Вера Сахарова - Мультикультурализм и политика интеграции иммигрантов: сравнительный анализ опыта ведущих стран Запада
2.2. Британская «коммунитаристская» модель политики мультикультурализма
По мнению российского исследователя В. С. Малахова, выбор модели интеграции иммигрантов зависит прежде всего от сложившихся в тех или иных странах Европы политических культур. Большинство стран Западной Европы (Франция, Германия, Италия, Испания, Швейцария и др.) свою интеграционную политику ориентируют на модель равенства, не признающую никаких посредников между государственной властью и индивидом. Субъектом правовых отношений является индивид. Альтернативная модель меньшинства, допускающая, что агентами правовых отношений выступают также группы-посредники (этнические, языковые, религиозные), получила поддержку в Великобритании, Нидерландах и Швеции.[195]
Особенно показательной в этом отношении является ситуация в Великобритании. К концу 1990-х гг. там уже сложились этнорасовые меньшинства мигрантов из стран Азии, Африки и островов Карибского моря (около 5 % британских граждан), и процесс постоянного изменения этнического и расового состава населения не прекращается. С учетом не имеющих гражданства резидентов и нелегальных иммигрантов масштабы этого явления предстают еще более впечатляющими. В отличие от практики прошлого, новые иммигрантские общины сохраняют принадлежность к своей «корневой» культуре, во многом противоречащей европейским нормам и ценностям, свою особую идентичность и связи со страной происхождения. Растет этнокультурная мозаичность британского общества. Несмотря на традиционное представление о Великобритании как о государстве, где к иностранцам относятся сдержанно и свысока, это одна из самых открытых миру развитых стран: порядка миллиарда человек имеют право безвизового въезда в нее. До принятия нового «Акта национальностей» (1983) жители стран Британского Содружества могли стать полноценными гражданами Великобритании, пройдя простую процедуру регистрации, чем и воспользовалось большинство иммигрантов, в том числе мусульман.[196] Согласно закону 1948 г., они подпадали под категорию «граждане Великобритании и колоний» и имели право безвизового въезда и трудоустройства на Британских островах. Количество граждан государств, не входящих в ЕС, которые посещают Британию, только в 1990-е гг. увеличилось на 60 %. Ежегодно в Соединенное Королевство для обучения приезжают около 300 тыс. иностранных студентов, причем треть из них – из стран Азии.
Если в 1981 г. численность мусульман – выходцев из Пакистана, Индии и Бангладеш оценивалась на уровне 750 тыс. человек, то сейчас их почти 3 млн, причем родившиеся в самой Великобритании составляют не менее 50 % от этого числа.[197] Только в 2005 г. с просьбой о предоставлении убежища к британским властям обратилось около 100 тыс. человек. У них были неплохие шансы найти работу: в стране достаточно развита так называемая серая экономика (все сферы, которые заинтересованы в привлечении нелегалов, где широко используется дешевая, неквалифицированная рабочая сила и всегда есть масса возможностей не платить установленные налоги и где фактически регулярно происходит целенаправленное нарушение государственной налоговой дисциплины), многие заявители – выходцы из бывших британских колоний (доминионов) и владеют английским языком, что несколько упрощает процесс дальнейшей межкультурной интеграции.
Если в первые годы массового притока в страну выходцев из бывших колоний власти и пытались диктовать курс на их ассимиляцию, то уже в конце 1960-х гг. от него отказались как от неэффективного. В 1968 г. тогдашний министр внутренних дел Рой Дженкинс так сформулировал цель британской внутренней политики: «Не достижение плоского униформизма, а культурное разнообразие вкупе с равными возможностями и в атмосфере взаимной толерантности».[198] С тех пор эта формула не подвергалась сомнению на официальном уровне. В 1980-е гг. именно Великобритания первой в Европе, реагируя на процессы «пробуждения ислама», разработала и стала осуществлять на практике свою коммунитаристскую модель мультикультуралистской политики, «означавшую признание государством сосуществующих в рамках национального сообщества многочисленных общин, официально признанных национальными меньшинствами. Они имеют полное право жить в своем кругу, сохраняя приверженность своему культурному наследию, этническим обычаям и семейным связям, а также отстаивать свои права на национальном уровне. Основополагающим для коммунитаристской модели является принцип: значение и многообразие культурных ценностей каждой общины будут всегда определяющими при предоставлении услуг [государства. – В. С.] в той мере, в какой это не входит в противоречие с глубинными интересами индивида».[199] Подданные британской короны вступают в контакт с государственными структурами не только в качестве индивидов, но и в качестве членов того или иного этнического сообщества. Однако реализация этого принципа на практике привела к тому, что права индивида все чаще ставились в зависимость от прав группы. Не удалось решить и проблему интеграции мусульман в британское общество, их стремление во чтобы то ни стало сохранить свою религиозную и этническую самобытность плохо согласуется с классическим пониманием феномена британского гражданства. Коммунитаристский мультикультурализм предполагает представление меньшинств в виде гомогенных сообществ. «Признание культурных различий, понимаемых в качестве статичных, в полиэтнических обществах неизбежно приводит к росту “реакционного мультикультурализма” и увеличению количества геттоизированных сообществ. В частности, культурная сегрегация и невозможность реализации множества политических интересов приводят к политизации культурных идентичностей среди британских мусульман и радикализации их поведения».[200]
На практике политику мультикультурализма ввела прежде всего Великобритания, которая одной из первых ощутила и ее наиболее разрушительные последствия. Достаточно вспомнить, какой шок пережила страна, узнав, что взрывы в лондонском метро летом 2005 г., унесшие несколько сотен жизней, подготовили и осуществили «свои» – подданные британской короны, по происхождению выходцы из Пакистана. Не меньшим шоком стало сообщение о том, что в Ираке против войск коалиции, в которую входят и британские воинские формирования, воюет британская бригада – 150 мусульман-суннитов, подданных британской короны. В мае 2006 г. проблемы расовых отношений, иммиграции и мигрантов посчитали «самыми важными» или «важными» 41 % британцев (для сравнения: в 1990-е гг. такого мнения придерживались лишь 5 %).[201]
В то же время, согласно данным социологического опроса, проведенного по заказу газеты The Guardian, под влиянием настроений антиисламизма сотни тысяч мусульман задумались о возможном отъезде из Великобритании. Опрос также показал, что тысячи мусульман пострадали от роста исламофобии: каждый пятый опрошенный утверждает, что после этих терактов либо он, либо член его семьи становился объектом оскорблений или враждебности.[202] Когда в 2006 г. спикер Палаты общин Джек Стро заметил, что мусульманским женщинам не следует носить паранджу, это вызвало бурю негодования среди британских мусульман. Более того, мусульманское сообщество Великобритании едва не пролоббировало такие поправки к закону о дискриминации, согласно которым любая критика их сообщества или использования его символов приравнивается к унижению сообщества. По мнению ряда исследователей, признание ислама на государственном уровне и политкорректное ограничение свободы слова во избежание возможных актов насилия и уличных беспорядков (наподобие тех, что прокатились по странам Западной Европы в ходе так называемого карикатурного скандала) могут привести к доминированию религиозного фундаментализма в публичной сфере.[203]
Представители иммигрантских сообществ страны все чаще выдвигают требования, связанные с устранением «гегемонии белой культуры», что фактически означает нежелание принять общие ценности и представления о социальной солидарности, сложившиеся в принимающем обществе, и представляет собой серьезный вызов идее единства британской нации. В стране вновь приобрел особую актуальность вопрос: что значит быть британцем? «Вопрос, по сути, в том, – заявлял в 2006 г. в связи с этим премьер-министр Великобритании Г. Браун, – чем определяется наша национальная идентичность – общими ценностями либо только национальной принадлежностью? <…> Если мы ясно понимаем, что именно общие ценности (а не цвет кожи или институты) определяют, что значит быть британцем в современном мире, мы можем установить куда более высокую планку для обязанностей гражданина в нынешнюю эпоху и более амбициозно формировать новые и современные отношения между государством, сообществом и индивидом. Это облегчит решение непростых проблем, в совокупности связанных с понятием “мультикультурализм”. Речь идет о том, каким образом разнообразные культуры, неизбежно отличающиеся друг от друга, могут найти общую цель первостепенной важности, без которой не может процветать ни одно общество».[204] В результате вышеописанных процессов британская идентичность становится более многосоставной. Анализируя ментальность и самосознание британцев, можно говорить о том, что Великобритания была и останется страной множества пересекающихся идентичностей. Нынешнее положение дел заставляет даже усомниться, существует ли в атомизированном британском обществе некая общая идентичность. Некоторые склонны полагать, что именно это парадоксальным образом препятствует росту правого радикализма в стране.[205]
