Валентина Черняк - Современная языковая ситуация и речевая культура: учебное пособие
8. Определите, чем мотивировано использование субстандартной лексики в приведенных примерах из современной литературы.
Недвижка обломилась почти что на халяву. Раньше тут сидела типа редакции какого-то научного журнала – такие лохи, каких Вован раньше только по телеку видал, в кино «Девять дней одного года». Взял у них в субаренду закуточек скромненько так, по двести баксов за квадрат, а после кинул интеллигенцию – чихнуть не успела. Сделал их так, что любо-дорого. Чисто как в сказке: была у лоха избушка лубяная, да подсел на кидалово. Собрали редакторы-птеродакторы свои пишущие машинки с фикусами и, как говорится, отбыли в неизвестном направлении. Главный птеродактор (он же по совместительству – главный лох) зашел попрощаться. Вован немножко напрягся – думал, кошмарить станет. Но дедушка сказал только: «Вам, молодой человек, потом будет стыдно», – и почапал себе пешим строем. Чистый зоопарк, блин (Б. Акунин. Проблема 2000).
У гостя из Кельна были бесцветные глаза, длинные пегие патлы и неприятная борода веником. Носил он неказистый джинсовый костюмчик, вроде тех, какими у нас в секонд-хенде на Маросейке можно разжиться долларов по пять за штуку. Однако, несмотря на внешность и прикид бедного студента, Карлуша был отнюдь не студентом, а, напротив, главным редактором «Нойе Райнише Цайтунг» с четырехсоттысячным тиражом. Зарабатывая в год около двух миллионов дойчмарок, можно себе позволить не расчесывать бороду и носить жуткое барахло. Косить под бедных – новая мода для богатых (Л. Гурский. Спасти президента).
Тусовка – высшая форма жизни. Концерт в ночном клубе поднял Вазелину настроение, прочистил мозги. Деньги, конечно, небольшие, зато успех гарантирован. Публика вся его. Люди, которые балуются травкой, общаются в Интернете, презирают слюнявые обывательские ценности, обожают все, что круто и прикольно. Поколение Next (П. Дашкова. Вечная ночь).
В отсканированном виде фотографии выглядели еще более чудовищно, чем верстка. Одни замылены, на другие лезет зерно. Валера объясняет это тем, что было много старых, плохого качества снимков из семейного архива (И. Сорбатская. Литературная рабыня: будни и праздники).
Соседка подняла на Асю большие перламутровые глаза и покачала головой.
– Я не поняла, – сказала она. – Я многого сейчас не понимаю. У меня сын в десятом классе. Вы знаете, я почти не понимаю, что он говорит.
– Почему? – удивилась Ася.
– Потому что все не так, как говорили мы. Вы знаете такое слово «кадрить»?
– Знаю. Хорошее слово. Точное.
– Хорошее?…Я его не понимаю. Что это?
– Ну… Закидывать крючок… Заигрывать…
– Это понятно. Но какой там корень? Кадр?
– Пусть говорят, как хотят. Ничего ведь в этом нет плохого. Язык – организм живой.
– Организм… Язык – организм, – прошептала соседка. – Тоже не понимаю (Г. Щербакова. Романтики и реалисты).
Я лежу, делаю вид, что сплю, и слушаю, как шлифуют мои кости. Конечно, никакой я для отцов не пример. Не педагог, тем более не учитель. Но ведь я и не монстр, чтобы мною пугать. Я им не друг, не приятель, не старший товарищ и не клевый чувак. Я не начальник, я и не подчиненный. Я им не свой, но и не чужой. Я не затычка
в каждой бочке, но и не посторонний. Я не собутыльник, но и не полицейский. Я им не опора, но и не ловушка и не камень на обочине. Я им не нужен позарез, но и обойтись без меня они не смогут. Я не проводник, но и не клоун. Я – вопрос, на который каждый из них должен ответить (А. Иванов. Географ глобус пропил).
9. Определите, с помощью каких языковых средств в приведенных фрагментах из антиутопии Д. Быкова «Эвакуатор» создается атмосфера упадка и хаоса:
Все более очевидная, гнетущая второсортность окружающего – будь то продукты, журналы, телепрограммы, лица людей в транспорте и их убогие страхи – диктовалась только тем, что первого сорта мир уже не выдерживал. <…> Все словно сговорились жить вполсилы, терпеть из милости, читать дрянь, жрать тухлятину, и стоило среди этого появиться настоящей любви, как мир немедленно пошел вразнос. <…>
По дороге к трассе им попался мент, пинками гнавший куда-то пьяного мужика абсолютно русского вида; то ли он намеревался загнать его в участок и там засадить в обезьянник по всей форме, то ли просто запинать в кусты и там обобрать без свидетелей или уж отмутузить до потери пульса; в рамках борьбы с терроризмом сходило все.
Бабахало по два-три раза в неделю, то в Москве, то в области, то на южных окраинах, то в Сибири, то на Дальнем Востоке, в непредсказуемых местах и без всякой логики. <…> Никто уже не сомневался, что государство недееспособно, обречено и рухнет в самом скором времени – тем более что взрывать оказалось на диво легким делом. Взрывчатки хватало, шахиды уже не требовались – радиоуправляемый заряд в сумке срабатывал в час пик, на концерте, в музее, среди ночи падал жилой дом, в Ульяновске причиной взрыва называли утечку газа, а в Братске – тектонический взрыв из-за внезапного таяния мерзлоты.
Зоны выбора и зоны риска в лексиконе современной языковой личности
Очевидное для всех снижение уровня речевой культуры с неизбежностью вызывает разного рода коммуникативные неудачи (неосуществление или неполное осуществление коммуникативных намерений говорящего, полное или частичное непонимание, нежелательный эмоциональный эффект) (Русский язык в его функционировании 1993: 31).
Коммуникативные сбои, естественно, могут быть связаны с использованием языковых единиц разных уровней. Проблема соотношения узуса и нормы является одной из наиболее актуальных при исследовании речевых аспектов современной коммуникации. Динамика нормы — причина культурно-речевых конфликтов в обществе: речевые новации могут приниматься одними носителями языка и вызывать яростное сопротивление у других. Частые конфликты между узусом (массовым, распространенным употреблением) и нормой, особенно заметные в средствах массовой информации, игровая стихия современной речи предполагают особую значимость эталона, своеобразного речевого ориентира.
Представляется актуальным разграничение ошибок, в которых обнаруживается отклонение от эталонного, образцового речевого поведения (например, с брелком вместо с брелоком, ми’зерный вместо мизе’рный) и которые не могут повредить речевому портрету говорящего, и ошибок репутационного характера. Последние связаны с грубыми нарушениями нормы. Существует ряд слов, произношение, акцентологическое оформление, формообразование которых служат своеобразным индикатором речевой компетентности личности. Некоторые речевые нарушения могут нанести вред репутации говорящего. Приведем лишь один выразительный пример. Оглашая результаты работы счетной комиссии, ее председатель объявил: «Было роздано 58 бюллетней». Грубая речевая ошибка вызвала бурную реакцию аудитории. Ошибки такого рода являются яркой приметой речевого портрета и, безусловно, вносят нежелательные штрихи в речевой образ говорящего.
Приведем примеры весьма распространенных в современной коммуникации нарушений нормы: гражданство вместо гражданство', намерение вместо намерение', средства, средствам вместо средства, средствам', договоренность вместо договорённость', экспертный вместо экспертный', украинский вместо украинский', украинцы вместо украинцы', жалюзи вместо жалюзи, каталог вместо каталог', факсимиле вместо факсимиле', ск[ур]пулёзный вместо скрупулёзный, беспреце[н]дёнтный вместо беспрецедентный, а[н]бициозный вместо амбициозный; компе[тэ]нтность вместо компетентность', [те]сты вместо [тэрты; компью[те]р вместо компью[тэ]р включит, включат, включенный, включен, включена вместо включит, включат, включённый, включён, включена', подключится, подключатся вместо подключится, подключатся; оговоренный вместо оговорённый. Этот список легко продолжить.
Коммуникативные неудачи, вызванные неуместным, некорректным или неэффективным использованием языковых единиц на лексическом уровне, проявляются как в форме традиционно выделяемых лексических ошибок, так и в виде коммуникативных сбоев, причиной которых являются параметры слова как единицы лексической системы (синтагматические, парадигматические, ассоциативно-деривационные), не учтенные говорящим и пишущим, место слова в индивидуальном лексиконе личности. В современной речи можно наблюдать и явные лексические ошибки, и неудачный лексический или стилистический выбор, вызывающий у адресата чувство коммуникативного дискомфорта, и более или менее успешные по своим коммуникативным последствиям языковые игры.
