Бронислав Малиновский - Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии
Мы часто упускаем из виду тот хорошо установленный факт, что скорость и уровень эволюции не на каждом ее этапе соответствуют друг другу. Мы не говорим, что негр представляет собой вершину человеческой эволюции, но кое в чем он физически более развит, чем белый человек. Или — если взглянуть шире — давно уже известно, что передняя нога у лошади достигла более высокой стадии развития, чем у других животных, которые в целом занимают гораздо более высокое положение на эволюционной шкале. То же самое происходит и в отношении духовности: мы привычно рассматриваем цивилизацию классической античности как более высокую в некоторых аспектах посравнению с нашей собственной, которая все же по другим направлениям продвинуласьгораздо дальше.
Мир секса интересует нас прежде всего с точки зрения его огромной важности для человечества. Он, как можно заметить, представляет собой поле, которое могут возделывать даже народы, уровень культуры которых во многих важных отношениях далеко не высок. Можно даже сказать, что усвоение инородных элементов в других сферах культуры реально наносит вред культуре в сфере секса, а, как мы знаем, необычайное распространение технических знаний и возвышенных достижений в интеллектуальной сфере может сосуществовать с сексуальной культурой, вытесненной в зону условности и рутины, которые редко даже считают возможным обсуждать. Можно быть восприимчивым и чутким к достижениям в более сложных областях человеческой деятельности — и в то же самое время оставаться грубым в более исконных занятиях.
Обратная ситуация тоже возможна.
Таким образом, может статься, что, глядя на картину, представленную нам здесь д-ром Малиновским, мы осознаем не только уникальность его вклада в антропологические исследования, но и идеи, касающиеся цивилизованной жизни в ее усилиях по изменению общества. Тробрианцы — это небольшое сообщество, живущее на ограниченном пространстве; они реализуют всего лишь одну из разнообразных моделей жизни дикарей, хотя, может быть, и довольно типичную модель. Когда мы изучаем ее, то обнаруживаем,что в этой области дикарь не только весьма похож на цивилизованного человека, имея сходные пороки и достоинства, хотя и отличающиеся по форме, но что в некоторых отно- шениях он здесь достиг даже большей степени цивилизованности, чем цивилизованный человек. Сравнения, которые мы таким образом можем провести, дают материал для критического подхода даже к нашей собственной социальной жизни.
Хавелок Эллис
Дополнительное предисловие к третьему изданию
Я пишу это несколько длинное предисловие к новому изданию «Сексуальной жизни дикарей», поскольку данная книга явилась для меня разочарованием, — и это несмотря на оказанный ей в целом крайне благожелательный и ободряющий прием. Книга вышла на четырех языках, с отдельными английским и американским изданиями; другие переводы находятся в стадии подготовки; рецензенты все как один были добры и любезны — и все-таки я не удовлетворен. Ни один автор, полагаю, никогда не бывает убежден, что его книгу восприняли в том духе, в каком она была написана, или же что ее поняли так, как следовало, и это, разумеется, всегда беда самого автора.
Я разочарован тем, как эта книга была принята, потому что желал, чтобы еерассматривали как достижение в области полевой работы и методов подачи материала, как достижение — или, возможно, эксперимент, — который можно поставить под сомнение, обсуждать, критиковать, частично отвергнуть, но никак не игнорировать. Однако эта экспериментальная и честолюбивая цель не вызвала, насколько я могу судить, тоговнимания, которого я ожидал.
Вот почему я хочу воспользоваться возможностью объявить данную цель, то есть заявить о значимости функционального метода в полевой работе и в комплексном описании этнографического материала.
Секс как движущая сила культуры.
Моей целью при публикации этой монографии было продемонстрировать основной принцип функционального метода. Я хотел показать, что только синтез фактов, имеющих отношение к сексу, может дать правильное представление о том, что значит сексуальная жизнь для того или иного народа. Напротив, следствием данной книги стало то, что были отобраны только сенсационные детали, им удивлялись или смеялись над ними, тогда как синтез, интеграция деталей, соотнесение аспектов, короче говоря, цельный функциональный механизм был упущен из виду.
Я намеревался дать конкретный пример, показывающий, что предмет, подобный сексу, нельзя трактовать иначе как в его институциональных рамках и через его проявление в других аспектах культуры. Любовь, сексуальные контакты, эротизм в сочетании с любовной магией и любовной мифологией — это всего лишь составная часть традиционного ухаживания на Тробрианских о-вах. Ухаживание, в свою очередь, является фазой, подготовительной фазой брака, а брак — только одной из сторон семейной жизни. Семья как таковая прорастает в клан, в отношения между матршшнейной и патриархальной родней; и все эти категории, так тесно увязанные друг с другом, реально образуют одну большую систему родства, систему, которая контролирует социальные отношения соплеменников друг с другом, определяет их экономику, распространяется на их магию и мифологию, затрагивает их религию и даже их художественные произведения.
Так что, начав с проблемы секса, я пришел к необходимости дать полное описание системы родства и ее функций в тробри-анской культуре. Я оставил в стороне или, вернее, только кратко затронул лингвистический аспект вопроса — зловещие номенклатуры родства, — предмет столь широко обсуждаемый, занимающий часто столь преувеличенное место в отчетах о полевой работе, что иногда начинаешь думать: это не что иное, как путь к антропологическому умопомешательству. Этот аспект родства я приберег для публикации в отдельном томе в надежде, что супердозой терминологических данных и лингвистических подробностей смогу прописать социальной антропологии слабительное средство.
Моей главной целью, однако, было показать в этой книге, что с какой бы стороны вы ни зашли, проблема секса, семьи и родства представляет собой органическое единство, которое невозможно разорвать. Я в некоторой степени сознаю, что синтетическая, или конструктивная, часть моей книги «нечетко изложена». Хавелок Эллис понял значение моего основного тезиса и прокомментировал его в предисловии. Бертран Рассел (Bertrand Russel) в полной мере оценил функциональную значимость тробрианс-кого материала (в том, что касается отцовства) и использовал его в своей новаторской работе «Брак и нравы» («Marriage and Morals»). Блестящий американский писатель Флойд Делл (Floyd Dell) использовал — с ясным понимаем сути — мои данные в своей «Любви в век машин» («Love in the Machine Love»), книге, которую я рекомендовал бы прочесть каждому. Но ясно, что болыпинство остальных читателей не поняли более широкую цель моей книги. Если что и вызвало всеобщий интерес, так это сенсационные подробности: пресловутое первобытное неведение отцовства, техника физической близости, отдельные аспекты любовной магии (предмет безусловно привлекательный) и одна-две странности так называемой матриархальной системы.
Незнание отцовства и социальная динамика туземных представлений об этом.
«Незнание отцовства», похоже, оказалось наиболее популярным сюжетом данной книги. И тут я понимаю, что большинство тех, кто высказывался по поводу моего материала, упустили из виду два момента. Прежде всего, тробрианцы не страдают от специфической болезни ignorantia paternitatis. Что мы реально находим у них, так это запутанное отношение к факту материнства и отцовства. В это отношение входят и отдельные элементы положительного знания, и определенные пробелы в представлениях о зарождении эмбриона. В свою очередь, эти познавательные составляющие перекрываются верованиями анимистического характера и подвержены влиянию морально-правовых принципов описываемого общества, а также индивидуальными чувствами и пристрастиями. Второе, что я хотел бы здесь особо подчеркнуть, это то, что в данной книге я не высказываю какого-либо мнения относительно того, существовало ли у всего первобытного человечества некое «изначальное незнание отцовства», всё ли еще тробрианцы страдают этим незнанием и является ли то, во что они верят, результатом прямого воздействия матрилинейного принципа социальной организации на их физиологические представления. Возможно, я поспособствовал путанице, связав себя в предыдущей публикации той точкой зрения, что тробрианцы воплощают собой состояние «изначального незнания». Еще в 1916г., в статье, опубликованной в «Журнале Королевского антропологического института» («Journal of the Royal Anthropological Institute»), я дал предварительную характеристику представлений тробрианцев о реинкарнации и действиях, связанных с производством потомства. Я до сих пор считаю, что большая часть сказанного мной была вполне вероятна, но как полевик я должен был полностью отделить свои теоретические предположения от своих описаний фактов, и, безусловно, я связал себя тогда с определенными эволюционистскими взглядами, которые в данном случае не считаю относящимися к делу, даже если они безукоризненны.
