Сергей Арутюнов - Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»
— Нельзя, Глебка, мужчине знать одну только женщину, это значит — совсем их не знать. Это обедняет наш дух.
— Даже — дух? А кто-то сказал: если ты хорошо узнал одну женщину…
— Чепуха.
— А если двух?
— И двух — тоже ничего не дает. Только из многих сравнений можно что-то понять. Это не порок наш и не грех — это замысел природы.
* *
Нержин засмеялся:
— Редчайший случай, когда Лев и Митя сходятся во мнениях! Не упомню другого.
— Нет, почему, Глебчик? А помнишь, как-то на Новый год мы со Львом сошлись, что жене простить измену нельзя, а мужу можно?
Абрамсон устало усмехнулся:
— Увы, кто ж из мужчин на этом не сойдется?
— А вот этот экземпляр, — Рубин показал на Нержина, — утверждал тогда, что можно простить и женщине, что разницы здесь нет.
— Вы говорили так? — быстро спросил Кондрашев.
— Ой, пижон! — звонко рассмеялся Прянчиков. — Как же можно сравнивать?
— Само устройство тела и способ соединения доказывают, что разница здесь огромная! — воскликнул Сологдин.
— Нет, тут глубже, — опротестовал Рубин. — Тут великий замысел природы. Мужчина довольно равнодушен к качеству женщин, но необъяснимо стремится к количеству. Благодаря этому мало остается совсем обойденных женщин.
— И в этом — благодетельность дон-жуанизма! — приветственно, элегантно поднял руку Сологдин.
— А женщины стремятся к качеству, если хотите! — потряс длинным пальцем Кондрашев. — Их измена есть поиск качества! — и так улучшается потомство!
* *
— Этот бред тебе можно простить только за твой юный возраст, — присудил Сологдин. (Он был на шесть лет старше.)
— Теоретически Глебка прав, — стесненно сказал Рубин. — Я тоже готов сломать сто тысяч копий за равенство мужчины и женщины. Но обнять свою жену после того, как ее обнимал другой? — бр-р! биологически не могу!
— Да господа, просто смешно обсуждать! — выкрикнул Прянчиков, но ему, как всегда, не дали договорить.
— Лев Григорьич, есть простой выход, — твердо возразил Потапов. — Не обнимайте вы сами никого, кроме вашей жены!
— Ну, знаете… — беспомощно развел Рубин руками, топя широкую улыбку в пиратской бороде.
Как вам? По-моему, великолепно. И русские, и евреи, и украинцы — потомки одной технократической цивилизации практически единогласно сходятся на том, что ИМ — МОЖНО, а ЖЕНЩИНАМ — НЕТ.
Так думали и продолжают думать в глубине души практически все мужчины и теперь, опираясь не на моногамию как идею, но скорее на простительность греха как такового, и лишь потому, что в жизни мало есть наслаждений действительно настоящих.
ВЕЛИКИЕ НЕВЕРНЫЕ: ДОН ЖУАН И КАЗАНОВА И ИХ НАСЛЕДНИКИ
Несмотря на то что общество в целом — не без давления извне, конечно, — приняло институт брака в его предельно жесткой форме («один раз и на всю жизнь»), одними из первых героев новейшего западноевропейского эпоса стали двое мужчин, всей своей жизнью протестующие против брачных уз.
Мифический Дон Жуан и вполне реальный Джакомо Казанова.
Что касается первого, это типичный городской герой, охотящийся за женщинами и видящий в этом смысл жизни — познание всех оттенков красоты. За неуемность в познании такого рода этого персонажа больше мужчин возлюбили сами женщины: само существование Дон Жуана убеждало их в собственной уникальности, отличности от других. Логика на поверхности: если человек терпит лишения ради познания очередной из нас, значит, мы чего-то стоим. И это правда. Похожих друг на друга женщин не было и нет, как бы их ни хотела стандартизировать современная зрелищная культура.
Показательна эволюция журнала «Плейбой»: если в 1950-х годах каждая полуобнаженная фотосессия была исключительно индивидуальной, то уже начиная с 1980-х, особенно со второй их половины, отличить одну модель от другой чрезвычайно тяжело. Одни и те же позы, вплоть до неразличимости похожие друг на друга тела, выражения лиц…
Дон Жуан имел дело с замужними и девицами, противореча не патриархату, но патриархальности. Рутина расчисленного бытия самим его присутствием в массовом сознании гарантирует каждой из домохозяек: придет час, и огненный перст судьбы может коснуться любой из них.
Изящное, неповторимое ухаживание, считанные часы предельно напряженного чувства, поклонение сделались подлинной женской мечтой. Фигура плейбоя, восходящая к Джеймсу Бонду в исполнении, конечно же, Шона Коннери — относительно новое воплощение Дон Жуана, посланца истинно куртуазного (эротически настроенного, обходительного и веселого) XVII столетия.
Имя Джакомо Казановы (1725–1798) давно стало нарицательным для характеристики мужчин вольного поведения и ассоциируется с бесконечными любовными победами. В отличие от своих литературных «братьев», Казанова — персонаж реальный, итальянский авантюрист, писатель и путешественник, он поначалу даже учился в духовной семинарии. Однако так запутался в своих любовных похождениях, что был исключен из нее за богохульство, позже попал в тюрьму.
Его мемуары «История моей жизни» обессмертили имя Казановы, принеся ему всемирную славу. Позже появились литературные и музыкальные произведения, где распутниками, сексуальными мачо были Дон Жуан, Ловелас и Фоблаз. Казанова слыл не только авантюристом любовного фронта, но и умным политиком, однако история оставила потомкам его яркие эротические приключения, сделав легендой мировой культуры.
Стал ли подобный персонаж образцом для подражания? Скажем так — далеко не для всех.
Светский герой сегодня и впрямь испытывает определенную склонность к раздваиванию: с одной стороны, он хочет казаться неотразимым, но с другой — больше не может быть просто самцом, вечно готовым к соитию. Он претендует на сложность чувств. Он или брутальный (грубый до первобытности) «мачо», или более смягченный, «кастрированный урбанизмом» «метросексуал», мужчина выраженной гетеросексуальной ориентации, но слишком холеной для нее внешности.
Эту породу вывела сама цивилизация. Городские пижоны (от французского слова — «голубь», то есть «расфуфыренный и глуповатый») долго лелеяли свой облик (в XX веке на Западе их называли «моды», в России — «стиляги»), и наконец, их вековая эволюция привела к появлению метросексуализма, который есть «не идеология, но путь».
Метросексуал — это мужчина века тотального потребления. Рыночный образец, вроде Кена, друга всемирно известной куклы Барби.
Метросексуал желанен и недоступен одновременно, поскольку следит за собой так же, как женщина, представляя собой высшее достижение своей половины человечества в уходе за собой и, следовательно, внешности.
Женщины редко верят подобным мужчинам, но рассматривают их в качестве нежданного, но оттого наиболее желанного «подарка судьбы». Подарками в новейшей парадигматике (здесь — ценностной системе) считаются даже стриптизеры, подаренные на день рождения…
МАЧИЗМ КАК ПЕСНЬ СЕНТИМЕНТАЛЬНОГО ДИКАРЯ
Мачо — агрессивный, прямолинейный мужчина, обладающий ярко выраженной сексуальной привлекательностью.
Слово происходит от испанского слова macho (самец) — бык; в самом испанском используется machista.
В испанском macho в применении к животным имеет нейтральное значение мужского пола, в противоположность hembra — женскому полу или самке.
В применении к человеку, в зависимости от интонации, контекста, говора и региона это слово может иметь самые разные оттенки значения, как достаточно нейтральное слово «мужчина», так и более эмоциональные «кобель», «мужлан», «женоненавистник». Может употребляться нейтрально, презрительно, иронично.
В испаноязычных странах термин «мачо» возник для описания мужчины ярко выраженного мужского типа средиземноморской или латиноамериканской внешности (обязательно шатен или брюнет) и сексуальности, проявляющего стереотипические мужские качества.
Термин распространился в Средиземноморье, а затем и по всему миру (в том числе попав в русский язык), где значение слова исказилось и переняло качества вышеперечисленные, в том числе агрессивность, плодовитость, брутальность, которые свойственны мачо.
Нередко это слово используется с иронией (как в финско-немецком документальном фильме «Мачо на досуге») или сарказмом. Не последнюю роль в популяризации образа мачо сыграли испанская литература и латиноамериканские телесериалы (так называемые теленовеллы).
Этих мужчин невозможно не заметить в толпе — их манера поведения выдает в них природного самца, профессионального охотника за женщинами.
Мачо всем своим видом намекают на то, что с ними женщина почувствует всю прелесть утраченной в процессе христианизации и урбанизации дикой жизни. Именно они обещают женщинам неземную страсть… правда, на короткий срок, в который они едва успевают рассмотреть черты его лица. Хорошо, если останется на память нечеткое фото…
