «Сказка о рыбаке и рыбке»
Как известно, у Пушкина в 30-е годы было две творческих вспышки: осени 1830 и 1833 гг. Первая болдинская осень являла в «Повестях» и «Маленьких трагедиях» начальную ступень осознания Пушкиным своей судьбы, ее опасностей, и страстную надежду, что «чаша сия минет меня». Неудивительно, что все, кроме одной, «Повести» заканчиваются «игрушечным разрешением к лучшему», как писали тогда критики[49]. Но перед вторым мощным взрывом пушкинского гения в 1833 г. («Медный всадник», «Сказки», «Пиковая дама») существует таинственное пятно в биографии поэта. Причем довольно интересно (и характерно) каким образом его пытались исследовать. Еще в 1910 г. маститый Н. О. Лернер писал, что Пушкин 10 октября 1832 г. выехал из Москвы в Санкт-Петербург, ссылаясь на письмо П. В. Киреевского к Н. М. Языкову. Позже Л. Б. Модзалевский обращается ко второму слою проблемы, сообщает: «Дальше Москвы Пушкин не поехал, вернувшись в Санкт-Петербург в срок», причем уже ссылается на Лернера! В письме Киреевского сообщение звучит так: «Третьего дня (т. е. 10 октября) уехал», но куда — не сказано, а Лернер прибавил «в Санкт-Петербург» самостоятельно! (куда ж Пушкин мог поехать, если «мы про него все знаем!»).
По сообщениям же полиции, Пушкин выехал из Москвы 16 октября. Никто и негде не дает ни одной даты за этих 6-ти дней разницы. 6 дней из жизни Пушкина бесследно исчезают. Саму проблему «пятна» нашли лишь в 1939 г. И объяснение дали только одно: ездил за 530 верст в Болдино, что осенью за такой срок практически невозможно. Но предвоенные наблюдатели, пунктуально измерившие даже варианты движения, ошиблись в одном — он поехал не в ту сторону. Дорога до «Оптиной пустыни» (а, возможно, и до города Белева) как раз и укладывается в этот срок. Это было последнее свидание Пушкина с Елизаветой, которое и вывело поэта (что и отражает творчество следующего года) на новый уровень осознания мистерии и его роли в ней. В «Египетских ночах», где из Импровизатора и Чарского выступает сам Пушкин, указано точное место, откуда появился незнакомец — Неаполь. Идею добровольной смерти, предугадывающей желания господина в «Египетских ночах», отмечали многие.
Что же соединяет сакральные жертвы Александрии с Неаполем Импровизатора? Что заставило, например, русского писателя «серебряного века» Бориса Зайцева воскликнуть: «Да, не подлежит никакому сомнению, Пушкин для русского сердца есть чудесная тайна… и дело тут не в литературе только. Литературу только — мир умеет ценить довольно точно. А Пушкина иностранцы схватить не могут и лишь очень немногие из них способны почувствовать в нем нечто необычное. Гоголь сдвинул обсуждение Пушкина с рассмотрения только литературы и приковал русское внимание к самому лицу Пушкина, почуяв в нем что-то сверхличное, назвав его „явлением“, событием во всей истории, чреватым в далеком будущем вселенскими последствиями».
Еще в «Ночах» Пушкина заинтересовало малоизвестное предание о Клеопатре, где на фоне сакральных жертв соседствует другой мотив — равенства с царем за смерть. Герой «Ночей» Чарский богат, родовит, но и герой «Медного Всадника» Евгений даже в своем имени носит указание на то, что «его убогость» — лишь ширма. «Благородно рожденный» (Евгений) в черновике прямо происходит от поколений «чей дерзкий парус средь морей был ужасом минувших дней». В первом варианте «Вступления» читаем: «На берегу варяжских войн стоял…» Евгений недвусмысленно связывается с родословной, уходящей корнями к варягам. Но после Пушкин совершенно обезличил своего героя; и все же он живет в Коломне, а в черновиках еще и занимается литературой. То, что Пушкин «как-то» связывают свою судьбу с Евгением, отмечали давно. Но только Брюсов прямо спросил: о чем сюжет «Всадника»? В поэме рассказывается о бедном чиновнике, каком-то Евгении, который был влюблён в какую-то Парашу. Во время наводнения 1824 г. она погибла, а Евгений сошел с ума. Однажды ночью, проходя мимо памятника Петру, герой в своем безумье прошептал несколько слов, видя в императоре виновника всех бед. Евгению показалось, что царь помчался за ним. Через несколько месяцев после этого безумец умер. И вся история.
Но с несложной историей любви и горя связаны подробные и целые эпизоды, казалось бы, ей вовсе не соответствующие — обширное «Вступление», основание и весь облик Петербурга. Причем Пушкин неохотно говорит о Евгении и Параше, но много о Петре, да и преследование героя «Медным Всадником» изображено не столько как бред сумасшедшего, а скорее как реальный факт. Петр как бы желает дотянуться до Пушкина не в творческом воображении, и не в безумие, а на самом деле.
Весь «Медный Всадник» размечен криптообъектами, да и Петербург, основанный как Новые Фивы, как космический центратор стихий, размечен каменными львами, также как и основной центр культа льва — храм Аменхотепа в Древнем Египте; а именно Аменхотеп положил, по преданию, основание ордену Великого Белого Братства. Евгений не просто обращается к «Медному Всаднику», а делает сакральный круг вокруг него, точно также как в процессе Хеб-сед совершается «священный бег»[50]. В эзотерической традиции всегда существовали как две стороны одного процесса — оформление двух циклов — 108 и 118 лет. Цикл 108 связан «с внешней работой». Ложи любой страны, проработав активно 108 лет, внезапно закрываются, так что внешний мир думает, что они просто заканчивают свое существование. Но ее члены продолжают свою работу индивидуально и за 108 лет «закрытия» не принимают новых членов со стороны, а передают свои знания лишь избранным членам своих семей[51]. Эти последние в момент окончания скрытого периода не просто открывают свою ложу, а получают разрешение из другой страны, находящейся в активном периоде. Орден возрождается под совершенно новым зачастую наименованием. (Например, германские ложи «зажглись» от американских 6 ноября 1932 г.). Но это, можно сказать, лишь организационная сторона дела, кадровое.
Истинно эзотерическая практическая сторона, связана с уже известным циклом 118 лет. И, глядя назад, Пушкин увидел «свой Неаполь». В 1716 г. царевич Алексей бежал к императору Карлу VI, правителю «Священной Римской империи германской нации». При таком стечении обстоятельств у Петра появилась возможность в связи с приближением большого Хеб-седа (30-летнего) найти высшего жертвенного агнца из всего возможного — сына. Основная психологическая драма разыгралась в Неаполе, куда Алексея привезли тайно из Тироля. Граф Толстой и капитан Румянцев[52] выследив беглеца, вели с ним неизвестные нам беседы. Но, отправляясь из Неаполя в Россию, Алексей и знал о своей судьбе, и надеялся на избавление от страшной участи. На последней станции у границ его нагнал гонец императора с вопросом: добровольно ли он возвращается. Алексей смирился и отдал себя мерцающей надежде.
Евгений в «Медном Всаднике» проходит те же стадии бунта отчаяния и смирения. Далее начинается по всем правилам мистерия Алексея: дознание, потом «открываются новые данные», и приговор. Так как эзотерический год начинается с 1 марта, спустя 118 дней — 26 июня 1718 г. единственный законный ребенок Петра умирает. Из 127 судей девятым расписался под приговором Толстой, 43-м — Румянцев. А вот как приводили приговор в силу, в исторической литературе существует несколько мнений. Австрийский резидент Плейер писал в Вену: «Труп кронпринца положен в простой гроб, голова была несколько прикрыта, а шея обвязана платком со складками, как бы для бритья». Голландский резидент Яков Де-Бри сообщил следующее: «Кронпринц умер в четверг вечером от растворения жил».
Сам Пушкин в своей «Истории Петра», обследовав архивы по «делу Алексея», пометил: «26-го царевич умер отравленным». А в 60-е годы XIX в. появилось письмо самого капитана А. Румянцева к Д. И. Титову, где он уверяет, что 4 исполнителя задушили Алексея и ушли. Причем бросается в глаза в этом до конца не выясненном на подлинность документе, что связь с Двором во время «акции» производила женщина, некая госпожа Крамер. Дело в том, что они все правы — царевич был отравлен известной ртутью, задушен, а голова затем была отделена как «терафим». Погребали Алексея не тайно, а всенародно, и целых 140 лет насильственная смерть царевича отрицалась. Надо еще раз напомнить, что 4 исполнителя не случайны (слабому Алексею хватило бы и двоих), так как 4 цикла кругооборота — всеобщий закон природы, и, если мироздание («натура») со стороны времени имеет всеобщий ритм равный 7, то со стороны пространства он равен 4. Но в природе существует закон зеркальной симметрии, и в процессе взаимодействия силы меняются по направлению на противоположные, то есть описывают определенную геометрию. В математике есть геометрическая фигура, на которой можно показать взаимопереход противоположностей — лента Мебиуса, кольцо, перекрученной на 180°. Поэтому любой космический, природный цикл — кругоспираль (в нем как бы все идет в другую сторону).
