Дмитрий Атланов - Философская антропология
Фома, отличавшийся редкостной эрудицией и интеллектуальными способностями, решительно соединил с догматикой массу философских идей, идущих в основном через Аристотеля, переданного через арабский мир.
Прежде всего, он, вслед за арабами, решительно абстрагировал Бога, деперсонифицировал его, что дало ему возможность осуществить последующие операции по реформированию церковного учения. Бог (субъект) стал «Актуальностью», материя (объект) «Потенциальностью». Актуальна форма – принцип порядка и завершенности. Материя вносит конкретность и индивидуальность. Бог – источник всякого оформления.
Соответственно этому человеческий индивид – это единство души и тела. Душа не просто двигатель, но и форма, но она нематериальна и получает завершенность, особость, индивидуальность лишь через тело. Личность, по Фоме, самое благородное в разумной природе, интеллект всегда личный интеллект и как таковой выступает только как часть целого. Не интеллект мыслит в человеке, а человек мыслит посредством интеллекта. Интеллект – только возможность, потенция осуществления. Следовательно, интеллект включен в телесно-душевную индивидуальность.
Наука отделена от веры. Познание объективно, направлено на объект, ни в коем случае не на субъект, не внутрь, не на формы и механизмы мышления. Область христианских таинств остается вне философского рассмотрения. Фома решительно отмежевал мистику от рационализма, и церковь монополизировала мистические способы постижения мира – через культ святых, многие из которых были откровенными мистиками.
Фома объединил иерархические рациональные идеи устройства мира с мистифицированными моделями христианства и получил по-своему стройную систему, в которой за каждой областью познания фиксировались свои инструменты и общественные институты.
Основа – неживая природа (у Аристотеля – «форма камня»).
Далее – живая природа, мир растений и животных (у Аристотеля, – «форма растения» и «форма животного»).
Затем – человеческий мир («форма человека»).
Эти уровни мира доступны для естественно-научного познания и философского размышления.
Выше у Фомы Аквинского идет «мир сверхъестественного», духовная сфера, и, наконец, венчает его пирамиду Святая Троица. Это уже области церковного разумения и веры. Область догматики.
Такая операция открыла пути для Возрождения, с его вниманием к ранее закрытой для рассмотрения телесности, медицинским, инженерным, естественно-научным, политическим темам. Но, одновременно, закрыла от рассмотрения и исследования мир психического и собственно человеческие способности к мышлению. Человек как целое опять оказался недоступен анализу. Кроме того, эта операция позволила церкви сохранить власть над умами. Интересно, что создание специализированного института инквизиции (1215) также непосредственно предстоит эпохе Возрождения и основная активность этого ордена приходится именно на эту эпоху, а не на «темные» века Средневековья.
Антропология Возрождения
Возрождение идеализировало и обособило друг от друга «объект» и «субъект», в этом смысл секуляризации, проведенной на закате средневековья ведущими теоретиками церкви. При этом предельной абсолютизации подверглись как Бог, так и Человек. Человек в эпоху Возрождения «атомизируется» и одновременно абсолютизируется и в этом смысле приравнивается Богу. Каждая идеализация абсолютизировалась и превращалась в свой самостоятельный мир. Отсюда распространение взглядов Джордано Бруно о множественности миров. И отсюда же, кстати, логические парадоксы Николая Кребса (Кузанского) о единстве абсолютно большого и абсолютно малого. Человек и Бог/Мир оказались не только разделены и абсолютизированы, но и приравнены друг другу. Возникновение свободного ремесленника (вне цеховой структуры) естественным образом отразилось в интеллектуальной ситуации эпохи актуализацией образа творческого человека, самостоятельно создающего условия собственного существования. Символом эпохи стали творцы. Не случайно они получили собирательное наименование «титанов Возрождения». Подобно тому, как для интеллектуальной ситуации в период ранней античности титаны (природные духи – дети и внуки Хаоса) противостояли богам античного полиса (хозяевам и распорядителям Космоса), так и в период Возрождения личности-творцы соотносились с Всеобщим Творцом и противопоставлялись ему. Поскольку при секуляризации интеллекта в качестве основного объекта рассмотрения выступало природное начало человека, его «тварная» часть, то в вопросе о человеке акцент ставился на переосмыслении природы человека и его достоинства. Формирование новых представлений проходило на фоне разрушения средневековой картины человека, где основное значение придавалось его сословной принадлежности. Уже у одного из первых мыслителей эпохи Салютати такое переосмысление налицо: «Быть благородным – это превыше всего: природа такого человека предрасположена к добродетели, однако таким образом, что это не гарантируется величием и достоинством и не отнимается неизвестностью положения и благорасположением или неблаговолением Фортуны…» 101. Петрарка: «Происхождение всех одинаково (origo cunctorum una est). Один родитель у человеческого рода, один источник мирового целого. …Сама человеческая природа будет соединена с божественной так же, как у того, кто был Богом и стал человеком… О чем, спрашиваю, более возвышенном может помышлять человек, если не о том, чтобы стать Богом?»102. Якоб Бёме согласовывает человеческое и божественное: «Каково существо в Боге, таково оно и в людях и ангелах; и каково Божественное тело, таково и тело ангельское и человеческое»103. Николай Кузанский, бывший, кстати, крупнейшим церковным иерархом, наместником папы в Германии, идет еще дальше: «Человек есть Бог, только не абсолютно, раз он человек; он – человеческий бог (humanus deus)». И, далее: «В человечности человеческим образом, как во Вселенной универсальным образом, развернуто все, раз она есть человеческий мир. В ней же человеческим образом и свернуто все, раз она есть человеческий бог», – пишет Николай Кузанский104. В качестве единства человеческого мира и человеческого бога человек выступает как микрокосмос. Помпонацци, конкретизируя эту идею, развивает уподобление конкретного отдельного человека и человеческого рода. Выделяя три вида интеллекта – созерцательный, практический (оперативный) и действующий – он утверждает, что цель человеческого рода заключается в причастности к ним, поскольку благодаря им «люди сообщаются между собой и живут, и один другому полезен либо необходим, подобно тому, как все члены в отдельном человеке обладают общностью в жизненном духе и во взаимодействии». Раскрывая себя в мире, человек, по Помпонацци, способен обратиться в любую природу, ибо ему дано следовать любому, какому пожелает, свойству вещей105. Для него человек есть «совершеннейшее животное». Душа занимает срединное место: «В сравнении с нематериальными сущностями душа может считаться материальной, а в сравнении с материальными – нематериальной»106. Однако без тела душа не может осуществлять свои функции и гибнет вместе с его смертью. Помпонацци первый высказался столь радикально. Однако обратим внимание на то, что его натуральный человек-род существует именно благодаря причастности интеллекту (всеобщему знанию) в его трех модификациях.
Пико делла Мирандола еще раньше Помпонацци высказал идею о самоконституировании человека. В его трактате Бог обращается к человеку: «Ты же, не стесненный никакими пределами, определяешь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать всё, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь»107. Это – первая в Европе декларация антропоцентризма. Человек у Пико, как и у Помпонацци, «сам формирует и превращает себя в любую плоть и приобретает свойства любого создания». Можно не без основания предположить, что идея социальных ролей отчеканенная в средневековье, как основная характеристика человека, модифицировалась в разнообразие натуральных форм.
Эту же идею продолжает и развивает Джордано Бруно в своих рассуждениях о душе: «Душа у человека в своём роде и в своём специфическом существе та же, что… у любой одушевлённой и имеющей душу вещи, т. к. нет тела, которое не имело бы в себе самом более или менее живой или совершенной связи с духом». Легко допустить, продолжает автор, что многие животные могут иметь больше способностей и много больше света ума, чем человек. Человека делает великим триумфатором над другими видами животных иное: «Всё это… зависит в принципе не столько от силы ума, сколько от руки, органа органов»108. Для Бруно человек – это, прежде всего, деятельное существо, мастер среди мастеров. Именно в природном плане человек главенствует среди сотворенных существ.
