Наталья Яковкина - История русской культуры. XIX век
«В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное. Ребенок окружен одними холопами, видит гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается знанием двух-трех языков и начальным основанием всех наук, преподаваемых каким-либо нанятым учителем».[88]
Так же негативно оценивал домашнее образование видный педагог, ученый и общественный деятель В. Ф. Одоевский, который назвал его как «часто нелепым и всегда односторонним», следы которого «остаются большей частью неизгладимыми».[89]
Безусловно, обучение и воспитание в доме малообразованных родителей, к тому же и не уделявших внимания и заботы детям, в развращающих условиях крепостного строя, наносило огромный вред подрастающему поколению дворян.
Такое воспитание, естественно, порождало эгоизм, барскую спесь, привычку к праздной жизни, которая признавалась законной принадлежностью привилегированного сословия, презрение к людям, не принадлежавшим к этому сословию и вынужденным трудиться.
Ограниченность домашнего обучения консервировала невежественность, которая еще была присуща широким слоям дворянства, особенно провинциальных помещиков. Достаточно вспомнить героев «Мертвых душ» Гоголя, от прижимистых Собакевича и Коробочки до скандалиста Ноздрева, чтобы представить картину умственного и духовного убожества провинциального общества. В первой половине XIX века еще для многих помещичьих семей единственными книгами в доме были «Толкователь снов» Мартына Задеки да «Домашний лечебник» Бухана. Сознание таких помещиков было опутано массою предрассудков, поверий, невежественных представлений, которых не нарушало домашнее обучение и воспитание. Из поколения в поколение кругозор таких семей ограничивался делами усадьбы или сомнительной свежести провинциальными новостями. И в итоге, по выражению Гоголя, «ни одно желание их не перелетало через плетень сада». Неразвитость умственных интересов порождала и усиливала нравственные пороки этой социальной группы — ничем не ограниченное самодурство, жестокость и разврат.
Как видим, процесс домашнего обучения молодых дворян был в достаточной степени произволен — мог быть плохим или, наоборот, хорошим, все зависело от просвещенности, взглядов и заинтересованности родителей в судьбе детей. Однако ряд объективных факторов, и Прежде всего принадлежность к высшему сословию империи, неограниченность государственной власти и существование крепостных отношений — обуславливали ряд общих моральных законов и норм поведения, присущих всем слоям дворянства.
Отличительной и определяющей чертой этого сословного мировоззрения было сознание своего особенного положения в государстве, резко отличающегося по юридическому статусу, культурному уровню, бытовым традициям от остального населения. При этом понимание этой «особенности» выражалось очень по-разному. Для одних это было прежде всего право «казнить или миловать» не только своих крепостных, но и вообще людей, стоящих ниже их по общественному положению, что приводило к чванству, бесконтрольности желаний и капризов, а нередко и к самодурству, жестокости, пренебрежению всякими этическими нормами.
Но среди просвещенного дворянства было широко распространено и другое понимание привилегированности своего сословия, его «особенности». Это, прежде всего, понимание долга перед государством и другими непривилегированными сословиями — «кому много дано, с того и много спросится». При этом, по словам Пушкина, дворянину должны быть присущи «независимость, храбрость, благородство». Из среды просвещенного дворянства в первой половине XIX века вышли люди поразительной честности, высокой ответственности, тонкости чувств и настоящего благородства. Примеров такого бескорыстия и глубокого понимания дворянского долга, ответственности перед государством и дворянским сословием известно много. Так, М. С. Воронцов, командовавший в период 1814–1818 годов оккупационным корпусом во Франции, возвращаясь в Россию, заплатил из своих средств долги всех офицеров — больше 1 млн франков, — «дабы никакое нарекание не пало на русские войска». Другой, тоже характерный эпизод: генерал А. П. Ермолов, возглавлявший посольство в Персии, истратил на нужды посольства и, главным образом, на подарки персидским чиновникам экстраординарную сумму в 100 тыс. руб. и, желая избежать даже тени возможных подозрений, вернул деньги из собственных средств. Позднее в письме к другу он иронизировал по поводу человека, не имеющего состояния — а Ермолов жил в основном на жалование — и делающего казне подарки в 100 тыс. руб. Но таково было его понятие о чести дворянина.
Среди дам высшего света являлись образцы такого бескорыстия, великодушия и доброты. Так, графиня Е. П. Растопчина, великолепно образованная, умная и обаятельная, талантливая поэтесса, отличалась необыкновенной отзывчивостью и, по словам знавших ее, «пламенной любовью к нравственным идеалам». «Доброта ее была бесконечна. Она постоянно помогала нескольким семьям, давала деньги взаймы без возврата всей нуждающейся литературной братии, все, что она получала от издания своих стихов Смирдиным, отдавала она князю В. Ф. Одоевскому для основанного им благотворительного общества. Когда мать моя скончалась, — заканчивала свои воспоминания дочь Е. П. Растопчиной, — все ее вещи буквально были заложены… Сама она лично мало на себя тратила, все шло на друзей и бедных». Это еще один из многих примеров понимания долга богатого по отношению к бедному, сильного — по отношению к слабому, того понимания, которое придавало истинное благородство дворянам того времени.
Одной из наиболее значительных черт системы воспитания являлось отношение к родителям и старшим. Послушание родителям, почитание старших являлись основополагающим элементом патриархального иерархического общества. Согласно русской самодержавной идеологии, царь являлся «отцом» своих подданных, а это устанавливало аналогию между отношениями в семье и в государстве в целом. Причем подобная традиция была характерна не только для дворян, но и для других сословий. В дворянских семьях идея самоотверженного служения монарху, культ императора воспитывался с детства, особенно в закрытых дворянских учебных заведениях — институтах благородных девиц, кадетских корпусах, не говоря уже о Пажеском корпусе. Авторитет отца также был безусловным. Так, тридцатилетний князь Андрей Болконский («Война и мир» Л. Толстого) не посмел ослушаться отца, приказавшего на год отложить свадьбу с Наташей Ростовой. Даже при отсутствии у детей настоящей привязанности к родителям, открытое неуважение было запретным. В тех же случаях, когда любовь родителей и детей была взаимной, почитание отца и матери было не только искренним, но и очень глубоким, как, например, это было в просвещенной семье Бестужевых. Старший из пяти братьев, Николай, человек редких душевных качеств, был любимцем родителей. «Но эта горячая любовь, — вспоминал он впоследствии, — не ослепила отца до такой степени, чтобы повредить мне баловством и потворством. В отце я видел друга, подруга, поверяющего мои поступки… Я чувствовал себя под властью любви, уважения к отцу — с полной свободой в мыслях и действиях. Но вместе с тем, если бы отец скомандовал мне „направо“, я не простил бы себе, если бы ошибся на полдюйма».[90]
Таким образом, общие принципы домашнего дворянского воспитания давали хорошие результаты только в тех семьях, где им руководствовались люди, обладавшие высокой культурой и человеческой незаурядностью. Одной из таких была уже упомянутая семья Бестужевых. Незнатная и небогатая большая семья — 5 сыновей и 2 дочери — была исключительно дружной. Отец их, издававший вместе с И. Пниным «Санкт-Петербургский журнал», был умным, просвещенным человеком. Близкими друзьями его были «все лучшие художники и сочинители того времени». Михаил Бестужев, вспоминая удивительную атмосферу, царившую в их доме, избранный круг людей, посещавших его родителей, интересные, содержательные беседы их, писал: «Прибавьте нежную к нам любовь родителей, их доступность, ласки без потворства к проступкам; полная свобода действий с заветом не преступать черту запрещенного».[91] Запрещенными же являлись ложь, своекорыстие, лицемерие, трусость. Эта высокая моральная требовательность, сочетавшаяся с «полной свободой мыслей и действий», воспитывала людей безупречно честных, благородных, радеющих не о своем благе, а о судьбах отечества. Здесь уместно вспомнить, что все пять братьев Бестужевых стали членами Северного общества декабристов и погибли в сибирской ссылке и на кавказском фронте, отдав жизни за Россию, освобождению от крепостного права и самодержавия.
