Игорь Фролов - Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали
В этом варианте получается не «падший», а, наоборот; лицо королевской крови. Напомню – Солнцем Офелия называет Лаэрта, фальшивого управляющего, укравшего дочь некоего хозяина. Этого управляющего мы оставим на потом – он понадобится только в сравнительной части нашего расследования. А вот нота «соль» заставляет нас вспомнить разговор Гамлета с Полонием о некоем Солнце, под которым опасно гулять Офелии – эти солнечные ванны чреваты беременностью (очень уместная тавтология).
Мы еще вернемся к истории Робина Гуда и ее связи с историей Гамлета. Теперь же выслушаем до конца Офелию, которая продолжает интриговать читателя. Попытаемся разобраться с гербарием, который она дарит Лаэрту.
2927-8 Oph. There's Rosemary, thats for remembrance, pray you loue remember, and there is Pancies, thats for thoughts.
(Здесь розмарин, это для воспоминаний, прошу тебя, любовь, помни; и здесь – анютины глазки, они для мыслей, намерений, забот.)
2932-7 <...>There's Fennill for you, and Colembines, there's Rewe for you, & heere's some for me, we may call it herbe of Grace a Sondaies, you may weare your Rewe with a difference, there's a Dasie, I would giue you some Violets, but they witherd all when my Father dyed, they say a made a good end.
(Здесь укроп для тебя, и водосборы, это рута для тебя, и немного для меня, мы можем звать ее травой Светлого/Прощеного Воскресенья, ты можешь носить твою руту с отличием/как геральдический знак герба, здесь маргаритка, я дам тебе немного фиалок, но они все увяли, когда мой отец умер, говорят, он умер хорошо.)
А сейчас, насколько хватит знаний (а их явно недостаточно) попробуем найти скрытые смыслы.
Rosmarinus в переводе с латинского – роса моря. По словам Офелии она должна пробудить в Лаэрте воспоминания. Да, розмарин использовался на похоронах «для памяти», но не меньше он использовался на свадьбах, символизируя верность и любовь. А может, Лаэрту предлагается вспомнить о том, что по евангельской мифологии именно на кустах розмарина, растущих у самого моря, дева Мария сушила пеленки младенца Христа?
Анютины глазки (Viola tricolor) – символ женственности мужчины, его гомосексуальности.
Укроп и водосборы идут парой и без указаний к применению. На первый взгляд, мы ничего не выжмем из них. Поэтому, можно, не рискуя, отсылать читателя к примечаниям все того же шекспировского 8-томника. Но, тем не менее, попытаемся... Если калькировать с латинского, то укроп (Foeniculum) означает примерно трава-колонна, где Foeni и есть трава. Это слово очень близко к названию птицы Феникс (Phoenix), сжигающей себя на вершине дерева в гнезде, наполненном травами. Водосборы – Colembine (Columbine) – также означает голубь, голубка. Кажется, мы увлеклись – вряд ли возможно образовать из укропа и водосборов знаменитую и до сих пор не разгаданную шекспироведами пару Феникс и Голубь, – но мы всего лишь просчитываем варианты – без этого не обходится ни одна игра.
Следующая трава – рута (Ruta) символизирует горечь утраты, печаль. Офелия рекомендует Лаэрту носить руту как геральдический знак, – и мы можем предполагать, что рута имеет какое-то отношение к его титулу. И к Офелии рута тоже имеет отношение («для тебя и немного для меня»). Что касается «Мы можем звать эту траву herbe of Grace a Sondaies» – здесь кроется один секрет. Слово «воскресенье» мы со школы помним как «Sunday» – да и в редакции 1603 года (т.е. более ранней!) мы видим Sundayes! Написание Sondaies тоже встречается в текстах шекспировского времени. Звучат эти два слова одинаково, но если одно переводится как «день Солнца», то другое – «день Сына» (имеется в виду Сын Божий и его Воскресенье). А еще мы видим здесь смешение слов sun (солнце) и son (сын), имеющие одинаковое произношение «сан». Значит, наши подозрения, высказанные при разборе гамлетовской фразы о прогулках под Солнцем – эти подозрения вовсе не беспочвенны – и относятся они к брату Офелии Лаэрту!
Фиалки – символ невинности, и Офелия говорит, что ее невинность «увяла», когда умер ее отец. Однако, это слишком просто для такой хитрой пьесы. Возможен и другой вариант – здесь фиалки устанавливают связь с мифом об Орфее. Считается, что эти цветы впервые выросли на том месте, где Орфей положил свою лютню (в редакции 1603 г. Офелия поет свои песенки, наигрывая на лютне). Орфей был поклонником Гелиоса, и за это по приказу Диониса его на куски разорвали менады; лютня и голова Орфея доплыли до острова Лесбос, где их принял Апполон-Гелиос.
Почему мы должны обращать внимание на миф об Орфее по такому слабому указателю, как фиалки? Хотя бы потому, что, в самых ранних вариантах мифа, спустившись в Аид, Орфей своей музыкой очаровал богиню-змею Гекату. Вот еще одно подтверждение – вспомните слух о том, что старый Гамлет, «уснув в саду, ужален был змеей». Вероятно, этот слух имел под собой основание – и молва о том, что старый король отравлен отпрыском рода Фортинбрасов (Гекубы-Гекаты) – эта молва ходила в дворцовых кругах.
Если же связать факт увядания фиалок со смертью отца Офелии, то и Орфей начинает претендовать на это отцовство… Но обо всем этом мы будем рассуждать во второй части нашего уравнения.
XVI. ОДИНОКИЙ ГОРАЦИО
И БЕЗЗАЩИТНЫЙ ГАМЛЕТ
Вот очень важная шестая сцена того же акта. Гамлет, сопровождаемый Розенкранцем и Гильденстерном, отплыл в Англию. Моряки приносят Горацио письмо. Здесь Шекспир устами Горацио-героя предлагает читателю простую загадку. Вдруг прервав прозу, автор вставляет всего две строки ямба. Горацио говорит:
Не знаю, кто бы мог на целом свете
Прислать мне вдруг привет, как не принц Гамлет.
Неужели он так одинок на этом свете? Но, дело, скорее всего не в этом, а в том, что Шекспир дает понять вставкой стихов: к данной информации нужно относиться, по меньшей мере, с сомнением. Тем более что моряк, доставивший письмо Горацио, не ошибся адресом, но не назвал имени отправителя:
«it came from th'Embassador that was bound for England, if your name be Horatio, as I am let to know it is.»
(оно передано Послом, который был отправлен в Англию, если ваше имя Горацио, как я был извещен).
Особенно подозрительно, что сцена эта начинается с авторской ремарки: 2972 Enter Horatio and others (Входят Горацио и другие) – значит, Горацио объявляет этим «другим», что письмо пришло от Гамлета, хотя нет никаких подтверждений, что его написал тот Гамлет, которого мы с вами знаем.
В самом письме говорится:
2986-8 Horatio, when thou shalt haue ouer-lookt this, giue these fellowes some meanes to the King, they haue Letters for him:
(Горацио, когда ты взглянешь на это, обеспечь этим парням доступ к королю, у них – письма для него:)
2988-90 Ere wee were two daies old at Sea, a Pyrat of very warlike appointment gaue vs chase, finding our selues too slow of saile, wee put on a compelled
(Мы были уже два дня в море, когда пират очень воинственно настроенный погнался за нами, увидев себя такими медленными в ходу, мы принудили себя)
2990-2 valour, and in the grapple I boorded them, on the instant they got cleere of our shyp, so I alone became theyr prisoner, they haue dealt
(к мужеству, и в схватке я оказался на их корабле, они отвалили от нашего корабля, так я один стал их пленником. Они поступили)
2992-5 with me like thieues of mercie, but they knew what they did, I am to doe a turne for them, let the King haue the Letters I haue sent, and
(со мной, как милосердные разбойники, но они знали, что делали, я должен вернуть долг, пусть король получит письма, что я послал,)
2995-6 repayre thou to me with as much speede as thou wouldest flie death,
(а ты отправляйся ко мне с такой скоростью, с какой бы ты летел от смерти,)
2996-8 I haue wordes to speake in thine eare will make thee dumbe, yet are they much too light for the bord of the matter, these good fellowes
(у меня есть такие слова для твоего уха, от которых ты онемеешь, все же они хорошо освещают подмостки сущности/содержания книги, эти хорошие парни)
2998-3000 will bring thee where I am, Rosencraus and Guyldensterne hold theyr course for England, of them I haue much to tell thee, farewell.
(доставят тебя туда, где нахожусь я, Розенкранц и Гильденстерн держат их путь в Англию, о них я должен многое рассказать тебе, прощай.)
3001-2 So that thou knowest thine Hamlet.
(Именно тот, которого ты очень хорошо знаешь как твоего Гамлета.)
Интересно, не правда ли? Подпись почти гримасничает, пытаясь сказать читателю, что пишет именно тот, а не какой-то другой Гамлет. Но мы и не думали, что можно перепутать нашего единственного Гамлета с неизвестным нам его однофамильцем! Зато получателю письма это нужно объяснять, уточняя в подписи «Именно тот...». Неужели есть еще один Гамлет, которого Горацио не может назвать своим Гамлетом? Если подходить к ситуации объективно, то письмо могло быть написано как Гамлетом, так и Розенкранцем и Гильденстерном. Странное восклицание Горацио предупреждает нас о подвохе. В связи с этим хочется вырезать из письма (а оно, если вы заметили, состоит всего из двух длинных предложений) одно, несовместимое на первый взгляд словосочетание: «I am, Rosencraus and Guyldensterne».
Кстати, в редакции 1603 года автор письма сообщает точное место, где можно будет найти Гамлета – on the east side of the Cittie (на восточной стороне Сити). Запомним это Лондонское Сити.
Далее: некие письма гонец вручает королю, беседующему (ямбом!) с Лаэртом. На вопрос, кто принес эти письма, гонец сообщает:
