Владислав Петров - Древняя история секса в мифах и легендах
Похожая история приключилась с мужчиной из африканского племени саката, который заблудился на охоте и, как кур в ощип, попал в селение женщин. Вождь племени, по словам рассказчика мифа и записывавшего за ним фольклориста, «взяла его себе», и он жил при ней в качестве дорогой игрушки, пока другие женщины тоже не захотели отведать мужской ласки. Поняв, что со всеми ему не совладать, этот саката сдал своих с потрохами, сообщив, что кроме него на земле есть и другие мужчины, и женщины устремились по указанному адресу...
Охотника тайваньского племени тароко на женщин вывели собаки. Бедняга никогда прежде не видел этих странных существ и не понимал, что ему грозит. А когда понял, было поздно: первая же овладела несчастным столь яростно, что у него отломился член. Аналогичный эксцесс отмечен и в мифе эскимосов, живущих на Баффиновой Земле, но у эскимосов дело удалось замять. У тароко же происшедшее послужило прологом к настоящей мужско-женской войне, в которой была перебита тьма народа с обеих сторон. С тех пор много воды утекло, мужчины и женщины тароко давно живут вместе, но последствия тех сражений продолжают ощущаться.
За тысячи километров от мифической Африки и мифического Тайваня, в мифической Южной Америке, другой охотник провалился в яму-ловушку местных амазонок, которые супружничали с ритуальными предметами, оружием и домашней утварью. Вождь воинственных женщин Гии-риномо, коль скоро такой случай представился, быстро от охотника забеременела и приказала ему обрюхатить остальных женщин, но как парень ни старался, ничего не получилось. К счастью, Гиириномо успела его полюбить, и вместе они бежали за реку, где породили индейцев карихона.
Еще один охотник, меланезиец ватут, был унесен водой и попал в место, где жили женщины, предпочитавшие в качестве половых партнеров собак. Некоторое время он прятался и поддерживал свое существование ворованным тростником, но «одна женщина его подстерегла, взяла в мужья и родила ребенка». Затем родить от него пожелали другие женщины, и собаки получили полную отставку. Там же, в Меланезии, птицелов из племени байнинг попал на остров женщин, преследуя вырвавшегося из силков голубя. Он тоже пытался спрятаться — на дереве, но одна из женщин увидела его отражение в воде, отловила беднягу и тайком от всех привела к себе в дом. Стали они жить вместе крепкой полигамной семьей — он, эта женщина и ее младшая сестра, тогда как все прочие женщины на острове сожительствовали с черепахами. Но когда сестры родили чуть ли не одновременно, тайна раскрылась, и другие женщины тоже захотели ощутить, каков он, птицелов, в сравнении с панцирными пресмыкающимися. Один из вариантов мифа даже утверждает, что все мужья-черепахи, едва женщины увидели мужчину, были ими съедены. Пришлось птицелову соответствовать, но это не понравилось его первой жене — она взяла каменной топор и отрубила супругу мужское достоинство: так не доставайся же ты никому!
Но эти горе-охотники, несмотря издержки их подчиненного положения, все-таки пользовались относительной свободой. Меньше повезло первопредку папуасов меджпрат, который попал к женщинам, жившим в «подземном доме». Чтобы он не убежал, женщины пригвоздили ему руки-ноги к койке колючками и день за днем насиловали беднягу. И погиб бы первопредок лютой смертью, если бы не одна полюбившая его старуха. Первопредок сбежал с ее помощью в неизвестном направлении, а старуха родила мальчика и тут же еще раз родила, уже от этого мальчика. Два ее сына перебили жестоких насильниц, оставив в живых только двух — в качестве своих жен; от этих семейных пар и пошли медж-праты.
Еще хуже приходилось мужчинам народа санталы, которые, забредая в страну женщин, заключались тамошни-* ми жительницами в бамбуковые корзины и жили так беспредельную вечность. На бесконечную каторгу обрекались и попавшие в женский плен мужчины народа камар. Все светлое время суток они работали в поле, превращенные в волов и помеченные особым знаком на ягодицах, чтобы не смешались с настоящими волами и не сбежали, а ночью, уже в человеческом облике, их использовали для сексуальных утех, и никакие ссылки на головную боль не принимались.
Или вот еще один миф горных арапеш. Некий папуас по недомыслию засунул в котел свинью, которая принадлежала могущественному духу, и тот в наказание телепортировал его в страну неудовлетворенных папуасок. Мужьями этих женщин были летучие лисицы, которые лишь царапали им вагины, а от тех немногочисленных лисиц, которым все-таки удавалось доцарапаться до какой-то конкретики, папуаски рожали старух. Так что появление здорового, хотя и глупого мужика оказалось весьма кстати. В короткое время он оплодотворил всех местных женщин и тем навлек на себя гнев летучих лисиц: они подстерегли его, уволокли к себе и убили. Остался от бедняги лишь пенис, который лисицы демонстративно бросили на деревенской площади. А женщины этот пенис подобрали и торжественно погребли... У другой части народа арапеш — арапеш нижних, то есть живущих в прибрежных зонах, — тоже есть миф о раздельном проживании мужчин и женщин, и он, кстати, указывает путь, как наставить рога охранителям женского селения, не подвергая себя смертельному риску. Мужчины, нижние арапеш, посылали пенисы в женское селение как бы в командировку, а сами оставались на месте и вели обычную жизнь; пенисы же, как кроты, рыли ходы под землей и, не замеченные никем, добирались до вожделенных вагин. Но свойства такого рода были присущи пенисам, увы, немногих народов...
Горькая судьба была уготована мужчинам, попавшим в страну женщин, о которой сообщает древнеиндийский эпос «Махабхарата». Им отводили краткий срок, чтобы обрюхатить женщину, а в случае неудачи предавали смерти. Герой Арджуна (тот самый, которого бог любви Кама временно лишал эрекции) вступил с этими женщинами в бой, но ничего хорошего из этого не вышло, и Арджуне пришлось спасаться женитьбой на их предводительнице Парамите.
Но у Арджуны имелся хоть какой-то выход, и он им воспользовался. В отличие от него у культурного героя Велеи с острова Пукапука в Полинезии не было на спасение ни малейшего шанса. По преданию, когда-то на Пукапуке жил одноименный народ, состоящий из одних мужчин. Но Велеи возмечтал о женщинах и был перенесен божеством на остров с говорящим названием, которое переводится как Остров Множества Вульв. Население этого замечательного острова было исключительно женским. Велеи и охнуть не успел, как прекрасные дамы, о которых он грезил ночами, лишили его всех иллюзий. Изнасилованный пукапука был брошен на берегу, где и умер — то ли от обиды, то ли от травм, несовместимых с жизнью. А женщины устремились на Пукапу-ку — в поисках других мужчин.
И совсем уж страшное происходило с мужчинами народа ангами. Женщины ангами с начала мифических времен жили обособленно от мужчин и весьма кичились своей самостийностью. Стоило, однако, появиться в поле их зрения мужчине, пусть даже самому завалящему, как они, не в силах совладать с собой, в порыве страсти раздирали его на клочки. Если же кому-то в общей свалке, прежде чем бедолага испускал дух, удавалось сойтись с ним, зачать и родить, то мальчиков бросали в кипяток, а девочек воспитывали как мужененавистниц.
По сравнению с ними женщины из племени шердукпен — воплощение гуманности. Если какой-нибудь мужчина попадал к ним в руки и выдерживал бурные ласки, то его отпускали восвояси, да еще и одаривали в точном соответствии с проявленными достоинствами. Правда, было одно «но» — так поступали только склонные к амурам молодые женщины; старухи же мужчин бросали в узилище, откармливали насильно и, когда они набирали нужный вес, пускали на котлеты.
Убивали без долгих затей мужчин женщины африканского народа льела. Но один хитрец спасся, преподнеся женщинам мед и сказав, что это сок с его пениса. Мед женщинам понравился, и тогда женщина-вождь решила сохранить ему жизнь и даже взяла его в мужья, а соплеменницам, прежде не знавшим секса, велела переловить остальных мужчин всех до единого, чтобы чудесный сок не пропадал зря.
А вот случай с еще одним охотником — на этот раз из племени южноамериканских индейцев сикуани, — который попал в страну женщин, преследуя тапира. Эти женщины, все до единой, состояли в полигамном браке с торчащим из земных недр фаллосом Иррабовато. Они от него бесперебойно беременели и рожали, причем девочек растили, а мальчиков убивали. Можно сказать, что это были родные сестры греческих амазонок — с поправкой, разумеется, на индейскую составляющую. Когда в Иррабовато нужды не было, его просто прикрывали мешком. Юноше стало интересно на фаллос посмотреть, он приподнял мешок, но толком ничего не увидел, потому что в лицо ему ударил мощный фонтан спермы. Обидевшись, он залил Иррабовато кипятком с перцем (по другой версии — засыпал горячими углями), и подземный фаллос никому, в общем, не сделавший зла, скончался в муках. Гневу женщин не было предела, и юноше пришлось спасаться бегством. Демиургиня Томлива, мать уток, доставила его домой, но по дороге, приняв облик мужчины, отдубасила гигантским членом, поскольку юноша нарушил обещание не смотреть на нее и разглядел ее женские гениталии. Женщины сикуани тем временем сумели оживить убиенного Иррабовато и снова зажили с ним счастливой полигамной семьей... И может быть, даже сейчас где-то там, в мифическом времени, продолжается эта полная гармонии жизнь.
