Мирча Элиаде - Аспекты мифа
Различия и сходства
Ритуально-мифологический сценарий периодического обновления мира встречается также у других калифорнийских племен: таковы, например, обряд аки племени майду, что на холмах, обряд хези племени майду с равнин, обряд куксу восточных помо. Во всех этих примерах обновление мира вписывается в культовый комплекс, включающий хвалы Верховному Существу, посвящение молодых людей и сбор богатого урожая. Эти сцены можно сравнить с обрядом «хижина новой жизни» у племени чейены, обряд, включенный в Пляску Солнца, и с обрядами «Большого дома», принятыми у ленапцев[109]. Как в том, так и в другом случае, речь идет о космогоническом ритуале, об обновлении мира, о возрождении жизни. У племени чейени священнослужитель воспроизводит акт сотворения мира, у ленапе во время новогодней церемонии повторяется то же самое, при этом обретается первоначальная целостность и полнота[110].
Следует добавить, что строительство или время от времени совершаемый ремонт ритуальной хижины, также имеет космогоническое значение. Сакральная хижина воплощает собою Вселенную. Крыша символизирует небесный купол, пол — это Земля, четыре стены — это четыре стороны света. Индейцы племени дакота утверждают, что «год — это круг, опоясывающий мир», то есть исходную, первую хижину[111]. Надо добавить, что взаимозависимость между Космосом и космическим временем («циклическим» временем) ощущается настолько сильно, что в некоторых языках понятие «мир» используется также для обозначения понятия «год». У некоторых калифорнийских племен, например, говорят: «мир прошел» или «земля прошла», когда хотят сказать, что истек год[112].
Если затем перейти к обрядам Нового года, принятым у племен, занимающихся выращиванием клубней, то разница сразу бросается в глаза. Прежде всего замечаешь два новых обстоятельства: коллективное возвращение мертвых и оргиастические излишества. Но особенно заметно отличие в религиозной атмосфере. Вместо странствия одинокого священнослужителя племени карок, его медитаций и молитв — коллективное празднество небывалого размаха. Как пример достаточно привести хотя бы праздник миламала туземцев Тробрианских островов, описанных Малиновским. В. Лантернари посвятил целую книгу исследованию этого мифо-ритуального комплекса; мы о нем тоже немного говорили в связи с меланезийскими прорицательскими культами[113]. Не будем возвращаться к результатам этих исследований. Ограничимся указанием на то, что, несмотря на различия между мифо-ритуальными системами североамериканских племен и меланезийцев, сами структуры их сходны. У тех и у других Космос должен периодически возрождаться, и космогонический сценарий, посредством которого осуществляется это обновление, связан с новым урожаем и освящением плодов и пищи.
Новый год и космогония на древнем Ближнем Востоке
Знаменательно, что подобные идеи мы находим и в религиях древнего Ближнего Востока. Естественно, с учетом различий, которые подразумеваются между обществом, находящимся на доземледельческой и предземледельческой стадии с одной стороны и такими сельскими и городскими обществами, какие сложились в Месопотамии и Египте. Неоспорим, однако, существенный факт: египтяне, жители Месопотамии, Израиля и другие народы древнего Ближнего Востока — все ощущали потребность периодического обновления мира. Это обновление обретало форму некоего сценария, существеннейшее ритуальное действо которого символизировало повторение космогонии. Факты, подтверждающие это, и их интерпретацию можно встретить в обширной специальной литературе, опубликованной на эту тему[114], а также в одной из глав работы «Миф о вечном возвращении» (с. 83). Напомним, что в ритуалах Месопотамии сотворение мира повторялось по случаю церемоний Нового года (акиту). Некоторые из ритуалов воспроизводили битву Мардука[115] с Тиаматом[116] (драконом, символизирующим первичный Океан), победу бога и его космогонические деяния. Стихи о Сотворении (Энума Элиш) читались в храме. По словам Г. Франкфорта, «каждый новый год в чем-то очень существенном повторял первый день творения, день начала цикла времен года»[117]. Но при более близком знакомстве с ритуалами Нового года становится понятно, что жители Месопотамии ощущали органическую связь начала с предшествующим ему концом, имеющим ту же природу, что и Хаос до Творения и что поэтому Конец необходим всякому Началу.
Как мы уже говорили, у египтян Новый год также символизировал Сотворение. Что касается израильского Нового года, то, по словам Мовинкеля, «одной из основных идей здесь было возведение на трон Яхве как короля мира, символическое представление его победы как над силами Хаоса, так и над историческими врагами Израиля. Результат победы — обновление мироздания, избранничества и союза — идеи и ритуалы античных праздников плодородия, лежащие в основе исторического праздника»[118].
Позднее, в эсхатологии пророков, восстановление Израиля богом Яхве воспринималось как Новое Творение, предполагающее как бы возврат к раю[119].
Ставить на один уровень символическое повторение космогонии, отмечающее Новый год в Месопотамии и в Израиле, мы, очевидно, не можем. У древних израильтян архаический сценарий периодического обновления мира постепенно приобретал исторический характер, сохраняя что-то от своего первоначального значения. Венсинк показал, что ритуальный сценарий Нового года, означающий переход от Хаоса к Космосу, был связан с такими историческими событиями, как исход и переход через Красное море, завоевание Ханаана, вавилонское пленение, возвращение из изгнания и т. д.[120] Со своей стороны, Фон Рад доказал, что как только какое-либо единичное историческое событие, такое как, например, «провозглашение Израиля на горе Синай богом Яхве и его служителем Моисеем», переходит в коллективный план, оно не остается больше в сфере воспоминания, сохраняясь в устной или письменной традиции, но способно подвергаться «ритуальному обновлению», так же, как это происходит и в космологических обновлениях соседних царств[121]. Эрик Фогелин не без основания настаивает на том факте, что «символические формы космологических царств и Израиля не исключают друг друга... Ритуальное обновление порядка, обновление символических элементов, разработанных в космологической цивилизации, проходит через всю историю человечества, начиная с празднования Нового года в Вавилоне. Оно осуществляется затем в том, как Иошиа обновляет Берит, в сакраментальном обновлении Христа и в макиавеллевском ritornar ai principii[122], поскольку падение жизненного порядка и возвращение к этому порядку есть основная проблема человеческого существования»[123]. Следовательно, какими бы значительными ни были различия культурных систем Месопотамии и Израиля, объединяет их явно та же вера в ежегодное или периодическое возрождение мира. В целом присутствует вера в возможность восстановления абсолютного «начала», что предполагает символическое разрушение и уничтожение старого мира. Начало, следовательно, предполагает конец и наоборот. Ничего удивительного в этом нет, так как служащий примером образ того начала, за которым следует конец, — это год, круговое космическое время, каким оно проявляется и ощущается в ритме времен года и в закономерности небесных явлений.
Но здесь потребуется одно уточнение: если вероятно, что непосредственное восприятие «года» как цикла лежит в основе идеи периодически обновляющегося Космоса, то в мифо-ритуальных сценариях Нового года[124] проявляется другая идея, имеющая другую структуру и другой генезис. Это идея «совершенства начал», выражающая более глубокий сугубо личный религиозный опыт, питаемый воспоминаниями «утраченного рая»,того блаженства, которое предшествовало современному уделу человеческому. Возможно, что мифо-ритуальный сценарий Нового года сыграл такую важную роль в истории человечества как раз потому, что, сохраняя космическое обновление, он давал вместе с тем надежду на обретение первоначального счастья. Образ «года — круга» приобрел космически-жизненное двойственное символическое значение, одновременно «пессимистическое» и «оптимистическое». Ведь протекание времени предполагает все большее удаление от «начала», а следовательно, и утрату первоначального совершенства. Все, что происходит во времени, разрушается, распадается, вырождается и в конце концов погибает. Очевидно, речь идет о «виталистском» выражении Реального, но не следует забывать, что для первобытного человека существование раскрывается и объясняется в понятиях жизни. Неисчерпаемость и могущество присутствуют вначале: в этом источник «пессимизма», свойственного этой идее. Но следует сразу же добавить: хотя неисчерпаемость быстро утрачивается, она периодически восстанавливается. Год имеет конец, то есть за ним автоматически следует новое начало.
