М. Гузик - Игра как феномен культуры
На Рождество (с 24 декабря по 6 января по старому стилю) ряженые несли во главе толпы рождественскую звезду: в Евангелии от Матфея мудрецы с Востока следовали за вифлеемской звездой, чтобы почтить новорожденного царя иудеев и принести ему дары (Вифлеем – место рождения Христа). Парни играли в жениха и невесту. Жених теряет шляпу, невеста – венец. Все начинают искать, устраиваются стычки с ряжеными, изображающими животных. Когда потеря находится, обрадованные жених и невеста скачут на палках, увенчанных лошадиными головами. Участники торжества разыгрывали игры с купцом-торговцем, с цыганом и другими ряжеными, устраивали соревнования: кто кого пересмешит, кто последним скажет потешку и т.д. К числу популярных игр относились также жмурки и фанты. Важное место отводилось вертепному представлению. Ряжение и ношение масок вызывало неодобрение церковников. В поучении архиепископа Луки (XII в.) запрещалось «москолюдствовать», то есть надевать маски. В Кормчей рукописи XIII в. маску называли «обличьем игрещ», в «Стоглаве» (1551г.) – лицами косматыми, козлиными, сатирскими или скуратами.
Под Крещенье (5 января по старому стилю в память о крещении Иисуса Христа в Иордане) в деревнях устраивались игры следующего характера: нужно было снять со стогов, стоявших в поле, кусок снега и донести его в целости до дома. Выигрывал тот, кому удавалось снять самый большой кусок и кто раньше всех приносил его. Снег принимала самая старая женщина и складывала его в специальную посуду, награждая победителя чем-нибудь сладким. По поверьям, только чистый снег мог выбелить любой холст. Аналогичные состязания устраивались между парнями и девушками в крещенский вечер: кто выпилит в поле наибольший куб из снега и сумеет опустить его в колодец. При этом соперники атаковали снежками несущего, которого охраняли на всем пути партнеры по команде. Эта игра также была связана с поверьем: если в крещенский вечер принести снег, и опустить его в колодец, то хозяйство будет обеспечено водой на весь год.
К празднику Вход Господень в Иерусалим (на Руси – Вербная суббота, Вербное воскресенье, Вербная неделя), который отмечался в воскресенье, предшествующее Страстной неделе, была приурочена игра вербохлест. По древнему, еще византийскому, обычаю в этот день в храм приносят ветки пушистых верб в память тех пальмовых ветвей, которыми иудеи приветствовали Иисуса Христа, въезжавшего на осле в Иерусалим, как царя израильского, наследника Давида. На Руси верили, что прикосновение к вербе даровало человеку здоровье и благополучие. Игра проводилась на площадке, украшенной лентами, игрушками, ветками вербы, масками животных, «вербными херувимами», изготовленными из папье-маше (у А.С. Пушкина в «Евгении Онегине»: «Румян, как вербный херувим»). По жеребьевке выбирали пятнашку и давали ему ветку вербы. Он должен был настигнуть кого-либо из играющих и исхлестать его, чтобы тот был счастливым и здоровым. По этому поводу поговорки гласили: «Вербы хлест – бей до слез!», «Бьем, чтобы был здоровым!»
«Полуреальный, полусимволический» игровой характер носило шествие митрополита в Вербную неделю, описанное английским посланником Гаклюйтом (конец XVI в.). Из кремлевского храма Успения выносили большое дерево, на котором висели яблоки, финики, плоды смоковницы (инжира), и укрепляли его на двух колесницах. Под деревом стояли пять юношей в белых одеждах и пели молитвы. За колесницами шли юноши с зажженными свечами и большим фонарем; за ними несли две восковые хоругви (священное церковное знамя, на котором изображены Крест, Христос, Богоматерь, Святые и Праздники), шесть кадильниц (сосуд для благовонного курения фимиама) и шесть икон; за иконами следовали священники в ризах, осыпанных жемчугом, бояре и сановники. Завершали шествие царь Иван Грозный, державший в одной руке повод, а в другой – вербу, и митрополит, сидевший боком на коне, которого вел боярин. Коня покрывали белым полотном и приделывали ему на голову ослиные уши в память об осле, на котором Иисус Христос въезжал в Иерусалим. Многочисленная толпа с вербами в руках сопровождала это шествие. Митрополит объезжал главные кремлевские церкви, служил обедню в храме Успения, а затем устраивал обед царю и вельможам. Подобные шествия проводились в больших городах вплоть до церковного Собора 1678 года, на котором патриарх Иоаким запретил их проведение, разрешив носить только образ Христа.
К пасхальным праздникам приспосабливались игры, потерявшие свой обрядовый характер: катание яиц, в яички (см. словарь), вьюнец и др. Например, игру «вьюнец» устраивали в субботу пасхальной недели, возможно, как было отмечено в «Стоглаве», и на Радуницу (первый вторник после пасхальной недели). Задача игры – отыскать и обойти молодоженов и потенциальных женихов (вьюн – муж, жених) и невест (вьюница – жена, невеста). Встречным, которые также включались в игру, задавали вопросы, где находятся дома с вьюнами и вьюницами. Встречные не показывали, а лишь описывали места их расположения, иногда в форме загадок: «Есть вьюн и вьюница – добрый муж и красная молодица. А дом-то их угадать, как пить дать. Идите прямо; как увидите, стоит курица на курице, а хохол на улице, – тут вам и остановка» (дом с двухскатной крышей и с гребешком). Играющие шли к дому, произнося разными голосами: «Вьюн-вьюница, отдай наши яйца!../ Не дашь яйца, / Пирога конца – / Потеряешь молодца…». Молодые давали им куличи, раскрашенные яйца, угощали вином и пивом. Играющие желали им здорового потомства, долгой и счастливой супружеской жизни.
На третьей неделе после Пасхи, в день жен-мироносиц, играли в куму семицкую. Девушки и женщины выходили в лес «кукушку кстить», то есть выбирали двух подружек-«кукушек», как бы олицетворявших судьбу. Подружки находили в лесу две растущие рядом березки, платками или полотенцами связывали их верхушки, сплетали из веток венок, привязывали к нему два креста из очищенных от листьев веток, обходили повешенный на березу венок, через который целовались при встрече. Кумы менялись крестами, благодарили подружек, обещая жить в мире и согласии. В день Троицы (Семика) играющие приходили в лес расплетать венки на березах. Одну из женщин наряжали в лесовика, обвязав ее лыком, увядшими ветками и обмазав лицо сажей. Женщины образовывали кольцо вокруг двух кум, а лесовик пытался разорвать его и дотронуться до играющих, чтобы напустить на них болезни и горести. В свою очередь играющие старались оторвать у лесовика бороду, рожки на голове и заставить его убежать в лес. Затем они шли к реке, бросали венки, загадывая желание. Если венок поплывет, то желание сбудется, потонет – не сбудется.
За Троицей следовала русальная неделя (19 – 94 июня) – древнерусские языческие игрища, связанные с культом воды и растительности. Они сопровождались молениями русалкам: на деревья вешали венки, пряжу, полотенца, нитки, пели русальные песни, водили хороводы. В воскресенье (русальное заговенье) русалок «провожали» в поле: на девушку с распущенными волосами надевали венок и с песнями увлекали ее в ржаное поле, а затем разбегались. «Русалка» догоняла участников праздника. В народных сказаниях сохранились загадки, которые загадывали русалки встретившимся им парню или девушке:
Коли ты вгадаешь, я до батька пущу,
А як не вгадаешь, я до себе возьму.
Ой, що росте та без корня?
Ой, що бежить та без поводу?
Ой, що росте без сякого цвиту?
Согласно поверью, русалка не дает отгадывать, а отвечает сама:
Камень росте без корня,
Вода бежить без поводу,
Папорть рости без всякого цвиту.
Девочка загадочки не вгадала,
Русалочка ее залоскотала.
В селах устраивали русальи забавы: надевали маски, ходили по улицам, играли на волынке и свирели, смеялись над христианской набожностью.
В честь Белобога, олицетворявшего доброе начало, благодеяния природы, устраивались пиры и игры.
В «Стоглаве» дается описание ночных посиделок и шумных забав накануне Рождества Христова, Богоявления, Иванова дня. Лицам духовного звания запрещалось присутствовать там, где происходило «играние, плясание и гудение». Еще в XVII веке в патриаршем указе отмечалось: «Многим числом … ходят по улицам и переулкам, поют песни и плясание творят, преображаются в неподобные от бога создания, надевая бесовские и кумирские личины, чем православных христиан прельщают, отвращая от церкви». Запрещалось «чинить игрища 24 декабря в навечерии Рождества Христова, также и в продолжение святок». За ослушание грозили кнутом и батогами. Бить обещали и тех, кто играл в шахматы, и тех, кто водил медведей и устраивал скоморошьи представления. А вот игра в мяч сопровождала рекреации воспитанников духовного звания. Первого мая они отправлялись в поле, варили молочную рисовую кашу, приносили наливки, настойки, мед, пиво. После обеда семинаристы играли в различные подвижные игры.
