Михаил Стеблин-Каменский - Мир саги
Наиболее очевидное проявление большей "воплощенности" собственных имен - это их роль в "сагах об исландцах". В этих сагах приводятся тысячи "воплощенных" собственных имен - длинные генеалогические ряды, длинные перечни имен различных конкретных лиц, сотни названий конкретных местностей в Исландии. Особенно характерны генеалогии. Современному человеку, если он не историк с очень специальными интересами, они представляются просто балластом, набором пустых звуков. Между тем в свое время они, вероятно, представлялись максимально содержательными элементами саги. Характерно также, что если в "сагах об исландцах" упоминается какое-то лицо, то непременно сообщается его имя, какую бы эпизодическую или ничтожную роль это лицо не играло. Напротив, выражения "какой-то человек" и т.п. чрезвычайно редко встречаются в "сагах об исландцах". Не менее характерно также то, что имя лица, принимающего участие в действии саги, как правило, вводится до того, иногда задолго до того, как сообщается, в чем заключается участие этого лица в действии саги. Имя было само по себе настолько "воплощено", что уже его сообщение было вводом данного персонажа в сагу. Имя было частью человеческой личности (но это, конечно, совсем не то, что, возможно, стало с развитием государства, когда титул, звание или чин подчас становятся частью или даже большей и основной частью человеческой личности).
Что же - форма и что - содержание?
"Если бы я хотел сказать словом все то, что я имел в виду выразить романом, то я должен был бы написать роман тот самый, который я написал сначала".
Лев Толстой
В "сагах об исландцах" часто находят сходство с реалистическими романами нового времени, и принято говорить о "реализме" саг, их "реалистичности" и т. д. Тем самым признается, что произошло историко-литературное чудо: в эпоху, когда в передовых странах средневековой Европы господствовали феодальная и церковная идеология, догматизм и схоластика, вычурные и условные литературные жанры, на самой северной окраине обитаемого мира, на далеком острове, расположенном посредине океана, в пустынной стране, где не было ни одного города, вдруг стали возникать литературные произведения, предвосхитившие - больше чем за полу тысячелетие! - реалистическую литературу нового времени, т.е. предвосхитившие то, что было результатом многовекового литературного развития нового времени и его крупнейшим достижением. Но действительно ли "реализм" в "сагах об исландцах" это то же самое, что реализм в литературе нового времени? Нет, конечно.
Реализм в литературе нового времени - это художественная правда, другими словами, правдоподобный вымысел, осознаваемый как искусство, а не как правда в собственном смысле слова. Между тем "саги об исландцах" - это синкретическая правда, вымысел, осознававшийся как правда в собственном смысле слова. Таким образом, когда говорят о "реализме" саг, не оговаривая, что имеют в виду реализм совсем особого рода, то приписывают этим произведениям то, чего в них не было и не могло быть. Реализм литературы нового времени относится к реализму саг, как правдоподобие к правде. Поэтому, если и употреблять слово "реализм" в применении к сагам, следовало бы оговаривать, что это, так сказать, "реализм правды" в отличие от "реализма правдоподобия" нового времени. Когда принимают "саги об исландцах" за реализм правдоподобия, то нередко принимают содержание за форму. Дело в том, что само соотношение формы и содержания в произведениях, представляющих собой синкретическую правду, не соответствует современным представлениям в этой области: то, что в реализме правдоподобия - форма, то в реализме правды может быть содержанием, и наоборот.
Современному читателю в "сагах об исландцах" всего больше бросается в глаза, что они содержат огромное множество различных сведений - личных имен, названий местностей и особенно генеалогий, которые явно не нужны для развертывания действия или характеристики персонажей. Что представляют собой эти сведения - форму или содержание? В произведении, реалистическом в современном смысле этого слова, назначение такого рода сведений заключалось бы в том, чтобы придать правдоподобие рассказываемому, сделав его подобным - по отнюдь не тождественным! - судебному протоколу, газетной хронике и другим жанрам, претендующим на то, что они - правда в собственном смысле слова, а не художественная правда. Другими словами, в случае реализма правдоподобия такого рода сведения были бы художественным приемом, элементом художественной формы. Художественным приемом было бы тогда и признание автора, что ему якобы не все подробности известны, что та или иная деталь якобы ускользнула из его памяти и т.п. Такое признание было бы имитацией добросовестной передачи правды. Те, кто принимают "саги об исландцах" за произведения реалистические в современном смысле этого слова, за художественный вымысел, должны, естественно, и все те сообщаемые в сагах сведения, о которых идет речь, принять за художественный прием. Авторы, наиболее последовательные в своем игнорировании того, что такое правда в сагах, иногда так и делают. Характерно, однако, что, хотя в последнее время "саги об исландцах" обычно принимаются за художественный вымысел, в современных изданиях они всегда комментируются так, как будто они не художественные произведения, а исторический источник: устанавливается хронологическая сетка, делаются перекрестные ссылки, даются справки об упоминаемых в саге лицах, местностях и т. д. Но ведь абсурдно комментировать так произведение, представляющее собой художественный вымысел. Что если бы, например, "Анна Каренина" была прокомментирована так в подстрочных примечаниях?
Очевидно, конечно, что в "сагах об исландцах" есть так называемые "художественно мертвые элементы", т.е. сведения, которые не только не способствуют развертыванию действия или характеристике персонажей, но и не имеют своим назначением придать саге правдоподобие. Они сообщаются просто потому, что они действительно осознавались как правда и поэтому входили в сагу как неотделимая часть ее содержания. В таком случае и встречающиеся в сагах сообщения о том, что то или иное осталось неизвестным, - это не художественный прием, а просто добросовестность в передаче правды. Когда в современных работах о "сагах об исландцах" излагается содержание той или иной саги в виде конспекта, то все "художественно мертвые элементы", конечно, опускаются и, следовательно, принимаются за нечто, не входящее в содержание саги, т.е. за элементы формы. Но человеку той эпохи, когда создавались "саги об исландцах", наверно, показалось бы, что такого рода конспект просто смешон, что он выхолащивает сагу, лишает ее содержания.
Стиль "саг об исландцах" определялся как "чистая", "безусловная" или "абсолютная" проза. Для него характерно прежде всего отсутствие каких бы то ни было украшений или фигур, даже эпитетов, не говоря уже о метафорах. Таким образом, для "саг об исландцах" характерна минимальная стилизация, или минимальное отклонение от того, как язык используется в живой речи. В этом прозаизме стиля "саг об исландцах" несомненно есть известное сходство с тем отказом от риторики и фигуральности, который с возникновением реалистического романа стал характерной чертой реалистической литературы вообще. Однако сходство это, конечно, чисто внешнее. Прозаизм реалистической литературы нового времени - одно из проявлений характерного для этой литературы стремления к жизненной правде, но вместе с тем он, конечно, и реакция против стилистической условности и приподнятости барочной литературы предшествующей эпохи. Таким образом, прозаизм стиля реалистической литературы нового времени - это художественная форма, осознанная на фоне формы, противоположной ей по своей сущности. [О языковом стиле "саг об исландцах" см.: Springer O. The style of the Old Icelandic family sagas. - Journal of English and Germanic Philology, 1939, p. 107-128. О диалоге в "сагах об исландцах" см.: Netter I. Die direkte Rede in den Islдndersagas. Leipzig, 1935; Ludwig W. Untersuchungen ьber den Entwicklungsgang und die Funktion des Dialogs in der islдndischen Saga. Halle, 1934; Jeffrey M. The discourse in seven Icelandic sagas: Droplaugarsona saga, Hrafnkels saga Freysgурa, Viga-Glъms saga, Gнslasaga, Fostbrжрra saga, Hбvarрar saga, Flуamanna saga. Menasha, 1934. О сравнении в "сагах об исландцах" см.: Schach P. The use of the simile in the Old Icelandic family sagas. - Scandinavian Studies, 1952, 24, N 4, p. 149-156. О метафоре в "сагах об исландцах" см.: Mьller M. Verhьllende Metaphorik in der Saga, ein Beitrag Kulturpsychologie Altislands. Wьrzburg-Aumьhle, 1939. О порядке слов в "сагах об исландцах" см.: Rieger G.S. Die Spitzenstellung des finiten Verbs als Stilmittel des islдndischen Sagaerzдhlers. - Arkiv fцr nordisk filologi, 1968, LXXXIII, S. 81-199; О ссылках на устную традицию в "сагах об исландцах" см.: Andersson Th.M.The textual evidence for an oral family saga. - Arkiv fцr nordisk filologi, 1966, LXXXI, p. 1-23. О стиле в отдельных сагах см.: Bouman A.C.Observations on syntax and style of some Icelandic sagas with special reference to the relation between Viga-Glъms saga and Reykdoela saga. Reykjavнk, 1956 (Studia Islandica, 15a). В основном - статистические подсчеты.]
Прозаизм стиля "саг об исландцах" совершенно иного происхождения.
