Коллектив авторов - Время, вперед! Культурная политика в СССР
Курс на создание национальных воинских частей был составной частью политики «коренизации» в национальном вопросе, провозглашенной на X съезде РКП(б) (март 1921 г.) и перешедшей в плоскость конкретных мероприятий после XII съезда РКП(б) (апрель 1923 г.) и IV совещания ЦК РКП(б) (июнь 1923 г.)[172]. Согласно этой политике, ключевую роль в разработке которой сыграл Сталин, для завоевания симпатий к советской власти на национальных окраинах предполагалось выдвигать на первый план национальные кадры из числа местного населения, создавать национальные системы высшего, среднего и начального образования на местах, поощрять развитие национальных языков, культур и наук в национальных республиках и областях[173]. Говоря о задачах политики «коренизации», Сталин на XII съезде отмечал, что ее главная цель заключалась в том, чтобы сделать советскую власть близкой инонациональному крестьянству на западных и восточных окраинах СССР. «Для того чтобы Советская власть стала и для инонационального крестьянства родной, – необходимо, чтобы она была понятной для него, чтобы она функционировала на родном языке, чтобы школы и органы власти строились из людей местных, знающих язык, нравы, обычаи, быт нерусских национальностей»[174]. В действительности речь шла не только о приоритетном выдвижении местных кадров и развитии национального языка и школы, но о целом комплексе мероприятий, осуществление которых должно было подтянуть уровень социально-экономического и культурного развития нерусских народов на национальных окраинах Союза ССР до положения его великорусского ядра. Современные исследователи советской культурно-национальной политики 1920-1930-х годов в связи с этим даже говорят о политике «положительной дискриминации» нерусских народов Союза ССР, а сам Советский Союз указанного периода называют «империей положительной деятельности»[175].
Формирование национальных воинских частей проходило в рамках военной реформы, осуществленной в СССР в 1924–1925 гг. После окончания Гражданской войны в условиях экономической разрухи страна не могла содержать большую армию, поэтому с декабря 1920 г. по 1923 г. численность Красной Армии сократилась с 5,5 млн до 516 тыс. человек, т. е. более, чем в 10 раз[176]. Одновременно происходил переход к территориально-милиционной системе комплектования армии, что должно было позволить сократить расходы на ее содержание, но в то же время обеспечить военную подготовку всего мужского населения Союза ССР и сохранение кадрового костяка Рабоче-крестьянской Красной Армии. В июне 1921 г. в Петрограде создается первая милиционная бригада, а в январе 1923 г. на территориально-милиционную основу переводится 10 кадровых дивизий[177]. Однако наиболее активно переход на территориально-милиционный принцип организации и комплектования начался после издания 8 августа 1923 г. декрета ЦИК и СНК СССР «Об организации территориальных частей и проведении военной подготовки трудящихся». В 1925 г. в Красной Армии было уже 46 стрелковых и одна кавалерийская территориально-милиционные дивизии[178].
В декабре 1923 г. по решению Реввоенсовета Союза ССР армия перешла на национально-территориальный принцип комплектования. Под руководством председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого была принята первая программа национального войскового строительства в СССР. «Как известно, – пишет Е. Ю. Борисёнок, специалист-историк по „советской украинизации“, – Троцкий был сторонником создания в республиках национальных армий, которые должны были составить общесоюзную Красную Армию. Это должно было продемонстрировать нерусским народам последовательность советской власти в решении национального вопроса. К тому же, по мысли Троцкого, такие армии могли бы пригодиться для мировой революции»[179].
Тем не менее центральное руководство Союза ССР во главе с И. В. Сталиным относилось к этой идее довольно настороженно, резонно видя все минусы в плане национал-сепаратизма, к которым могло привести создание национальных армий в союзных республиках. Опасаясь, что такие армии станут легкой добычей в руках националистов, оно дало согласие лишь на формирование отдельных национальных воинских частей[180].
Первоначальная программа 1924 г. по национально-войсковому строительству выполнена не была. Уже в марте 1924 г. она была пересмотрена в сторону сокращения, а центр тяжести в формировании национальных частей был перенесен в восточные республики Союза ССР. При непосредственном участии М. В. Фрунзе и благодаря работе специальной комиссии под руководством Ф. Э. Дзержинского был разработан и в 1924–1925 гг. осуществлен компромиссный вариант военной реформы, отходивший от крайностей построения Красной Армии по милиционно-национальной модели, принятой в 1923 г. В конце 1924 г. Реввоенсовет Союза ССР принял новый пятилетний план (1924–1929) национального строительства РККА, одобренный впоследствии III съездом Советов. В его основу был положен принцип единства Советских Вооруженных Сил. Более того, Фрунзе прямо указывал на опасность тенденции к «превращению национальных формирований в ядро национальных армий» и заявлял о несоответствии такой позиции «классовым интересам рабочих и крестьян»[181]. Уже к весне 1925 г. национальные воинские части составляли 10 % от общей численности Красной Армии. Эти воинские формирования были территориально-милиционными по своему составу, поскольку они на 70 % состояли из населения коренных народностей окраин Союза ССР. К 1928 г. территориальные части составляли свыше 70 % стрелковых войск и 12 % кавалерии РККА[182].
Согласно официальным советским оценкам, «военно-национальное строительство не только расширило мобилизационные возможности страны, но и укрепило дружбу советских народов, способствовало развитию экономики и культуры национальных республик»[183]. Эта политика получила законодательное оформление и подтверждение в постановлении III съезда Советов о Красной Армии (1925), одобрившего работу Реввоенсовета Союза ССР в области национального строительства и поручившего Советскому правительству «обеспечить выполнение намеченной программы национальных формирований, как отвечающей интересам всех народов Союза ССР, в деле защиты общего их социалистического отечества». В резолюции съезда было «с особым удовлетворением» отмечено «создание национальных формирований на Востоке, являющееся фактором национального и культурного роста угнетенных в прошлом народов и соответствующее установлениям межнационального мира». Вместе с тем в постановлении выражалась озабоченность, что «строительство национальных войск может быть обеспечено лишь… путем создания необходимой для этого базы как в отношении образования прочных кадров командного и политического состава, так и в смысле подготовки населения к отбыванию воинской повинности на общих началах»[184].
Несмотря на сокращение программы национально-войскового строительства, реализация ее шла тяжело. Характерный пример таких проблем представляет собой «украинизация» 1920-х годов Красной Армии на Украине. В соответствии со скорректированной программой национально-войскового строительства 1924 г. в Украинской ССР предполагалось в течение пяти лет «украинизировать» четыре территориальные дивизии. В рамках осуществления программы предусматривалось комплектование этих дивизий рядовым и командно-политическим составом из числа украинцев, использование украинского языка при несении воинской службы и в партийно-политической работе, а также «украинизация» военных школ. Эта политика принесла свои плоды: к середине 1920-х годов большинство красноармейцев Украинского военного округа по своему этническому происхождению были украинцами[185].
Тем не менее «украинизация» в Красной Армии шла со скрипом. Мало кто из командно-политического состава владел украинским языком, а подготовка говорящих на украинском военных кадров не покрывала имеющихся потребностей. В частности, в 1925 г. в украинизированных дивизиях 40,9 % командиров и 37,1 % политработников не владели украинским языком. В 1926 г. выпуск командно-политических кадров из украинизированных военных школ смог покрыть потребности только двух территориальных дивизий в кадрах[186].
В мае 1927 г. Реввоенсовет Союза ССР утвердил шестилетний план национально-войскового строительства на 1927–1933 гг., согласно которому национальными должны были стать еще две территориальные дивизии. Однако и здесь положение дел оказалось далеко не идеальным. Проведенная в 1929 г. проверка показала, что командный состав с трудом изъясняется на украинском языке, а на низовом уровне политика «украинизации» в Красной Армии приводит к многочисленным трениям на национальной почве между красноармейцами – русскими и украинцами. Доходило до того, что русские красноармейцы демонстративно отказывались «розмовлять» на «петлюровской мове», которую они пренебрежительно звали «китайской грамотой», а красноармейцы-украинцы требовали «всё украинизировать»[187]. Правда, в начале 1930-х годов, после хлебозаготовительных трудностей и голода на Украине и в южных районах РСФСР, а также перехода к форсированной индустриализации, политика «украинизации» была постепенно свернута[188].
